Сколько раз доводилось выступать стеной для титулованных особ? Куда чаще обращались за столь деликатными услугами мелкие лорды да купцы. Заказ же на опеку юной графини так и пестрил тёмными пятнами недомолвок. Стоило подумать о том, что девчонке, у которой в голове наверняка, согласно предписанному возрасту, разгуливал ветер, нужна нянька, и Оцелот физически ощущала, как внутри скапливалось недовольное напряжение. Едва ли такие вообще понимают хоть что-то в ответственности, которую вот-вот возложат на их плечи.
Ситуация осложнялась... Чем-то. Габриц ненавязчиво попыталась копнуть поглубже, выцарапать хотя бы крупицу сверх того, что дали знать, однако не менее ненавязчиво в ответ получила прямым текстом намек, что остальное совершенно ее не касается.
Отца она вроде как потеряла, оттого и не в себе от горя. Такая, пожалуй, для себя самой в первую очередь угрозой будет, и уж только потом алчные до власти гиены людского рода подоспеют воевать за наживу.
Оцелот предполагает, что пожалеет об этом деле. За свою жизнь ей не так страшно. За покой и нервы - более чем беспокойно.
Конечно же, она соглашается.

- Ваша Светлость, - она входит без стука в личные покои. Правая рука лежит на рукояти меча, взгляд пробегается по комнате: не оценить лоск и роскошь, но прикинуть возможный путь отступления, укрытия...
Сейчас, должно быть, случится истерика. Отчего-то немногие понимают, что телохранитель с момента заключения договора становится тенью своей цели. А последний больше не имеет права на личные границы, вне зависимости спит ли, трапезничает, справляет нужду или желает с кем-то уединиться для близости.
Офицер наказывал говорить так, будто сама юная графиня наняла себе защиту. Габриц предпочитает умолчать пока что. Паутина лжи коварна тем, что в неё легко угодить самому.
- Можете обращаться ко мне Оцелот, Ваша Светлость, - она входит в комнату, закрывая за собой дверь. Рука легко соскользнула с меча - сейчас химера уверена в том, что никого больше нет в этой комнате. Уверена настолько, что не допускает даже тени сомнения. - С этого момента Вы под моей защитой.

[icon]https://c.radikal.ru/c08/2105/cb/07161a848d05.png[/icon]

Осечка по поводу титула - неприятно. Но решись кто ткнуть носом и пристыдить - Габриц равнодушно лишь пожала бы плечами на чужое замечание: как будто титул поможет уберечься от клинка, вогнанного меж ребер аккурат в сердце. Она училась не крутиться при дворе, лебезя перед аристократией, якобы при голубой крови (хотя у кого тут на самом деле кровь цвета лазури, а не рубина?), а обращаться с мечом так, чтобы это не ее или протеже выпотрошили не хуже свиньи на бойне.
- Ваше сиятельство, - ровным голосом отзывается химера, не поменявшись во взгляде. - Воспринимайте это пожеланием большего, чем обладаете.
Девчонка, нехотя признала химера, произвела положительное впечатление. Не цаца в блестящих шмотках, бестолково курлыщая, чтобы исполнили здесь-сейчас очередной каприз. Тоже знакома с тяжестью меча в руке... Вот только это не повод расслабиться. Возможно - наоборот, станет еще сложнее.
- Это не мое решение, Ваше сиятельство, - Габриц переводит взгляд на ее оружие, в глазах вроде как мелькает тень интереса. Юная графиня (сколько ей, говорят?.. Мало ведь, мало) и не думает выйти из стойки. Хвастается? Или правда в каждой тени видит тень своего убийцы?
Тонкие длинные пальцы в перчатках ныряют в карман, чтобы извлечь аккуратно свернутый лист пергамента.
- Вы меня наняли. Вот печать, - химера протягивает лист, не делая шага навстречу, предлагая подойти уже графине, а не вклиниваясь в ее личное пространство. - Ваша печать.
[icon]https://c.radikal.ru/c08/2105/cb/07161a848d05.png[/icon]

Недопонимание сглажено. Офицер был прав, тщась уверовать химеру, что этот трюк прокатит, однако Габриц в первую очередь интересовала собственная честь и возможность сохранить ее в как можно более чистом виде. Отчего-то думалось, что эта ложь, даже не столько ложь, сколько приправленная оной толика правды, выйдет ей боком попозже. В своих мыслях она ворчит на треклятых бюрократов, любящих почем зря марать бумагу. С другой стороны, эта бумага, облобызанная графской печатью, служила гарантом надежности, что хотя бы с оплатой не кинут. Не любила она насильно навязанную благотворительность. Ой как не любила.
Габриц молчит, не мешая размышлениям юной госпожи Ингринг. Пусть сама окончательно дойдет до мысли, что да, обратилась к слуге. Габриц не желает мараться во лжи больше, чем это уже произошло.
Ложь - дело такое, не столько грязное, сколько коварное. Запутаешься - пеняй на себя. У тех, кто варится в этом котле сызмальства, опыта и хитрости будет побольше, чем у нее - выродка с грязной, животной кровью.
- Благодарю, Ваше сиятельство, - покуда всё мирно и гладко, титул, требующий соответствующего обращения, не мешает. Оставалось надеяться, что так оно и будет.
- Я не гость в Вашем замке, - холодно уточняет Габриц. - Отдельная комната излишня, как и кровать. Я умею не спать столько, сколько требуется. Считайте, что у Вас появилась вторая тень, которая с Вами всегда, - по пронзительному стальному взгляду было видно, что Оцелот не шутит, а по первому впечатлению - вряд ли умеет шутить вообще. Отдельно выделенное слово намекало о том, что общество телохранителя неизбежно даже в моменты, когда уединение само собой разумеется.
- Давно умеете обращаться с мечом? - она кивает в сторону всё еще оголенного оружия. Не любопытство - острая необходимость знать умения протеже. Как бы насилие и кровопролитие не претили некогда миролюбивой природе, жизнь и борьба за оную в бойцовых ямах четко объяснили химере: хочешь мира - готовься к войне. 
[icon]https://c.radikal.ru/c08/2105/cb/07161a848d05.png[/icon]

"Она это серьезно?.."
- Не стоит беспокоиться на этот счет, - заботиться, прямо-таки, вздумала. О себе, правда, в первую очередь, и хоть это радует. За эти секунды, что были посвящены рассуждению Кирстен, химера спешно прикидывала, как бы ненавязчиво прираскрыть карты, дав знать, что она все-таки из особого теста будет слеплена, но при том не выдать больше, чем следует знать окружающим. Решила оставить всё на фантазию графини.
- Я знаю, сэр, - Габриц встает, скрестив руки на груди. Обезображенные губы под маской едва дернулись в подобии улыбки, о которой знала лишь химера. - Не могу обещать, что буду приверженцем этикета, когда увижу чей-то меч, направленный против Вас. Надеюсь, за такое у Вас не сажают в темницу.
Это уже откровенный стёб. По сути - проверка и прощупывание границ дозволенного. Странная эта девка. Те, кому многое выпало на долю, кто уже всмотрелся в лицо Смерти, отобравшей близких или близкого, обычными, конечно же, редко бывают. Но именно эта Кирстен...
"Давно ли девок из знати, которым должно покрасивее замуж выскочить, да наследником поскорее одарить, учат воевать вот так, словно это они - наследники?"
Местные законы Габриц читала постольку-поскольку. Интересны-то были отдельные пункты - про воровство, про возмездие, про налоги с чужестранцев и балуются ли местные таким вообще... Семихолмие, вроде как, было вменяемым, где жили относительно вменяемые люди. По крайней мере, химера не могла сходу припомнить что-то из свода законов, отчего захотелось бы припечатать ладонь к собственному лбу.
- Похвально, сэр, - сдержанная похвала, а в мыслях снова всплывают "ямы". Как учили - нет, дрессировали там, натаскивая убивать. Не защищаться, а нападать первой. Учили подлости, хитрить, обманывать и ударять исподтишка.
Габриц молчит. По лицу и глазам Кирстен видит какую-то боль, мрак, чуть ли отчаяние. Война беспощадна. Ей нет разницы, кого перемалывать в фарш - детей ли, женщин, стариков... По всем, тварь ненасытная пройдется, от каждого попытается кусок оттяпать.
- Сожалею о Вашей утрате, - "Отец же у нее вроде как там пал?". - И с удовольствием взгляну на Ваше мастерство, сэр, - тут Габриц не лукавит, внутри разливается что-то вроде азарта.
Она молча обводит взглядом помещение и глядит на Кирстен, изогнув бровь, мол, не здесь же?..

Габриц идет следом - поступь мягкая и почти бесшумная, как будто и впрямь переняла что-то от кошачьих. Притушенные сквозь маску запахи щекочут ноздри, раздражая сознание непривычным, новым. Незнакомые, чужие звуки тоже порой заставляли украдкой замереть на мгновение, за которое и сердце не успевало хоть бы раз ударить.
Кирстен понесло, как подумалось химере. "Переборщил я", - думает Габриц, хотя высказывание сочувствия было элементарной данью вежливости. Плевать ей на уже усопших, среди которых и знакомцев-то не было, плевать на горе в чужом и неродном краю. Платят за умение владеть клинком и вовремя эти умения показывать, а не за разговоры по душам, поддержку или иные соплежуйства. Хочет с кем побалакать - пусть подружку заведет, любовничка, еще кого. Да хоть псину, которую будет чухать за ухом, плакаться на участь свою горемычную - та выслушает, неизменно выслушает. Псины-то, верные заведомо, всё выслушают.
Графиня что-то ждет в ответ? Габриц молчит, даже не пытаясь подобрать нужных слов. Проявленного подобия сочувствия уже достаточно. Ее ремесло не любит лишних проявлений чувств и эмоций. Жалость, жажда мести, гнев - всё это импульсивно, разрушительно, бесполезно...
Проклятье. На горле першит, шею будто жжет рядом тонких, но глубоких царапин - это жабры сохнут, моля о влаге. На ходу касанием запястья, дабы не снимать перчаток, она пробует платок, покрывающий шею - ткань суха.
Пока некритично. Позже этот момент нельзя будет игнорировать, поскольку как раз это "отрицательно влияет на навыки". Главное, чтобы тело не подвело на тренировочном спарринге - будет чертовски жалко и комично, если, назвавшись телохранителем, свалится без сил после пары пируэтов.

- Меч, сэр, - лаконично бросает химера, но потом, помолчав, решает дополнить, невольно понизив голос, - немного владею кинжалом. Немного стреляю. Но в угол загонят - и зубами выгрызу путь на свободу.
Лабиринт из стен угнетающе давил на сознание. Хотелось обратно под небо, на волю, однако Габриц выглядит всё так же безукоризненно сдержанно. Холодный взгляд равнодушно скользит по встречным лицам, оценивая и мгновенно утрачивая интерес. Сейчас, будучи рядом, графиня могла заметить нечто, что перечеркивало вероятность человеческого происхождения наемника: зрачки. Пульсирующие, сужающиеся порой до тонкой нити вертикальные зрачки, как у нага.
Пальцы вновь мимолетно пробегаются по шее - зудящая жгучая боль раздражает. Химера осторожно пробует тихонько сделать полный вдох, наполняя легкие воздухом настолько, насколько способны принять, и удовлетворенно кивает в своих мыслях. Организм пока лишь предупреждает, немного жалуется, но тело всё так же преданно своему обладателю.
Зависимость от воды - бОльшая, чем у основного большинства смертных и не очень - не могла не угнетать. Однако предупреждать о собственных слабых местах Габриц не спешила: пока не определилась, стоит ли раскрыть очередную карту перед протеже, либо оставить этот щекотливый момент исключительно своей головной болью.
И уже на улице химера украдкой осматривается в поисках чего-то подходящего: фонтана ли, бочки с дождевой водой, корыта для пропойки коней... Чего угодно, что позволит вновь намочить шарф и позволить злосчастным жабрам умолкнуть на какой-то период.
- Мы на тренировочную площадку?

Не обнаружив ничего надлежащего на пути и не пожелав с него свернуть, оставляя графиню в одиночестве даже на мгновение, Габриц задумчиво кивнула, пробежавшись взглядом по новобранцам и уже матерому воину, натаскивающего этих щенят приносить хоть какую-то пользу. Ковырнув носком землю, она удивленно вскинула брови: это барышня о себе столь высокого мнения, или сейчас действительно будет жарко?
Звякнул меч, покидая ножны, и Габриц сразу сделала выпад, не тратя время на примериться и уж тем более такую глупость как приветствие оппонента - нацелившись на левую сторону Кирстен, сама уже была наготове блокировать ответный удар.
Насильно принявшее животную кровь тело химеры несколько превосходило по возможностям человеческое тело, однако пока что она не вкладывалась и вполовину: ей было интересно посмотреть, а не сразу обезоружить одной напористой атакой.

Девчонка молодец, в который раз убеждается химера. Маленький волчонок, который, если не подстрелят и зубы не выбьют, вырастет неглупой волчицей - за себя уж, по крайней мере, постоять сможет. В битве крутится не хуже ласки, стараясь обмануть и закружить.
"Молодец", - уводя меч в сторону, чтобы принять на него удар, удовлетворенно в который раз думает Габриц, словно проверяет сейчас не свою протеже, а ученицу, которая сама и натаскивала. Графиня не дает продыху, одаривая градом хаотичных ударов с разных сторон. Оцелот не может сказать, что происходящее для нее едва ли равноценно разминке, однако животная кровь дает о себе знать, позволяя реагировать вовремя и с нужной стороны, прощупывая в ответ защиту.

Кирстен упоминала о многочасовых тренировках, словно из нее готовили полноценного воина, но сейчас, глядя на поджарую девушку, которая не так давно ушла из детства, химера не поверила бы, что ту хватит на продолжительный бой.
Напротив, складывалось впечатление, что Кирстен спешит как можно скорее покончить с этим, вкладывая все силы, которые могут понадобиться позже. Габриц целится в правое плечо, вынуждая оппонентку парировать и чуть открыться... И левой рукой, сжав в кулак, стремительно бьет девушку под дых.
[dice=1936-7744-3872-3:6:0:Общая оценка (меньше=лучше)]

Меч как будто бы с разочарованным звяканьем вернулся обратно в ножны - и ради пары минут его, знававшего вкус крови разных людей и тварей, побеспокоили, не дав напиться? Габриц восстанавливает и без того едва ли сбившееся дыхание: всё закончилось и правда слишком быстро, но что-то подсказывало - оба они не в лучшей форме, а оттого не горели желанием растягивать этот бой. Впрочем, химера говорила себе, что в долгом спарринге, что больше бахвальство, нежели истинная демонстрация мастерства, толку мало. Цель должна быть достигнута наиболее эффективным, а не эффектным способом.
Она оценивает взглядом протеже, прикидывая не подать ли руку графине... И не трогается с места, позволяя девушке в одиночестве, без опоры, вспомнить, как это - полноценно дышать. Это не гордыня или раздутое самомнение: химера верит, что преподанный урок пойдет на пользу. Даже если Кирстен догадывается, что наемный убийца воспользуется чем угодно, чтобы достичь искомое, то едва ли лишним окажется напоминание - на честный бой не стоит рассчитывать.
- Благодарю, с-сир, - неуместно длинный тонкий язык приходится вновь складывать в пасти так, чтобы речь не отличалась от человеческой и злосчастная "с" не походила на змеиное шипение. Странное звучание голоса, мелькнувшее сейчас, можно было списать на легкую одышку, уже почти сошедшую на нет. - Но это не техника, а импровизация. Вам есть куда расти, если планируете.

Габриц не стала пресекать эти оправдания. Молча выслушала, глядя всё так же холодно и безразлично - девушка, кажется, даже от этого осеклась, предпочитая сразу перескочить на сдержанную похвалу, а после увильнуть - "дела ждут".
Химера же предпочитала считать, что лучше владеть мечом хоть как-то, нежели совсем никак, да и цинично отметила в мыслях, что графиню в первую очередь готовят не клинком размахивать, в отличие от Габриц.
Постоянные воспоминания о жизни в ямах были намеренными: так Оцелот верила, что можно взять вверх над собственным страхом. Не избегать, не прятаться, не отводить взгляд, отрицая прошлое, а напротив - протягивать руку и касаться, касаться, касаться... Да, это ужасно, порой до сих пор может прийти в кошмарах. Да, чернее этого момента полосы в жизни нет. Да, чуть не сдохла на арене, чувствуя себя цепным псом, что рвет на потеху окружающим.
Но сейчас этого нет. Нет и, оставалось надеяться, больше не будет.
По крайней мере, всё в ее руках. И так, вспоминая пережитый ужас, как-то проще договариваться с собой. Проще понимать, для чего в очередной раз достаешь меч из ножен, чтобы напоить его кровью.
Потому что тело и разум помнят не только кровь, но и создателя, который был жесток, равнодушен, но не призывал убивать - лишь служить. И это, насколько унизительным ни выглядело бы со стороны, импонировало ей больше?..
- Да, сэр, - согласно кивает Оцелот. То, что она пойдет следом и будет тенью слоняться рядом, не пропустив ни единого вздоха графини, само собой разумеется.

Отредактировано Gabric Reylz (2021-05-23 09:30:24)

Упоминания бумажной волокиты заставили мысленно содрогнуться: трудно представить нечто более бесполезное, чем всевозможные отчеты о каждом чихе. Какой-нибудь ученый муж или политик наверняка бы посмеялся над химерой, однако та по себе знала: никакая сдержанность, никакая дисциплина не позволила бы ей гнить заживо за письменным столом, сводя цифры к цифрам, а буквы к буквам. В таком случае лучше уж выбрать ту дорогу, на которую и вынесло - лить чужую кровь, чтобы не пролили твою.
- Сию минуту, миледи... то есть милорд.
Такая оговорка не могла не привлечь внимания. Габриц пристально пробегается взглядом по фигуре, будто видит впервые, но лишних вопросов не задает: выучена, что платят за владение мечом, а уж кого оберегать им - дело десятое. Пусть хоть рябой козой зовется, если работе это не мешает. В происходящем ей привиделась некоторая ирония: она, рожденная когда-то хрупкой девой, сейчас тоже прикрывалась мужским образом. Но какой-то симпатии или волны интереса такое сходство, возможное сходство, не принесло.
- На войне и осаде не бывал, - отозвалась химера, - И, пожалуй, не хочу. А на плохую память жаловаться не доводилось, сэр.
Она себе будто подругу нашла, ей-богу. Друга, в смысле. Габриц, не привыкшая чесать языком подолгу и утомлять спутников рассказами, воспринимала Кирстен весьма разговорчивой и даже болтливой.
Она снова оправляет шарф на шее, надеясь отыскать хотя бы одно влажное пятно на ткани, способное ненадолго унять жжение в жабрах.

Отредактировано Gabric Reylz (2021-05-23 20:35:20)

О себе говорит будто барышня, а обращаться - сэр да милорд. Это что же, в голове у нее что-то тюкнуло? Или просто желает не уступать мужикам, быть им равной? ЧуднО это всё. Странный край, странная правительница, разве что деньги не странные, а они-то химеру в первую очередь и интересовали, пускай блеск злата не манил ее настолько, чтобы забыть о гордости да чести. А им-то уж всяко по барабану, как величать дочку почившего графа.
Габриц тихо покачивает головой, пытаясь унять жгучую боль, что начинает нарастать.
Лабиринт на их пути постепенно отпечатывался в сознании, хотя с первой попытки, скорее всего, химера едва ли отыскала бы путь назад. Но позволь пройтись по этой дороге два-три раза, и она не заблудится, ориентируясь хоть с закрытыми глазами.
Худо. Будто бы стало знобить, а перед глазами встала рябь, какая бывает в зной.
- Понял, - отзывается Габриц. Прикрывает глаза: сознанию кажется, что до сих пор здесь отдает запахом крови, сочившейся из раны, что слышится эхо крика обреченного в своем стремительном полете вниз... Даже будто бы плечо на мгновение дёрнуло болью.
- С-сколько было уже покушений и к-кхаких? - в пасти сухо, язык неохотно слушается, вынуждая наигранно закашляться. - Там, куда мы идем, будет вода? - химера вынуждает себя собраться, стараясь говорить предельно по-человечески.

- Крестьяне не в счёт, - химера разве что не отмахнулась, - Денег если и соберут всем скопом, так им, как правило, уже мозгов не хватит понять, кто заказ сделать может. Там и мясник с бойни покажется годным лишь потому, что тесаком махать умеет.
- Вода чистая, колодезная. Думаю, где-то с утра тут стоит... или со вчерашнего вечера?
- Благодарю, сэр, - дежурно бросив, Габриц спешно плеснула воды в чашку и отошла с ней подальше - туда, где было больше тени, да еще так, чтобы не быть в зоне видимости девушки... Не станет же, в самом деле, та поворачиваться, чтобы увидеть, как ее телохранитель утоляет жажду? Деловые бумаги должны быть важнее и интереснее.
Хотя человеческое любопытство - вещь поганая. Были те, кто силком пытался сорвать маску. Из вредного упрямства, принципа... Лица тех, кому это удалось сделать, стоили отдельного внимания. Зубастая пасть, находящаяся столь рядом с их драгоценным лицом, должно быть, приходила к ним потом в кошмарах.
- Крестьяне ничего не мыслят как правило в убийцах, - Габриц бормочет больше себе под нос, рассуждая, пока руки спешно стягивают шарф. Тонкие щели на шее почти не видны в тени. Химера ощущает, как они недовольно трепещут, закрываясь и раскрываясь. - А вот те, кому нужна власть и трон, пойдут на что угодно, например... - пауза на мгновение, чтобы повязать смоченный шарф обратно и удовлетворенно вздохнуть в предвкушении, как боль начнет сходить на не...
Нет...
Что?!
С бранным возгласом Габриц срывает сырую тряпку с кожи. Вместо блаженного покоя ощущение, будто плеснули спиртом на голую рану: боль, бьющая ослепительной вспышкой по глазам, вгрызается в шею раскаленными зубьями. С глухим рыком химера подносит шарф к маске - запах не чувствует. Подбирает чашку с пола, случайно отправленную туда порывистым взмахом руки - принюхивается и к ней, но без толку.
Дальше - бегом к кувшину, чтобы осторожно вдохнуть над поверхностью воды - крошечный глоток воздуха только чтобы убедиться в себе, хотя запах спирта обостренное обоняние, пусть и едва приглушенное надетой маской, упустить не могло изначально.
- Например, отравленную воду... - она прислушивается к себе, боясь почувствовать что-то еще. Боль продолжает полосовать шею, но постепенно стихает. Адреналин, вспенивший кровь, ненадолго превратил тело в машину для убийства, обострив до предела всё, что мог. Замок в один миг стал выглядеть притаившимся чудовищем, ловушкой, что так и ждет своего часа, чтобы подловить, застать врасплох и смять в своих недрах чужую плоть... Габриц хочет уточнить, не добавляют ли что, но тут же всплывают только что брошенные слова - чистая, колодезная.
Чистая.
Химера рыскает взглядом по комнате, желая найти что-то, чем можно смыть отраву с жабр, покуда дрянь не проникла в кровь, а потом, опомнившись, отходит обратно в тень, подбирая шарф, но избегая его цеплять на шею.
Сейчас или позже, но будут вопросы.
Много вопросов. Погано.
Не сдохнуть бы только так глупо.

Голова не кружится. Зрение ясное. Координация в норме: тело послушно отзывается. Слух и обоняние не нарушены. Легкие с жадностью хватают воздух, им ничто не мешает.
Беглые осмотр и анализ собственных ощущений должны были утешить, но вместо этого заставили лишь больше напрячься. Не одну сотню лет нужно посвятить искусство ядов и отрав, ведь в мире, струящемся магией, их разнообразие зашкаливает. Габриц же, презирающая настолько подлые приемы, ведала в этом ремесле слишком мало, непозволительно мало, лишь про отдельные травы, про которые, ну, разве что младенец знать не будет.
И сейчас, когда собственное тело могло стать ловушкой, из которой не выбраться, она пристально вслушивалась во всё, ожидая подвоха.

Кирстен увидела, да и не могла не увидеть: в суматохе было не до тайн тела химеры. Габриц промолчала, лишь косо глянув, да и не знала, что говорить: оправдываться, объясняться было неуместно. Ссылаться на то, что графиню сбила с толку игра теней - еще смешнее.
- Не помню колодцев, где водилась бы рыба, - хрипло отвечает химера - если это сарказм от графини, то Габриц сейчас не в состоянии среагировать на него должным образом - и морщится под маской: движение лицевых мышц беспокоит шею и жабры снова обжигает. - Я не силён в ядах, разве что, может, он копится в теле постепенно... Или видел яды, которые "спят" в теле, покуда их не "разбудят" чем-то вроде катализатора...
Мелькает совершенно идиотская мысль попробовать сделать глоток. Габриц прикидывает, как если бы проглотила ком из стеклянных осколков, который пройдется по пищеводу и ниже, и почти содрогается от представленного.
Графиня утверждает, что уже пила и ничего не почувствовала. Стало быть, частично животное тело оказалось чувствительнее?..
"Жабры", - напоминает себе химера, продолжая следить за размеренностью дыхания.
Среагировали только они. Орган, которого человек лишен. Возможно, и рыба, живи она в колодце, передохла бы сразу...
- Меня так легко не убить, - голос звучит грубо и холодно. Будто на корню пресекает всю тень заботы, возводя четкую стену между ними: телохранитель и протеже, не больше. Если с телохранителем что-то происходит, то, что же...
Это его работа. И риски, которые себя не оправдали.
- Алхимик в замке есть?