Что это был за день? Да тихий, не наполненный посетителями и проблемами: Айраннон с утра открыла лавку, продала за день пару пузырьков для потенции, кусок мыла, которое помогало при кожной сыпи, средства от жара (довольно много, видимо намечалась какая-то волна простуд, что для поздней осени дело обычное), настой от паразитов… в общем, решались совершенно бытовые проблемы абсолютно рядовых жителей города. Так что ведьма провела этот день в большей степени за недавно приобретенной книгой о магических зельях, где автор обстоятельно раскрывал разные способы магической обработки ингредиентов и усиления свойств зелья с помощью магии. В основном в описываемых составах использовались какие-то нетривиальные вещи, вроде чешуи дракона или волос единорога, а потому Айраннон подвергала большому сомнению практическую возможность многих рецептов. Она была вооружена карандашом, чтобы отмечать кажущиеся реальными места. Такая практика балы необходимо для Вороны: во время первого чтения ведьма снимала кольцо, чтобы не засорять себе память пустой информацией.
В общем, день пробежал относительно приятно и плавно. Под вечер, когда солнце еще только клонилось к горизонту, Айраннон закрыла лавку (раньше обычного) и решила попробовать лечь спать. Накануне она не спала ровным счетом ни часу и всю ночь промучилась в постели, терзаемая дремотными видениями. То тут, то там возникали силуэты или мерещились звуки, шорохи, голоса… так что, когда действительно случился шум, который мог бы любого хозяина магазина подскочить и броситься защищать свое имущество, ведьма некоторое время лежала в постели и пыталась понять: реально ли то, что она слышит? Похоже, что реально. Женщина села в кровати, откинула одеяло. Да, звуки были. И чувство, что что-то идет совершенно паршиво, не так, как надо.
Айраннон, как была в исподнем, кинулась вниз. Ступени узкой лестницы пронеслись под босыми ногами, и вот уже хозяйка лавки, белым встрепанным призраком, ворвалась в переднюю комнату, в которой и торговала. Запах крови был ей хорошо знаком, и игнорировать его было нельзя. Щелчок пальцами – по комнате завихрился воздух и вспыхнули свечи, рассеивая мрак и помогая разобрать в неясной куче на полу два силуэта. Ведьме потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить и узнать в таком виде Хисэ, но, когда узнавание достигло ее… эльфийка попросила (приказала) помочь. Айраннон поджала губы и нахмурилась, подходя ближе и опускаясь на колени рядом с раненым мужчиной. То, что ведьма видела, говорило исключительно о том, что раненому ничего, кроме магии, не поможет. «Плохо, очень дурно, очень…» – женщина хмурилась все больше, осознавая, что в противовес тихому дню будет жуткая ночь. А этот, прямо скажем, медленно умирающий еще и говорил. Ведьма скривилась и выдала невнятное ругательство.
– Чем вскрыли? – Айраннон размышляла. С одной стороны, у нее был прекрасный подвал с удобным столом, на котором можно работать и с трупами, и с живыми. На котором она привыкла разбирать тела по мускулу. С другой, этого человека тащить по узкой лестнице в подвал, вдвоем с Хисэ… рискованно. Тем более, что серьезность повреждений неизвестна: есть риск при переносе навредить еще больше. Женщина тяжело вздохнула. Пол лавки был залит кровью и, похоже, и без того придется его перестилать. Она осторожно взялась за руки эльфийки, принуждая ее отпустить лежащего человека и ненавязчиво отстраняя. Свет, исходящий от свечей, был слаб, и его не хватало, чтобы понять: участвуют ли в кровоточащем месиве только мышцы или еще и кишки. – Я сейчас вернусь. Постарайся вспомнить все, что можешь. Чем, как, кто бил…
Ведьма легко и быстро поднялась на ноги и, подхватив со стойки подсвечник, ринулась в подвал. Ей были нужны полотенца и инструменты. «Что ты можешь сделать? Заштопать его? Мальчик умрет, вот увидишь», – гаденький голос подсознания издевательски надрывался в голове, пока Айраннон сосредоточенно сбрасывала в подол обрезки тканей, чистые пеленки, полотенца, пенал с инструментами, нитки… это не был первый случай серьезного ранения в ее практике, и уж точно крови она перевидала много. И весь этот опыт говорил: если рана глубокая и органы повреждены, то пиши – пропало.
Она вернулась, на ходу заговаривая пламя свечи гореть ярче и медленнее. Для пущей мрачности картины, в руке ведьмы ловил отсветы чистый нож.

Ведьма стремительно опустилась на колени, расстелила на полу чистое полотенце и уместила на нем ворох тряпок, пенал и нож. Найти подле лежащего в беспамятстве мужчины чистое место было непросто, так что Айраннон устроилась ближе к его голове. Ее взгляд пробежался по лицу раненого – бледное, с синевой и серостью, покрытое испариной. Глаза то мечутся под веками, то замирают. Дыхание, прежде бывшее достаточно глубоким, постепенно мельчало, словно стремительно пересыхающий поток. Эта мысль во взбаламученном сознании женщины потянула за собой мысль о том, что жизнь подобна реке, которая постепенно (или, напротив, быстро, как сейчас) иссякает, сохнет и истоньшается. Меж ее бровей пролегла глубокая морщина, пока Айраннон срезала застежки на куртке, чтобы ее раскрыть. Ткань была хорошая, дорогая. Тонкой выделки, и оттого не могла сопротивляться острому лезвию. Вот уже второй раз за вечер. Когда же ведьма закончила и распахнула одежду… «Говорю тебе, издохнет на твоем полу. Печень задета», - кровь была разная, в верхнем, правом краю раны она бежала темнее, теперь это было достаточно хорошо заметно. Вообще же, судя по всему, мог быть прорезан и кишечник – рана явно затронула не только мышцы.
Женщина вздохнула. Сейчас нужно было чем-то занять Хисэ, чтобы та хоть немного отвлеклась и собралась.
- Та дверь, - Айраннон резко махнула свободной рукой в сторону от стойки. – Это кухня. Там есть ведро с водой и таз. Принеси их. Часть воды налей в таз.
Ведьма говорила быстро, но четко и таким тоном, что было ясно: пререкаться с ней будет последним делом, которым стоит заняться. А затем, предоставив эльфийку поручению и себе, сосредоточилась на пациенте. «Хисэ неплоха», - все же, она не смогла не отметить, с определенной долей уважения, увеличившееся количество света и магии в ее комнатушке. Хотя Айраннон была привыкшая работать с телами в полумраке, но это были все же покойники, где не так важна была точность… «Он без пяти минут покойник», - мерзко пискнул голос над ухом. Почему именно в этот момент ее уверенность в своих силах должна была пошатнуться?..
- Ничего, отойдешь, обязательно, - ведьма обратилась было к раненому, но тут же себя одернула. Таким тоном она разговаривала обычно со своими покойниками, когда склонялась над их вскрытым ее руками нутром. Айраннон глубоко вздохнула и коснулась пальцами краев раны. Она собиралась с силами и пыталась сосредоточиться на предполагаемых повреждениях, чтобы использовать магию для сращивания органов. Женщина прикрыла глаза, ощущая под ладонями жар живой крови, дрожь, пульс. Это было чувство очень странное, которое каждый раз вызывало у нее довольно странный прилив эмоций, в чем-то сравнимый с тем восторгом, в какой ее приводили черепа. «Успокойся. Это просто: края разорванных тканей тянутся друг к другу, соединяются, плоть к плоти срастаются…» - проговаривание процесса про себя помогало Айраннон сосредоточиться на нем и представить максимально четко то, что она хотела получить от магии. Пальцы погрузились в рану глубже, на фалангу, их покалывало. Эта конкретная ведьма редко использовала заклинания, доверяясь напрямую мыслеобразам и своим знаниям. Возможно, пользуйся она именно заклинаниями, эффект от ее волшбы был бы более ощутим, и даже в такой ситуации она могла бы с легкостью сохранить те крупицы жизни, что пока еще теплились в ослабевающем дыхании лежащего человека. Может быть. Но Айраннон не доверяла магии настолько, чтобы безоговорочно полагаться на нее. По всей видимости, магия тоже не доверяла Айраннон и проявлялась в ограниченном ее материальными представлениями виде. А ее представления сейчас утверждали, что «мальчик умрет».
Ведьма несколько минут пыталась собраться и с помощью волшебства срастить внутренние органы. И, надо отдать должное, ей это удалось. Вот только за эти минуты крови натекло еще больше: уже и сорочка Айраннон, прежде сероватая, побурела от коленей вниз, спереди – вся ткань, которая оказалась между ней и полом, напиталась кровью и теперь липла к коже и холодила ее. Женщина отняла руки от раны и, сполоснула их в тазу, который к тому моменту уже принесла Хисэ. Затем пальцы ее быстро справились с завязкой на пенале – ведьма выхватила гнутую иглу и нить. Нить была грубоватая, простая, но выбирать сейчас было не из чего, да и… «Покойничья нить для покойника – все правильно делаешь. А череп заберем себе6 он вроде неплох», - Айраннон тряхнула головой. Волосы рассыпались по плечам, и она потратила еще несколько секунд на то, чтобы перетянуть их тесьмой из числа принесенных из подвала тряпок. А затем ведьма, поджав губы и краем глаза видя, что грудь у раненого ходит неровно, слушая осипшее и неглубокое дыхание, - принялась стягивать края раны и сшивать их на живую. Вряд ли мужчина был в том состоянии, в котором игла могла бы принести ему больше боли, но на всякий случай Айраннон вложила большую долю оставшихся у нее магических сил, чтобы передать раненому чувство спокойствия и заглушить боль. «Где-то у меня была тяжелая трава… да, для умирающих», - она в очередной раз оборвала свои же мысли едким замечанием. Ведьма шила, верила, надеялась, но понимала, что пролито много крови и, возможно, стоило в первую очередь опоить несчастного той самой травкой, чтобы он в случае чего (в случае всего, вернее говоря) без боли и мучений, в приятных иллюзиях, если умирающие их видят, перешел в мир иной. Но все же Айраннон шила. Она не хотела сдаваться и признавать, что не обладает достаточными силами, чтобы спасти этого человека.

Она шила. Пальцы не дрожали, хотя все нутро ведьмы скрутило тугим канатом: Айраннон прекрасно понимала, что этот мужчина практически безнадежен. Да, она его заживила, сейчас зашьёт, но сможет ли он восстановить такое количество потерянной крови? Да и захочет ли? Ее старая наставница как-то сказала, что некоторые люди, увидев смерть, почувствовав ее, перестают сопротивляться. Кто-то, конечно, напротив бьется яростнее, словно выброшенная рыба. Но кто-то устремляется к своему концу подобно мотыльку, летящему в костер. "С этим ничего не попишешь, девочка. Смерть притягательна", - голос старухи Вейг проскрипел над ухом, откликаясь на едкие саркастические замечания в голове. Айраннон стиснула зубы и сосредоточилась на стежках. Не хватало еще вспоминать того несчастного, который по пьяни подошел к коню. Крови тогда было немного, но грудь его превратилась в страное синюшно-красное нечто, карикатурный образ человеческого тела. Вейг (а наставница чуть больше доверялась магии, чем ее ученица) тогда вылечила этот жуткий ушиб, срастила переломы, но мужик все равно помер. Ведьма сглотнула. Последнее дыхание умирающего - это нечто особенное. Сложно сказать, каким образом особенное: то ли дело в осознании, что это последние вдохи, то ли действительно вместе с дыханием улетает душа. "Он дышит последние разы. Слышишь?" - она уже закрепляла нитку, когда поняла это. И это было больно.
- Часто смесь кровей дает большую живучесть, - Айраннон говорила вроде бы уверенно, но сама не верила в то, что это ровно такой случай живучести. Ее интуиция уже все решила. - Поговори с ним... это важно.
Всё. Это уже прозвучало как рекомендация попрощаться, настолько было обреченное выражение в глазах ведьмы. она отложила иглу, взяла чистую тряпку и обтерла руки. Хисэ была удивительно прекрасна: склоненная над умирающим, серая бледность которого контрастировала с ее бледностью - живой и лихорадочной. На скулах эльфийки неясно полыхал нервный румянец, да и сама она явно взмокла. Айраннон ощутила, как щемит сердце: эта картина была похожа на те, которые рисовало ей воображение при прочтении одной сказки. Когда прекрасная девушка ловит последнее дыхание любимого и готовится шагнуть за ним - к смерти. "Этот мир таков. А завтра могут прийти и за тобой", - ведьма моргнула. Глаза защипало, хотя обычно она не плакала подле умирающих.
- Промой рану, - по большому счету, таким образом ведьма дала добро на то прикосновение, которое Хисэ остановила. Женщина заметила это смятение эльфийки, и решила, что хуже уже точно не станет. Потому что он все равно уходит. Было ли это от того, что ее сил оказалось действительно мало, или потому, что мир фантазии и смерти оказался прекраснее - Айраннон не могла судить. Она собрала остатки сил и, подтягивая отяжелевший подол сорочки, вновь села у головы мужчины. Ее пальцы, бурые и сухие от разводов крови, коснулись его влажного лба, опустились к вискам. Ведьма прикрыла глаза, поймала внутреннюю панику за хвост и успокоилась. Как говорила одна знакомая из детства, призвание ведьмы - это помочь и облегчить. Смятение в душе возможно, но лишь для себя. Для других оно - помеха. Айраннон улыбнулась.  Мягко, мирно, скорбно. Она вызывала в своём сознании эти эмоции, собирала их и направляла искорками в ладони. Если ее сегодняшний пациент все же отойдёт в мир иной, тогда пусть под приятные и тихие чувства. Женщина прикладывала все свои оставшиеся силы, чтобы внушить несчастному те ощущения, которые вызовут в нем светлый отклик и нарисуют его воплощенную мечту. "А если вдруг он хочет и может бороться, то ем будет, за что зацепиться", - Айраннон вздохнула. Она вложила все свое желание к борьбе за жизнь и будущее (а уж этого в ней было с избытком) и тоже вплела его в направляемые эмоции. Ведьма продолжала бороться, потому как пока сердце мужчины бьется - бороться есть за что. "Слышишь? Над тобой такая прекрасная в своем страдании эльфийка, идиотина", - она вновь заговорила с раненым, хотя в этот раз мысленно и тон был несколько иной, не такой, каким женщина говорила с покойниками. Этот тон предполагал ответ.