Не смотря на то, что Башня Магов всегда ратовала за контроль способностей, за безопасность и за спокойное использование сил,  всегда находились люди, у которых именно что с контролем были проблемы. Вопрос был даже не в тех, кто резко впадал в ярость, или же готов был разбрасываться огненными шарами при первой возможности — такие люди были вообще отдельным случаем, о котором описание пойдет точно не сегодня, скорее, дело было в тех, чьи способности подразумевали некий режим под названием «всегда включено». И такие люди действительно встречались. Например, колдуны, воздух вокруг которых постоянно становился морозным, без их сознательного вмешательства. Или же, к примеру, высшие друиды, под ногами которых распускались и тут же увядали множества различных цветов. Все это были проявления магии, казалось бы, вполне очевидные, но неосознанные — так обычно бывает в тех случаях, когда тот же самый дар либо слишком силен, либо его носитель слишком слаб, и, в зависимости от различных развитий такого состояния, либо заклинатель выгорал, как свеча или спичка, либо напротив становился сильнее, словно силач, мышцы которого постоянно подвергаются нагрузкам, и от того крепнут. После случая в горах, лишившего Эрис, в свое время, руки и глаза, ее как раз можно было отнести именно к таким магам.
Ментальная магия, конечно, для ее эффективного использования, требует все же довольно нехилой концентрации, и об этом часто говорят тем магам, что только начинают свою работу с контролем разума и чтением мыслей, но вот что от них утаивают, так этот тот факт, что даже не смотря на требование в виде этой самой концентрации, определенный «белый шум» начинаешь рано или поздно слышать повсеместно. В любом городе, деревне, рынке, улице, где угодно, где есть люди. И это сводит с ума, словно постоянно играющая песня в голове, или небольшой оркестр, идущий за тобой по пятам, куда бы ты ни пошла. Опять же, о том, как Тегуэн научилась обходить это препятствие, сегодня рассказ не пойдет, хотя бы потому, что это довольно скучный рассказ сам по себе, с упоминанием множества успокаивающих настоек, но даже эти самые настойки не всегда помогают, из-за чего самым действенным и самым простым способом, даже по прошествии стольких лет, для северянки осталась прогулка в полном одиночестве. Притом, та, во время которой любые поручения и любые задания, дающиеся начальством, наравне с любыми экспериментами, приостанавливались.
В общем-то, как раз одной из таких прогулок как раз и была занята Цветочек, хотя слово «занята» вряд ли подходило для женщины в легком белом платье с открытыми плечами, бродящую вдоль небольшой тропинки, ведущей от одной деревни, что расположилась у берега реки, к другой. Опущенный в землю взгляд и крайне сосредоточенное выражение лица, правда, выдавали в идущей человека крайне занятого, что довольно плохо ассоциировалось с тем, как по-выходному была одета волшебница, не захватившая с собой, конечно же, ничего из той экипировки, что ее сопровождала. В конце концов, плащ был явно лишним для такой теплой погоды, а меч... Кто вообще таскает с собой на прогулки меч? Конечно, это были не единственные вещи, явно не подходящие к месту, но если цветок на глазу еще можно было как-то счесть за изысканное украшение, то вот от черной металлической руки в этот день Эрис отказаться не смогла. Хотя бы потому, что без нее, в каком-то каламбурном смысле, волшебница была как без рук. Но, опять же, вопросы функциональности ее волновали сейчас куда больше, чем вопрос красоты, и, пожалуй, легкое летнее платье было выбрано как раз по этой причине, без оглядки на моду и прочие вещи, напоминавшие о цивилизации.
И, надо сказать, о цивилизации в такие моменты у северянки удавалось забывать довольно таки хорошо. Прогулка вообще хорошо помогала в вопросах расставления приоритетов по полочкам, собирания мыслей в кучку и переходу к определенным выводам. Вероятно, не возникни перед Эрис в какой-то момент деревня, она бы так и продолжила свое движение, но рано или поздно такие прогулки заканчивались именно что каким-нибудь населенным пунктом, тут же возвращающим волшебницу обратно в поток белого шума, нагнетаемого мыслями других людей, но это все должно было случиться позже. Много позже. Хотя бы потому, что в какой-то момент тропа, идущая по склону, бок о бок с рекой по соседству, в этих местах должна была делать резкий поворот, огибающий небольшую плошадь, в которых заросли были гуще, чем обычно, и проходила по одному из полей, которые располагались у самых границ той деревеньки, где прогулка обычно для Тегуэн заканчивалась. Достаточно было только последовать вслед за этой самой тропой, но это не был бы необычный день (а именно так его в будущем и будет называть Эрис, вспоминая апрельское утро), если бы она просто пошла по проторенному пути. О, нет. И дело было даже не в северянке — сама бы она действительно просто продолжила свой путь — все дело было в шорохе.
Шорох, шум, называть это можно было по разному, но в тот момент, когда Цветочек уже готова была повернуться на 45 градусов и сделать шаг в сторону, дабы не сходить с тропинки, была той вещью, которую волшебница просто забыть не могла. Во-первых потому, что Башня всегда учила, как поступать, если что-то где-то шелестит, и ты не уверена, что это что-то не собирается откусить тебе голову. Кидаешь туда фаербол и не думаешь ни о чем. Деорса только подкрепляла это нравоучение. Но смысл его был не в том, что любую живность надо сжигать сразу же, а в том, чтобы подходить аккуратно к тем вопросам, которые подразумевают встречу с живностью, способной растерзать кого либо. И дело было даже не в магах, отправляющихся на помощь, а, скорее, в том, что по этой же тропе часто ходили туда-сюда путники. И если в кустах сидит кто-то уровня василиска, к примеру, то лучше этой твари подыскать новое место обитания, хотя бы потому, что сейчас по душу этого предполагаемого представителя фауны в скорое время придет крайне обеспокоенная за жизни других людей колдунья из самого темного ордена королевства людей.
Конечно, с другой стороны, это могла быть собака. Просто собака. И, делая шаг в сторону зарослей, отводя в сторону небольшие ветви деревьев, что только начинали расти в сторону неба, осторожно ступая по мягкой траве, женщина прекрасно понимала, что, скорее всего, все куда менее героично, чем она уже успела себе напредставлять. Вместо чудовища — потерявшаяся псинка. Или кот. Или еще что-нибудь. В конце концов, в прошлом году ей повстречалась душа-химера, и, наверняка, лимит Больших И Страшных Магических Тварей на этом был исчерпан на ближайшие лет... дцать, так что, пробираясь сквозь зелень, Эрис уж точно не предполагала увидеть там, то, что люди, обычно стараются обходить стороной.
Проблема была в том, что в тот момент, когда последняя ветвь с листьями была отодвинута так, чтобы открыть магичке обзор на животное, сама Цветочек была уже достаточно близко к кэльпи, чтобы распознать в животном именно что кэльпи, а не просто какую-нибудь лошадку. Деорса достаточно хорошо обучала своих членов, чтобы они всегда обращали внимание на детали, ибо они, обычно, и составляли разницу между безобидным конем и дикой тварью, похожей на лошадь, которая в итоге должна будет затянуть кого-нибудь на дно. И именно это обучение, а точнее, память о нем, и заставили женщину тут же застыть, слегка наклонившись, явно в попытке сделать еще пару шагов, осознавая, что заходить в заросли было ошибкой. Большой. И неплохо было бы начать давать деру. Но давать деру от копытного животного тоже было ошибкой, по крайней мере, на первый взгляд. Даже если это копытное лежало на земле кверху... лапами? Ногами? Копытами, пожалуй. Что было достаточно забавно, чтобы последней мыслью в тот момент была шутка на тему того, что по крайней мере умрет Тегэун, повстречав что-то забавное в своей жизни.

Кэльпи. Это была кэльпи. Это, конечно, не так страшно, как дракон, учитывая, что драконы обычно не водятся рядом с Аварином... Точнее, вообще не «водятся» в привычном понимании. Но все же кэльпи была пострашнее, чем что угодно, что можно было встретить из обычной фауны близь столицы. Опять же, страшного в ней было мало хотя бы потому, что, обычно, для того, чтобы стать жертвой этого мифического существа, нужно было сначала залезть ему на спину, и только после этого тебя должны были отправить прямиком на дно озера, реки или любого другого водоема, но, конечно, все те люди, что описывали подобное поведение, видимо, забывали одну простую вещь — это была волшебная лошадь. Лошадь, которая может ударом копыта размазать черепушку. И, пожалуй, вот это как раз больше всего и пугало Эрис, которая попыталась медленно, будто делая вид, что ее тут никогда не было, возвращала ветку, что она отвела в сторону, на прежнее место и делая шаг назад.
Но ветка упорно за что-то уцепилась, и когда волшебница отпустила ее, та лишь осталась осталась в том состоянии, что была в момент, когда Тегуэн заметила демоническую лошадку, в итоге убивая всю надежду на то, что непонятно откуда взявшаяся кэльпи просто сделает вид,что ничего не было, как это сделала волшебница. В голове тут же появились судорожные мысли, что сейчас стоит не медленно пятится, а уже давать деру — как бы, время пришло, беги, Цветочек, беги и молись Вайне, чтобы тебя не затоптали, желательно, на ходу и набирая скорость — но ноги не слушались. Вероятно, проблема была в том, что Эрис не была ни разу готова повстречать что-то подобное на своей-то утренней прогулке — даже встреча с Шион как бы подразумевала, что нормальные люди не гуляют в такие заснеженные дни, но, в конце концов, почему чудовища должны встречаться еще и ранним утром?
Поток мыслей, пожалуй, так и остался бы неиссякаемым, если бы не белый шум, резко набравший обороты. Чего быть не должно. Точнее, в данном случае это был даже не шум — шумом он считался только в те моменты, когда Тегуэн окружало множество людей. И имеется ввиду именно что «множество» - в Аварине разобраться в том, кто о чем думает, было настолько трудно, что все голоса сливались просто в один поток мыслей, вычленить в котором что либо было невозможно. Но в те моменты, когда людей особо не было вокруг — будь то полупустая деревня, или же тракт, на котором встречается пара путников — Эрис вполне могла услышать те или иные вещи, что прохожие именно что думали, хотя, конечно, абсолютно весь поток сознания разобрать не удавалось, как бы северянка  не старалась. Это, а еще множество отвлекающих факторов, от звуков вполне реальных, до мыслей самой Тегуэн, в общем-то, и были своеобразными противодействиями для расхожего предположения, что абсолютно все менталисты знают абсолютно все и абсолютно обо всех. Но вот дела: в округе не было ровным счетом никого, по крайней мере из мыслящих индивидов, птиц особо тоже не наблюдалось, и, как следствие, петь было некому, и даже лягушки в воде, похоже, не были сегодня особо болтливы, поэтому приветствие и вопрос о погоде прилетели в голову Эрис так же ясно, будто кэльпи открыла свой рот... или морду... и проговорила эти слова губами, а не передала по беспроводному каналу мыслепередачи.
Первая реакция, а точнее не реакция, а, скорее, просто ассоциация, своеобразный вопрос в никуда, были не вполне цензурными, и хотя Тегуэн всегда ратовала за то, что за мысли никогда не стоит никого ругать, наказывать, или смущаться их, именно эту свою первую реакцию она попыталась подавить как можно скорее, хотя бы потому, что спросить «что происходит?» в куда более грубой манере ей очень хотелось. Вторая реакция заключалась в крайне заметном подергивании нижнего века на левом глазу — еще одно желание — на этот раз резко зажмуриться — было подавлено из-за предположения, что в тот момент, как Эрис закроет глаза, ей в лицо прилетит копыто. Плевать, что лошадь была на боку и двигалась медленно — в ту минуту северянка готова была поверить уже практически во все что угодно, вплоть до пряничных монстров, чего уж говорить о том, что кэльпи без труда сможет вывернуться и заехать ей копытом в лоб. С разворота.
Обе эти реакции, правда, привели к тому, что в какой-то момент впавшая в некий ступор волшебница, явно начинающая ощущать себя крайне глупо, все же моргнула, хоть и довольно быстро,  и слегка нахмурилась. Говорящая кэльпи. Кэльпи сама по себе была неожиданностью, но говорящая кэльпи была чем-то уровня души-химеры. Конечно, ее Эрис повстречала еще в прошлом году, но, опять же, должен же быть хоть какой-то лимит на то, сколько редких существ она может повстречать в такой короткий промежуток времени. Проблема разве что была в том, что времени на размышления о вероятностях у женщины, в общем-то не было, поэтому единственное, что пришло ей в голову с ярлычком «верный ответ» была идея, что, пожалуй, неплохо было бы подыграть. По крайней мере из вежливости. Быть может, даже не столько из-за нее, сколько из-за того, что в этом случае, быть может, у нее будет время сплести какое-нибудь заклинание. Хотя бы для самозащиты.
И, так, северянка осторожно, так же медленно, как в свое время переворачивалась безымянная говорящая кэльпи, перешла из настороженной позы в спокойную, выпрямившись и сложив руки на подоле платья, взявшись живой пятерней за запястье железной десницы и коротко кивнув, одновременно моргнув, дабы перейти из одного состояния в другое было легче. Как только веки ее сомкнулись, женщина была уже не возле реки, и не среди зарослей — в часовой башне. Том месте, откуда ей было куда проще использовать магию.
Конечно, сама Эрис, что стояла перед Руфусом, никуда не делась — просто для использования ментальной магии волшебница предпочитала ассоциативное мышление, запирающее ее в том месте, которое казалось ей самым безопасным, и башня с гигантским циферблатом, за которым как раз и стояла колдунья, вглядываясь в темноту за стеклом, как раз была таким местом, работающим по своим правилам и со своим ходом времени.
- Доброго. Действительно, крайне приятная для прогулки. - произнесла волшебница, кладя одну руку на стеклянную поверхность, будто это помогло бы ей понять, что находится по ту сторону, за границей, разделяющей ее разум и всех тех, кто был сам по себе, но увидеть, кто находится с той стороны волшебнице не удавалось, по крайней мере не без обратной связи, ждать которую, правда, не стоило долго. Как только слова сорвались с губ Эрис-выдуманной, они же, но уже в образе мыслей, раздались и в голове полурослика, искусно прикидывающимся лошадкой-водяным. Хотя, вероятно, в его случае это был скорее конек-водяной. Не то чтобы сейчас у Тегуэн была возможность это понять, но, вероятно ,если бы она ушла в подобные тонкости, то вопрос пола чудо-кэльпи решился бы довольно быстро. Правда, волновал он ее мало — скорее, сейчас она просто ждала хоть какого-то ответа, какого-то голоса, разделившись надвое  - Цветочка, что стояла в зарослях, и Цветочка, что ждала ответа в своей родной и уютной часовой башне.

C каждой минутой все происходящее пробивало все новые и новые границы дозволенного. Больше всего, пожалуй, это влияло на количество вопросов, начинающихся со слов «какова вероятность...?», что всплывали в голове у Эрис каждый раз, когда появлялась все новая деталь. Первым из таких вот деталей был голос. Ментальная магия была «странной», куда страннее, чем, к примеру, та же вполне прямолинейная магия огня, обычно представленная в виде портативного огнемета, и связана была эта странность с тем, что если большинство магов концентрировались на контроле жертвы, то то меньшинство, что шло по пути изучения и наблюдения за жертвой, с удивлением понимало, что их результаты отличаются от тех, что получают их коллеги. Связаны отличия были, вероятно, со способами мышления — кто-то, общаясь с тем или иным индивидом, будто брал в руки книгу и читал ее, иные же слушали два параллельных звуковых канала, один — тот, что собеседник говорит, второй — тот, что собеседник думает. И способы восприятия потаенных мыслей у каждого менталиста мог разниться просто потому, что кто-то уделял больше внимания эмоциям, кто-то логическим умозаключениям, а кто-то таким крохотным вещам, как дрожание голоса и еле заметные жесты. По этой причине голос для Эрис, в свое время, стал тем направлением, которое она решила развивать в своей магии, и, как следствие, именно он и был той средой, из которой волшебница черпала информацию, и из которой узнавала о жертве своего колдовства что-то новое и спрятанное. И голос был мужским.
Даже знакомым. Стоя в часовой башне, том месте, где, по сути, начиналась магия, Тегуэн даже слегка мотнула головой, дабы удостовериться, что она не ошиблась — этот же жест повторила и Тегуэн, стоящая в рощи, явно выдавая тем самым некоторое недоумение. Обычно так дергают головой люди, услышавшие что-то неуместное, и пытающиеся понять, не ослышались ли они. Но, нет. Не ослышалась. Вежливый кэльпи, а не назвать его вежливым просто не поворачивался язык, действительно говорил на человеческом языке, точнее, думал на нем и пытался передавать информацию именно на нем. Без ошибок, без заиканий, без дерганий. Либо это была четко выученная фраза, либо это был не кэльпи — вывод сам собой напросился довольно таки быстро, заставляя Эрис задуматься и взглянуть на демоническую лошадку уже не с опаской, но, скорее, с тем видом, с которым смотрят на головоломку — скрестив руки, чуть нахмурив взгляд, а затем согнув правую руку в локте и прикрыв ладонью в задумчивости нижнюю половину лица.
Человеческий голос был тем, что сбивало с толку. Некоторые животные, и, конечно же, большинство здесь вспомнит попугаев, действительно могут имитировать человеческую речь, но вот мысли это уже что-то новенькое. Заставить собаку, а в данном случае лошадь, думать как человек — воображения Тегуэн не хватало на то, чтобы придумать такой сценарий, который бы приводил к подобному развитию, что заставляло задуматься о том, что перед ней стоит все же не чудовище, а что-то другое. И последовавшее вслед за первыми мыслями имя только заставило волшебницу еще больше задуматься, но не подтвердить версию о том, что перед ней действительно находится кто-то из ее бывших коллег. Дело было даже не в том, что она знала или не знала Руфуса — память на данный момент явно давала сбой, не выдергивая из гигантского архива никаких записей, связанных с человеком, несущим это имя — если бы Эрис встретилась с драконом, который бы в итоге сказал, что он Беруин, она бы тоже не сразу поверила. Но, опять же, это не был и вопрос веры. Делать выводы, опирающиеся только на нее, северянка перестала уже довольно таки давно, и для того, чтобы хоть как-то закрыть этот вопрос, ей нужно было что-нибудь более весомое. Например, доказательство.
- Д-да. Почему бы и нет. Если вам так будет удобнее. - будто очнувшись, ответила Эрис голосом, напрочь забыв про ментальное общение и чуть дернувшись, спустя пару секунд после предложение перевоплотиться. Она не скрывала недоверия, да и не нужно было быть эмпатом, чтобы заметить это. Как никто другой, северянка понимала, что с темными силами шутить не стоит, и стан этих самых «темных сил» был достаточно громаден, чтобы быть настороже в тех случаях, когда говорящая лошадка говорит тебе, что она хочет обернутся человеком. Конечно, это подтверждало идею о том, что это действительно анимаг, прикидывающийся кэльпи, хотя бы потому, что кэльпи не говорили вообще, и точно не умели оборачиваться людьми, но легче от этого особо не становилось, хотя бы потому, что всегда был шанс, что это какая-то совершенно дикая угроза жителя Тени. И последнее беспокоило волшебницу больше всего, вплоть до того, что диалог с ней особо не строился, по крайней мере пока Руфус пребывал именно в своем лошадином облике. Это, а еще была одна чуть менее очевидная деталь, заметить которую можно было бы, если бы полурослик-конек знал, где искать — недоверие, конечно же, он мог вполне легко заметить, но в тот момент, когда анимаг все же решил встать на ноги и даже сделать некое подобие поклона, вызывая, в свое время, удивление со стороны Цветочка, в окружающем воздухе что-то изменилось, будто воздух начал еле заметно звенеть, точно так же, как обычно бывает в те моменты, когда кто-либо из магов начинает читать то или иное заклинание, явно нацеленное на что-то недоброе. Особенностью, разве что было то, что все это время женщина в белом платье стояла неподвижно, видимо, ожидая со стороны кэльпи каких-то действий, и явно не собираясь отворачиваться, как, наверное, обычно делают люди, дабы не наблюдать трансформаций. И это несоответствие — полная неподвижность и чувствующееся напряжение в воздухе, вполне могло говорить о не вполне добром расположении духа волшебницы по прозвищу Цветочек.

Это была та самая глупая ситуация из тех, когда будущий жених идет в цветочный магазин купить на день рожденье своей возлюбленной букет цветов, вступает там в драку с каким-то мужиком за самый красивый букет, идет в итоге к возлюбленной, которая рассказывает о том, что на ее отца напал какой-то придурок в цветочном магазине, когда он хотел купить ей букетик. Возможно, Эрис стоило вовремя поубавить свой пыл, чуть менее напряженно отнестись к ситуации, и тогда она была бы не в таком глупом положении, как сейчас, потому что в тот момент, когда лошадка резко перекинулась в образ полурослика, у осторожной северянки не промелькнуло даже и мысли о том, что ее пытаются обдурить, и на самом деле это кэльпи пытается прикинуться кем-то знакомым. Начать стоит хотя бы с того, что Руфус не был именно что «знакомым», и вся идея с перевоплощением сработала бы куда лучше, если бы, к примеру, монстр обернулся Вазгулом, а не хоббитом, которого Тегуэн встречала пару раз в Башне, и, быть может, даже несколько раз с ним общалась. Уровень взаимоотношений был банально не тот, чтобы использовать образ Подхолмса как приманку, и это осознание обезоружило Цветочка окончательно.
Воздух перестал дрожать в тот же момент, как закончилось превращение. В это же мгновение удивленный взгляд на лице женщины, появившийся буквально на мгновение, тут же ушел в сторону, а скрещенные на груди руки руки слегка дрогнули, после чего та ладонь, что еще была жива, а не сделана из железа, прикрыла губы волшебницы, все еще смотрящей в сторону с довольно таки сильно смущенным видом. Казалось бы, ничего страшного не произошло, но для Эрис ,которая все еще мечтала вернуться в Башню, покинув Деорсу, все произошедшее несло явно негативный характер. В конце концов, она могла бы просто кивнуть и поверить в то, что перед ней кто либо из магов, или же отнестись ко всему чуть менее серьезно, и тогда разговор бы прошел в немного другом ключе, более расслабленном, но нееет. Она же из Деорсы. Ей же надо было отнестись к кэльпи со всей серьезностью организации, занимающейся уничтожением всякой нечисти и  «плохих» магов, в итоге отыгрывая роль такой же жестокой магички, как, например, Вазгул, хотя именно этого образа Эрис старалась избегать больше всего. И, из всех людей, ей надо было попасть именно на такого человека, который был, по сути, одним из самых доброжелательных во всей Башне. Ну, не то чтобы «самым», но, вероятно, не будь Руфус в образе лошадки, Эрис бы сумела заметить ту вежливость и те обороты речи, с которыми он обращался к Цветочку, хотя та видела перед собой лишь монстра.
В общем и целом, ей было стыдно. И она покраснела.
А еще все это отношение могло сыграть ей далеко не на руку, учитывая что, если кто-нибудь когда-нибудь и решит взять ее обратно в Башню, то наверняка найдется человек, который скажет, что, мол, эта женщина уже слишком долго общалась с темными, так что вернуть ее в стан обычных магов не выйдет, и хотя сама Тегуэн прекрасно понимала, что вряд ли Руфус так сделает (хотя, честно говоря, Скорм его знает...), то если она продолжит  и дальше относится со всем недоверием к любому проявлению магии за пределами филиала, то... Да не, бред какой-то, не то чтобы ее вообще хотели вернуть в Башню, и, пожалуй, именно эта жестокая мысль и вернула Эрис из вороха мыслей обратно в реальность, в которой она сглотнула и, аккуратно взявшись кончиками пальцев за подол платья по бокам, отвела назад правую ногу и слегка согнула левую, при этом сделав небольшой поклон и тем самым уже в полной мере поприветствовала Подхолмса, что волшебница явно пропустила за всей этой лошадиной ситуацией:
- Я думаю, извиняться стоит мне, господин Подхолмс, по крайней мере за свое недоверие. - странно, что после всего случившегося северянка еще могла улыбаться своей вполне обычной и доброй улыбкой, а не нервно и периодически хихикая.
Вполне вероятно, волноваться вообще не было смысла, но почему-то ощущение было такое, будто Эрис подготовила какую-то детскую ловушку с падающим на голову ведром с водой для своей подруги, а попался в нее в итоге кто-то из преподавателей, и только чудом он решил посмеяться над этой шуткой, а не выкинуть Тегуэн в окно. Не то чтобы в ее жизни были такие случаи, но почему-то именно такая ассоциация и проходила в голове Цветочка, все еще остающейся в состоянии смущения в достаточной мере, чтобы ее тон резко стал вежливым. При этом со стороны, учитывая тот факт, что Руфус был не сильно велик ростом, могло создаться впечатление, будто это именно что Эрис сейчас является жертвой своеобразной шутки, и все ее усилия направлены на то, чтобы не сказать чего либо лишнего и грубого.
- На самом деле, я тоже не ожидала увидеть здесь кого либо, - «поэтому и выбрала это место для прогулок, в конце концов» - ...но не могу сказать, что эту встречу можно было бы назвать неприятной. -
Забавный факт также заключался еще и в том, что провалиться под землю хотелось не только Руфусу. Но и Эрис. Но если провалятся они оба, то в итоге окажутся снова в одном и том же месте, и тогда уже преисподняя будет наполнена любезностями и извинениями. Но, по крайней мере, северянка не показывала и тени смущения от ттого, что ее собеседник был одет как-либо неподобающе. Все же она слишком занята была мыслями о том, что ведет себя она с одной стороны правильно, но не слишком-то красиво, поэтому и хоббит в рубашке ее волновал куда меньше, чем ее собственное лицо в данном разговоре.