Покои Владыки эльфов встретили Вира полной тишиной, однако не заметить присутствия Шаэль'Рэниона было невозможно. Взгляд сразу падал на его кажущуюся прямее резной спинки стула широкую спину и волосы, струящиеся по ней плавящимся в лучах заходящего солнца белым золотом. Да и безмолвие, незримо затопившее комнату, исходило от самого короля, давя на любого вошедшего тяжестью груза, лежавшего на его сердце.

Демон гордыни подошел ближе, щурясь то ли от ослепляющего образа Владыки, то ли в предвкушении грядущего разговора. Он знал, что занимало мысли Шаэль'Рэниона. С момента памятного визита в святилище Акрахи прошло почти три месяца, и сколько бы король ни пытался сосредоточиться на как назло затихших святилищах, вести извне неумолимо возвращали его к проблемам внешней политики. Все ниточки к пропавшей человеческой принцессе обрывались или вели в никуда, в конце концов сматываясь в общий клубок слухов и не давая им утихнуть. Драконы, демоны, известные преступники, засветившиеся в процессе поисков, подогревали интерес простого люда, охотно добавлявшего новых героев в список похитителей, не забывая и о старых - в том числе и об эльфах. Вир же позаботился о том, чтобы каждый слушок о "вероломстве" детей Каэлли, даже самый нелепый - особенно нелепый - дошел до ушей Шаэль'Рэниона. Всего-то и нужно, что быть на короткой ноге с разведчиками - долой сомнения в актуальности вороха новостей, быть может, именно ты принесешь Владыке ту информацию, что окажется крупицей золота среди песка? И песок чужой лжи доклад за докладом скрипел на зубах гонцов, оставляя опостылевший привкус разочарования. А величественное спокойствие, с каким король внимал рапортам, все чаще слегка искажалось презрением, не портящим суровый лик Шаэль'Рэниона - лишь отражающим новый курс его размышлений.

Считая спешку излишней, демон едва ли вмешивался, когда в минуты одиночества отчаяние, змеей свернувшееся в душе Владыки, ядом тревожных мыслей парализовывало излучаемую им уверенность. Но стоило Шаэлю вернуться к изучению капищ - он всегда оказывался рядом, своим присутствием внушая уверенность в том, что от внутренней угрозы они непременно избавятся, и вынуждая в полной мере прочувствовать, насколько легче становится жить, если подпустить к себе демона. Словно сбытчик наркотических зелий, незаметно подливающий одно из них ни о чем не подозревающей жертве, дабы подцепить ее на крючок зависимости, Вир оставался лишь обещанным помощником в борьбе с поселившейся в лесу тьмой. Но сегодня... сегодня он может изменить положение дел.

Появление демона не было сюрпризом - королевские покои с момента прибытия в Аортэн стали и его обиталищем. В делах с населявшими Тень существами серьезность чрезмерной быть не могла, но Владыке все же удалось слегка превысить лимит - следуя совету о том, что врагов нужно держать поближе, в первые дни он вовсе порывался запереть Вира в своих покоях и выпускать оттуда лишь по делу. Обескураженному демону удалось кое-как переубедить своего нового союзника, однако собственной комнатой его обделили, вдобавок не позволив покидать спальню ночью, равнодушно отметя тот факт, что сон ему не требовался. Запрет порядком раздражал - возвращаться в Тень он пока что опасался, чтение книг часами напролет наскучивало, а столь же долгое обдумывание планов скорее принесло бы больше вреда, чем пользы. Обманчиво мирный ночной лес за окном тоже приелся... чего нельзя было при всем желании сказать о самом Владыке. В первую же ночь заснувший король стал добычей демона - вернее, его бесцеремонного изучающего взгляда. А после этого Вир не раз ловил себя на том, что вновь рассматривает фигуру на кровати, размышляя о чем-то абстрактном. Справедливый правитель, благородный герой, утонченный эльф - Шаэль был всем этим и намного больше. Прозвище "Король-Солнце" и правда подходило ему как нельзя лучше. Наделенный ярким, сильным характером и не менее яркой внешностью, Владыка эльфов притягивал все взгляды, озаряя своим светом тех, кто тянулся к нему, и без усилий затмевая злопыхателей. Когда же Король-Солнце забывался сном, свет королевского величия угасал вместе с сознанием, выдвигая на первый план для единственного наблюдателя внешние качества. Поставленный перед фактом, Вир, не являясь ценителем мужской красоты, был вынужден признать очевидное. Даже он мог любоваться королем эльфов. Черты его лица казались выточенными из неведомого гномам и алхимикам драгоценного металла, при неоспоримой мужественности неуловимо передавая эльфийскую утонченность. Будто гениальный мастер, посчитав олицетворение царственной силы недостаточно соблазнительным, умелыми мазками дополнил образ так, что он завораживал не только женщин, но и мужчин. Длинные волосы, золотым ореолом разметавшиеся вокруг головы, закрепляли эффект, заметным даже во тьме ночи блеском перекликаясь с сиянием гладкой матовой кожи. Невесомое покрывало, сотканное искусными эльфийскими ремесленниками, было таким тонким, что облегало тело Владыки, не скрывая его атлетичности, и хотя вышитые на нем стилизованные, но удивительно живописные картины природы не позволяли оценить полупрозрачность ткани, демон и без этого был уверен, что кожа Шаэля почти везде такая же светлая и абсолютно гладкая.

В такое время Вир был избавлен от строгого, таящего недоверие взора короля, однако, наблюдая за подрагиванием длинных пушистых ресниц, самые кончики которых тронуло тем же цветом золотящегося светлого льна, что и волосы эльфа, он все равно невольно вспоминал его взгляд. Прозрачный океан в глазах Владыки порой нервировал демона, недолюбливавшего морские глубины, и в то же время обладал какой-то магической притягательностью. Стоило ненадолго забыться - и даже он, воплощение гордыни, попадал под эти чары.

Произведенное впечатление уже нельзя было стереть из памяти, хотя в действительности Вир наблюдал за спящим Шаэлем, поставив своей целью дополнить его психологический портрет. Тревоги, грызущие короля эльфов, во снах имели над ним куда большую власть, в чем разделивший с ним покои гость не раз имел возможность убедиться, когда кошмары заставляли Владыку беспокойно метаться на кровати. Срывавшиеся с губ стоны, обращенные то к членам семьи - погибшим или еще живым, то к богам, то к человеческим захватчикам, добравшимся до сердца леса вместе с всепоглощающей тьмой, распространившейся из капищ, снабжали целым арсеналом рычагов давления. Впрочем, о большинстве из них демон и без того знал, уже применяя их на практике, или догадывался. Удивительнее были те ночи, когда потаенные страхи Шаэля не становились добычей Акрахи, и, стоило королю заснуть, снедавшее его на протяжении дня напряжение рассеивалось необыкновенной безмятежностью, а суровый изгиб губ смягчала умиротворенная улыбка. В очередной раз отвлекаясь от предыдущего занятия и засматриваясь на эту теплую искреннюю улыбку, Вир неуклонно задавался вопросом о том, какие именно сновидения дарят его цели такой покой. Однажды он, забывшись в попытке расслышать, кому адресована греющая Владыку нежность, подошел слишком близко, разрушив дарованную сном безмятежность. Мигом очнувшись, Шаэль ожег демона блеском распахнувшихся глаз, а затем - предупреждающим блеском стали, ощетиниваясь в сторону угрозы выхваченным кинжалом, хотя до кровопролития дело не дошло. То ли с рождения, то ли приучив себя к этому, Владыка эльфов спал довольно чутко, просыпаясь, к недовольству Вира, от его попыток открыть двери на балкон, и, уже к злорадству - когда он слишком резко заталкивал прочитанную книгу на полку или от других столь же безобидных, но не слишком тихих действий. Впрочем, демон не стал злоупотреблять этим и вести мелочную войну с целью лишить Шаэля сна и вырвать для себя отдельные покои. Если королю эльфов угодно держать демона у себя под боком почти буквально - быть посему. В конце концов, несмотря на неудобства, в итоге он был доволен таким раскладом.

Подойдя к Владыке вплотную, Вир положил руку на его плечо, невольно получив возможность сравнить мягкость роскошных королевских одежд и шелка волос, но задержав ладонь лишь на мгновение дольше положенного, отстраняясь с вопросом:

- Что тебя тревожит?

Шаэль'Рэнион обернулся, подняв на демона затуманенные тревогой аквамариновые глаза. Бывали моменты, когда одной ауры оказывалось недостаточно, чтобы преисполниться уверенности в себе - а демон и не собирался это менять ненужным сейчас усилением ее влияния. Да и произошедшее не было тайной - в общем-то, Вир уже знал подробности, нуждаясь лишь в том, чтобы Шаэль решился поделиться с ним своими тревогами.

- Три дня назад в деревню к югу от Аортэн-тен-Йелле пришел человек, считающий, что эльфы - враги людям, - Владыка говорил медленно, неохотно, но с каждым словом следующее давалось все легче - лицо демона не выражало ни преждевременной паники, ни лицемерного сочувствия. Почти безразличное в своем спокойствии - однако серьезность внимательного взгляда вдохновляла, даже вселяла смутную надежду, неуловимую для разума.

- В свете событий последнего года подобные взгляды не редкость и я... мирюсь с этим. Королевство людей переживает не лучшие времена, - в голосе короля эльфов отчетливо прозвучало презрение, тут же уступившее место серьезности, - Но этот человек оказался не обделен талантом рассказчика - и бурным воображением. Местные жители уже не первый вечер охотно слушают его россказни.

- А силой прогнать его вы не можете - и владения не ваши, и внимания это еще больше привлечет, и сказителя этого в итоге нарекут пострадавшим за правду, - продолжил мысль Вир.

Тягостное молчание подтвердило его догадку.

- Мне не нравится, что эти слухи распространяются так близко к Аортэну. Мы - и само Аэльтели - защитим лес, но мне не нужно полное озлобленных людей поселение под боком, - наконец произнес Владыка, комментируя скорее свои размышления, чем последнюю реплику демона.

Однако Вир не замедлил ответить:

- Похоже, эльфам в ту деревню для разборок дорога заказана... - окончание фразы стекло в паузу, словно он раздумывал над какой-то идеей.

Шаэль, верно поняший намек, смотрел на него с невольным оттенком презрения. "Жестокость и смерть - вот все, что ты можешь мне предложить, демон," - говорил его взгляд. Вир не стал бы отрицать, что смерть клеветника была в его глазах предпочтительным результатом. Причины гибели можно подобрать на любой вкус, чтобы не связать ее с наговорами, главное, что нет человека - нет угрозы. Но и он в свою очередь прекрасно знал, что думает об этом его собеседник. Мы защитники леса, а не головорезы, мы не будем убивать без причины - за эти принципы Шаэль держался крепко. И демон, не исключая из вариантов убийства, но и не предлагая его открыто, полуулыбкой отвечая на недоверчивый взгляд, спокойно, без вызывающей сомнения вкрадчивости осведомился:

- Хочешь, чтобы я с ним разобрался?

У Вира не было разумных причин подводить Владыку эльфов. Протянуть руку помощи в борьбе с общим врагом, получить пропуск в Аортэн, на полном серьезе помогать разобраться с капищами - и обмануть оказанное доверие, пойдя вразрез с принципами короля при встрече с каким-то человечишкой, да еще и за чертой леса. Бессмысленно. Но он мог бы. Любой, чье мировоззрение маятником раскачивается от добра ко злу, или раскручивается воронкой хаоса, мог бы так поступить. Вот только от демонов такие поступки ожидались в первую очередь.

Однако конкретный демон приложил немало усилий, чтобы подорвать влияние стереотипов. Готовый к предательству, Шаэль'Рэнион до сих пор не получил удара в спину, зато оказанная помощь и окружающая Вира аура делали свое дело, внушая королю подсознательную уверенность в том, что на него можно и нужно рассчитывать. Сказывался и тот факт, что, несмотря на твердое намерение в случае предательства защитить лес от бывшего демонического помощника, королю пока что приходилось беречь самого демона, оказавшегося на враждебной территории. Вир не сомневался, что вынужденная забота о зле была для Шаэля в новинку и его героическая натура в обход доводов разума так и не позволила до конца примириться с мыслью о том, что нужно опасаться того, кого защищаешь.

И Владыка эльфов, подтверждая расчеты, обронил:

- Хочу. Но, - "но" в устах короля прозвучало особенно веско и непререкаемо, словно он утверждал новый закон, - я запрещаю тебе убивать его.

Демон ничего не ответил, терпеливо ожидая дальнейших указаний, и его собеседник продолжил:

- Ты говорил, эльфы недостаточно злы, чтобы разобраться с капищами. Так вот, этот человек... недостаточно добр для эльфов, - после секундной заминки Шаэль'Рэнион с присущей ему уверенностью переиначил слова демона, произнесенные последним в их вторую встречу, на свой лад.

- Ты... человек, - в этом утверждении не осталось и следа от прежней властности. Человеком Вир был для прочих жителей Аортэна - но не для Владыки. И, оставаясь с приведенным в лес демоном наедине, эльфийский король терял желание подчеркивать свою ложь.

- О да. Я человек, - со знанием дела подтвердил Вир, острозубо усмехаясь. Не смог отказать себе в удовольствии поддразнить Шаэля, напомнив об их тайне.

- Ты знаешь, о чем я говорю, - отрезал Владыка, мигом облачаясь в непроницаемую броню суровости. - Найди к нему подход и заставь убраться. Яраэтиль перенесет тебя на окраину леса и мои разведчики расскажут все, что нужно. Оттуда ты своим ходом доберешься до деревни. Не один. Поэтому не думай,  - что я тебе доверяю, - что ты сможешь обмануть меня.

Выдав четкий план действий, король явно почувствовал себя лучше, позволив себе - не без влияния ауры - уверовать в то, что так он проконтролирует своего опасного союзника. И Вир не собирался его разочаровывать.

- Как пожелаешь, Шаэль'Рэнион.

Изобразив свой привычный непринужденный поклон, непочтительность коего обитатели дворца списывали на невежество откровенно заморского гостя, он поднял взгляд на Владыку, растягивая губы в уверенной улыбке, не показывающей острые зубы, и, выпрямившись, отправился собираться.

Отредактировано Vir (2018-05-15 23:39:54)

Каэльринаэ показательно клевала носом, уткнувшись взглядом в принесенную ей кружку с водой. Пить не хотелось  - вода была мутной, дна сквозь нее не видно, ни в какое сравнение не идет с родниками Аортэна. Там глоток – слаще меда, свежее горного воздуха. А здесь отхлебнешь – останется на языке скрипучая крошка и хорошо если только она, а не то, что нерадивый трактирщик от стенок кружки не отскреб после предыдущего посетителя. Может, оттого и в головах у людей так же мутно и вся грязь никак не процедится, то оседая темными, недобрыми мыслями, то закручиваясь в воронке досужих сплетен? Трудно, наверное, от домыслов удержаться, когда в Аортэне и трава зеленее, и непогоду от леса Каэлли отводит, и еды вдоволь для всех его обитателей.

Вода в кружке дрожит, когда набившаяся к баюну компания шумно грохает чарками о столы. Каэльринаэ лишь вполуха слушала, что они на этот раз отмечают безыскусным, смачным и жестоким, как удар камня по затылку, тостом. Плакать ей уже не хотелось. Горечь, стальным кольцом сдавившая грудь после того, как Рексенор подал голос, отступила, остались лишь удивление и какая-то детская обида – их Каэльринаэ спрятала поглубже, не только от посторонних глаз – от себя самой. Она слышала сплетни о ее народе  – и сейчас, и недавно, и полгода назад, когда принцесса Каролина, пропав из замка, будничной сплетней, похабной шуткой, испуганным шепотком мелькала во всех разговорах. Но никогда раньше – так близко, так несправедливо и так лицемерно.

Плевать. Мы непременно восстановим свою репутацию – а совесть этого человека уже ничем не отмыть.

Ее спутник ушел рассказывать свои истории – сказки для подавальщицы об их походе на равнины с расчетом выудить полезную информацию в обмен на ложь. Он хорошо рассказывал, складно. Настолько, что Каэльринаэ понимала, почему собеседников не отвлекали клыки, то и дело обнажавшиеся усмешкой – взгляд неминуемо соскальзывал с них, когда сознание утекало по прокладываемому руслу разговора. Но сейчас говорить было не с кем, сейчас он ухмылялся только в памяти Каэльринаэ, и ей отчего-то вспомнился самодельный клинок Тирналиса. А вслед за тем и вся история, предшествовавшая его созданию. Глушь, в которую они забрели тогда небольшим отрядом – ни посвиста птиц, ни шелеста веток и показалось, что там, в темной глубине, шелестеть было вовсе нечему – голые стебли, черные, точно уголь въелся в иссохшийся терновник, сплелись шипастым коконом, усыпав сухую землю то ли сажей, то ли стертой в порошок корой. И глаза, горящие за стеной из шипов – а потом уже впереди нее и все ближе, вплотную, рассыпаясь на несколько пар и сталкиваясь зубами, когтями, телами с мечами и стрелами, оглашая безмолвие хрипящим в недрах таких же черных, как терновник, тел рычанием. То ли звери, то ли чудовища – они так и не поняли и не рискнули лезть дальше после победы, все как один безмолвно соглашаясь отступить в ненастоящую тень, ту, что появлялась из-за густых крон, бахромой очертивших ее границы, а сквозь нее успокаивающе просвечивали солнечные лучи. Только Тирналис задержался, не обращая внимания на красноречивые взгляды, склонившись над трупами, очертаниями едва ли напоминавшими животных – искореженных, угловатых и сухих. А когда они вернулись – принес инструменты, высыпал на землю пригоршню собранных клыков и тут же принялся за работу. «Жутковато», - бросила Каэльринаэ спустя несколько часов, разглядывая его творение – вместо лезвия деревяшка с выточенными пазами, щерится оскалом  пришнурованных к ее грани острых зубов. Тирналис говорил – пригодится. Говорил с убежденностью одержимого изобретателя в пронзительной синеве глаз – ведь не брал тех тварей первый удар остро заточенного меча, и второй не брал, и стрела, в горло вонзившаяся, в еще нескольких таких же нуждалась. С зубьями оно сподручнее будет.

Может и сподручнее, только ни бесплодного терновника, ни чудовищ тех они больше не видели, и Каэльринаэ по сей день гадала – нет ли здесь воли Аэльтели, не смыкаются ли иной раз вековые деревья изумрудной стеной прежде, чем кто-то из разведчиков  снова проложит путь к тому гиблому месту? А Тирналис… Тирналису его выдумка удачи не принесла. Звери те были тьмой, хоть и угнездились под сенью Аортэна, являвшегося в глазах детей Каэлли оплотом добра. И тьма, даже кажущаяся для добра неопасной  – неподходящий помощник в благих делах.

Она негодующе тряхнула головой, и рыжие вихры пружинисто дрогнули в такт движению. Странные мысли, странные и неуместные. А то, что зубы у ее спутника острые и вид вообще иноземный – это хорошо.  Если случится что-то непредвиденное, всем запомнится именно чужеземец, а это значит, что колдуны-идолопоклонники с Иш-Калафа, островные каннибалы и вездесущие демоны окажутся в списке подозреваемых прежде эльфов. Поэтому только к лучшему, что это Вир сейчас маячит на глазах у крестьян – ну а ей ничего не остается, кроме как наблюдать за Рексенором, строя не укладывающиеся в голове догадки о его мотивации. Правда, сейчас она старалась не задерживать взгляд на их цели, ожидая, когда тот напьется и можно будет смелее рассматривать его, не привлекая внимания и не провоцируя на расспросы. Но Рексенор не торопился давать себе волю в пьянстве, и взгляд его, то искрящийся заразительным весельем, то мерцающий загадочным огоньком,  на дне зрачков оставался внимательным и трезвым, временами соскальзывая со слушателей на окно, как будто… Как будто он чего-то ждал.

И дождался.

Каэльринаэ подавила дрожь предвкушения, удержав взгляд на кромке воды в своей кружке, но краем глаз подмечая шевеление, сопровождаемое скрежетом отодвигаемого стула. Кто-то грузно прошел мимо нее к выходу, и она рискнула снова глянуть на кампанию в центре. Так и есть – место Рексенора пустовало. Его публика загомонила, призывая появившуюся в дверях подавальщицу, и та, закатив глаза, неохотно двинулась к трактирщику за новой порцией алкоголя. Отлучка рассказчика никого не волновала – мало ли что могло понадобиться человеку на улице после чарки дешевой, но неразбавленной выпивки?

Что-то поважнее бытовой нужды. Каэльринаэ не знала, что именно, но в догадке своей не сомневалась.

Вернувшийся следом за подавальщицей Вир остановился у стойки. Каэльринаэ кожей, расцветшей румянцем виноватого стыда, ощущала его взгляд на себе, но поднимать глаза не желала. Решимость крепла с каждым мгновением, грозя обернуться страшнейшим разочарованием, если она не начнет действовать. Теперь уже ее сообщнику лучше оставаться на месте, привлекая внимание своим присутствием, а не отсутствием.

Она накинула на голову капюшон, скрывая острые уши – иллюзию пришлось снять, ей не хватало опыта, чтобы поддерживать несколько чар одновременно – и одними губами прошептала заклинание отвода глаз. Не невидимость, но для нее, для разведчицы – очень близко к этому. Так и не встретившись глазами с Виром, она прошмыгнула на улицу, ускорив шаг, и, лишь приметив Рексенора, заворачивающего за угол конюшни, не сдержалась, глянула назад. Никто за ней не шел. И она уже не шла – ощутив вседозволенность, остановилась, закусив губу и невидящим взглядом скользя по свежим следам, заполняющимся грязной водой. Откуда эти сомнения? Она еще на пути в деревню представляла нечто подобное, и хоть поток грязи, обрушившейся на весь эльфийский род из уст Рексенора, смыл с нее всю игривость, готовность Каэльринаэ влезть в любую рискованную авантюру ради благополучия Аортэна отнюдь не являлась проявлением легкомысленности. Но почему-то пару минут назад, в таверне, ее уверенность была куда ощутимее.

Это воспоминание отрезвило ее уколом стыда – а может, напротив, вновь отравило чрезмерной самонадеянностью. Но Каэльринаэ все равно – главное, что сомнения попрятались по закромам души. Оставшееся расстояние она преодолела в считаные секунды. Скользнула не за угол – в саму конюшню, бесшумно перемахнув через низкую дверцу пустого денника, и, перекатившись по выстланному соломой полу к стене, приникла к небольшому оконцу. Из своего укрытия она вполне могла разглядеть Рексенора. И его собеседника – или собеседницу, из-за плаща с капюшоном не разобрать. Каэльринаэ сузила глаза, фокусируя взгляд на губах баюна, но вскоре бросила эту затею. Она умела читать по губам, вот только читать было нечего – говорил, судя по всему, незнакомец, протягивая (вот оно! Вот оно, то самое, важное!) барду какой-то сверток. Рексенор только кивал, улыбаясь с напускной уверенностью – а потом вдруг замер, и все его лицо застыло вместе с улыбкой, точно глиняная маска, готовая треснуть. Только расширившиеся глаза остались живыми, настоящими. И полными страха.

Там, снаружи, где был Рексенор, царила влажная и скользкая полутьма, там выл ветер и расползалась промозглая сырость, забирающаяся за шиворот ледяными когтями поздней осени. Но Каэльринаэ, сидевшая в теплой и сухой конюшне, краем уха слыша успокаивающее похрапывание то ли лошади, то ли прикорнувшего на охапке соломы конюха, все равно ощутила, как между лопаток пробежал неприятный холодок. Хоть и ясно было как день, что страх Рексенора – это страх всякого предателя, знающего, что стоит ему оступиться – и от него без колебаний избавится любая из сторон. Но слишком тревожило присутствие этих самых сторон в их с Виром расследовании.

Каэльринаэ тихо покинула конюшню, не став дожидаться окончания разговора. Преследовать незнакомца она не станет, сейчас главное – тот сверток. А оставаться на улице, когда внимание Рексенора и его таинственного сообщника не будет занято разговором, ей тем более не хотелось.

Она упала на стул, не забывая сменить отвод на иллюзию, и лишь потом сбросила капюшон, вскользь оглядев зал. Алкоголь и отсутствие Рексенора развязали языки его слушателям, и те травили свои байки, заполонив окружающее пространство бездумным гомоном и оттесняя ощущение угрозы, таившейся снаружи. На первом плане осталась лишь по-настоящему важная мысль - теперь у них есть зацепка, пускай неутешительная, но зато они ее не проглядели, и не придется блуждать в потемках безвестности!

- Узнала что-нибудь стоящее? – ее спутник уселся напротив, и Каэльринаэ вскинулась, готовая выложить все оправдывающие ее аргументы. Но тут же почувствовала, как язык прилип к небу, а слова застряли даже не в горле, а в голове, угрожая упорхнуть и оттуда. Прежде ей приходилось оправдываться перед командиром отряда, но этот опыт никак не закалил - Каэльринаэ каждый раз винилась и отчаянно краснела, мучимая стыдом и осознанием, что не является идеальным подчиненным и этот выговор не станет последним. Потому и сейчас девушка уставилась на собеседника с робкой пытливостью – не проскользнет ли во взгляде безмолвный упрек за своеволие?

Конечно нет – осознание накатило внезапно и неумолимо, промыв разум от заблуждений. Они этим делом повязаны, и совершенно зря Каэльринаэ взгляд отворотила тогда. Хоть Вир чужак – но чужак и для людей с материка. Наверное, он прежде нее, даже сейчас с трудом готовой поверить, что за пределами этой деревни найдется еще немало таких благодарных слушателей Рексенора, проникся несправедливостью по отношению к эльфам. А теперь, видя, что ее вылазка обернулась успехом, не станет корить без нужды.

- Здесь кроется нечто большее, чем просто развлечение, - спеша оправдать доверие, шепнула Каэльринаэ, заговорщически блеснув глазами и, снедаемая нетерпением, пропустив мимо ушей звук хлопнувшей двери. Но тут же, под упреждающим взглядом спутника, схватившись за кружку, делая смелый глоток, чтобы не привлечь внимания вошедшего неожиданным затишьем в их разговоре. Гадость. Вода не вино, со временем лучше не становится, особенно такая, как здесь.

Рексенор, на чье возвращение и намекал Вир, прошел мимо них к своему месту, и на этот раз Каэльринаэ не стала таиться, зорко пронаблюдав за тем, как он садился. Сверток был при нем, за пазухой, оттопыривая одежду. Осталось лишь взять, вот только…

- …только  как же мы его заберем так, чтобы не поднять шумиху? – вопросила она, поделившись с сообщником всеми подробностями недавней прогулки.

Вир на нее не смотрел, кажется, думая о чем-то своем, поглядывая в темень ночи за окном. Но отозвался сразу, дернув углом губ в кривой усмешке:

- За это не беспокойся. Точнее, беспокойся – но не сейчас, а когда в комнату попадем, – он двинул рукой, и Каэльринаэ послушно опустила взгляд, успев увидеть, как под пальцами высверкнул ключ, тут же пропав из вида. И ключ этот не от их комнаты - мигом сообразила она.

Она не сдержалась, просияла:
- Ты тоже времени даром не терял! Мы и правда как тайный сыск! Идеальный тандем! К…Кларисса и Вир!

- Вир и Кларисса, – согласился он. – А теперь подождем, пока наш общий знакомый догонится. И… догоним его.

***

Рексенор догнался. Догнался еще как, не шевельнувшись ни когда у него из-за пазухи вытягивали сверток, ни когда споро, но тщательно обыскивали комнату, так и не обнаружив больше ничего полезного. Каэльринаэ подумалось, что это все потому, что после встречи прежде уверенный в себе бард-злоязычник пытался залить свой страх выпивкой и вниманием слушателей. Или это Вир, придержав за локоть подавальщицу для невинного вопроса, сыпанул чего в чарку для крепости сна – с него, наверное, станется… А может, не так уж много Рексенор выпил, может, дело в их скрытности, которой они по праву могут гордиться.

Но бумаги – а в свертке оказались именно они – не прояснили им ничегошеньки, зарябив в глазах мудреной тайнописью. Или не мудреной, но если в этом не разбираешься, то всякий шифр покажется хитровывернутым, пока не разгадаешь его принцип. Каэльринаэ испытала свои умственные способности, потом просто попытала удачу, но ни у нее, ни у Вира ничего путного не вышло. Отметя вариант вернуться и допросить Рексенора прямо сейчас – еще поднимет шум спьяну и перебудит весь трактир, – они уговорились дождаться его пробуждения и там уж оценить реакцию оценить и составить план дальнейших действий. Может, и стоит припереть его к стенке с вопросами о бумагах и загадочном ночном визитере – а может, разумнее будет прежде слежку продолжить.

Они спали как убитые, но «воскресли» довольно быстро, хоть и не в предрассветную рань. Каэльринаэ, снедаемая жаждой еды и действий, снова прибегнув к иллюзии, убежала вниз прежде Вира. Поутру зал был пуст, только за стойкой одиноко стояла подавальщица, с траурным видом предаваясь усердному протиранию кружек.

- Что-то вы приуныли, – сочувственно заметила Каэльринаэ, вцепившись в оставленный на стойке каравай и отдирая от него краюху.

- Сударь сказитель отбыть изволили, – скорбно отозвалась собеседница, продолжая монотонно драить посуду, – Он же ж нам лучше зазывалы был, народ и послушать его шел, и пил охотнее. А таперича…

Каэльринаэ дернулась, порываясь что-то сказать, но, выпростав зубы из ломтя хлеба, смогла лишь выдавить:
- К… когда?..

- Уехал когда? С час назад поди. Спешно так, точно гнался за ним кто, – женщина глянула на нее, округлила глаза удивленно, – Да ты не кручинься, деточка. Тебе же еще в путь-дорогу с сударем иш-калафцем, к самым равнинам. Своими глазами чудес насмотришься, это для вас, молодых, всяко интереснее.

«Деточка» только и смогла, что пробубнить что-то утвердительное, и побрела наверх, с трудом удерживаясь от того, чтобы не рвануть в комнату со всех ног с печальной вестью.

- Час уже прошел, не догоним! – простонала она, выложив узнанное спутнику и теперь нервно терзая лохматую со сна шевелюру тонкими пальцами, – Разве что лошадей украсть и за ним!

Вир за эту возможность не ухватился, под взволнованным взглядом девушки тратя драгоценные секунды на обдумывание чего-то, а потом так же спокойно заключив:
- Не паникуй, Ринка. Лучше собирайся – едем обратно к вашим, доложимся и бумаги передадим, а они там глядишь и сумеют выследить, – он снова умолк, а потом взглянул на нее так пронзительно и цепко, что Каэльринаэ показалось, будто он только что выдернул из ее головы какую-то мысль, - Только на этот раз без самоуправства. Если все сделаешь правильно, его и без тебя не упустят.

Она покраснела. И правда мысли прочел что ли? Нет, у нее, наверное, все на лице было написано. Но это все не всерьез... по крайней мере, так думалось теперь, когда ее одернули. Наверное, это к лучшему, подумала Каэльринаэ, с легким сожалением прогоняя из воображения красочную сцену погони. Все же это она стала свидетелем того разговора. Будет намного лучше, если она лично и как можно быстрее передаст эту информацию, не упустив ни одной детали.

- Может, лошадей хотя бы украдем? До границы добраться тоже время нужно.
[nick]Caelrinae[/nick][status]тайный сыск Короля-Солнце[/status]
[icon]https://s8.hostingkartinok.com/uploads/images/2018/11/9b4e8c2785bb93aa4307c45c391a0176.jpg[/icon]

Отредактировано Vir (2018-11-09 04:01:24)