В темноте, меж могучих стволов на границе леса, показалось белое пятно, окруженное зеленоватым сиянием. Мелькая среди деревьев, оно быстро приближалось, и вскоре из темноты на опушку леса вырвался огромный белый олень. Вырвался - и с новым скачком приземлился в глубокий снег, подняв вокруг себя ворох пушистых снежинок.
Под кронами леса снега практически не было - он тихо таял в теплом воздухе и оседал капельками на бледных листьях, так и не достигая земли. Но на опушке, там, где магия леса теряла свою власть, плотное белое покрывало устилало землю, и чем дальше от леса - тем плотнее и выше была белоснежная перина. Даже огромный олень увязал в этом снегу практически по колено. Он спешил, но невольно замедлился - ему приходилось высоко вздымать копыта, пробираясь вперед.

Оставляя за собой глубокую борозду в снегу, он продвигался к черному крыталому существу, что темнело пятном на фоне блестящего снега. Следом за оленем по борозде шла белая волчица, низко опустив голову и прижав уши. Она была насторожена и взволнована, и шерсть на ее теле все сильнее топорщилась, по мере того, как она приближалась к драконице. Сейчас Летис имела иной облик, крошечный, по сравнению с ее истинными масштабами. Однако глаза не могли обмануть природное чутье волчицы, которая знала, что на самом деле впереди вовсе не крылатый получеловек, а гигантской чудовище.
И вот, когда до Темной оставалось еще три десятка шагов, Лунная Грива вдруг замедлилась, прижимая голову все ниже к земле, пока, наконец, не остановилась. Она замерла, занеся лапу над снегом для нового шага и не решаясь на этот шаг. В ее памяти все еще было ярким воспоминание о дне двухсотлетней давности, когда Летис пленила ее и ее братьев ради того, чтобы выманить хозяина из леса. О ее страшном рыке, обжигающем пламени, клокочущем в груди, и огромных когтях. Грива боялась ее. Боялась тем искренним животным страхом, который всякое существо испытывает перед крупным и опасным противником. Все ее существо противилось тому, чтобы приближаться к этому чудовищу.

Грива зажмурилась, затем подняла голову и снова открыла глаза. Перед ее взором был белый рогатый силуэт, который от окружающей белизны снега отделяло лишь изумрудное свечение, и этот силуэт упорно продвигался вперед, без тени страха, не сбавляя шага ни на миг.
Грива нахмурилась. Не стоило забывать о том, что она была не просто волком. Она была древним стражем Леса, и вопреки любому страху ее долг был защищать лес и его хозяина.
Белая лапа решительно опустилась в снег, и волчица поспешила вперед по колее, догоняя ушедшего вперед белого оленя. Ее шерсть все еще топорщилась на загривке, а уши вжимались в голову, но во взгляде появилась решимость.

Семирогий спешил навстречу Черному зверю, и его взгляд был прикован к единственному светлому пятну на фоне черной фигуры - то были волосы девочки, блестящие под лунным светом. Они были будто трепетный огонек свечи, который вот-вот погасит порыв ветра.

Порыв ветра действительно налетел. Очередной поток холодного воздуха ударил с севера, вздымая в воздух огромное облако снежинок, которое на несколько мгновений закрыло собой весь мир вокруг. А когда оно осело, из него вышел уже не олень, а такой же громадный кентавр, чью голову венчали все те же семь массивных рогов. Сейчас он был вдвое выше Темной и смотрел на нее с высоты четырех метров, однако сам Кернунн, как и его волчица, не обманывался нынешним обликом Летис и помнил, кто под ним скрывается.
Еще несколько огромных шагов - и Семирогий вынырнул из вихря снежинок и с ходу склонился над Летис, протягивая свои большие ладони к ней. Вернее, к той, которую она держала на руках. От него пахнуло теплом и запахами влажного зимнего леса.

- О Йииль, что же с ней сотворили? Что произошло? - заговорил Кернунн, и голос кентавра едва не потонул в гудении ветра, когда очередной его порыв окутал двоих облаком снежинок. Мелкие белых хлопья отражали сияние магических глаз и смешивались с зелеными искорками, которые начали появляться вокруг хозяина леса и тянулись к спящей девочке в поисках ее ран.

Волчица, что стояла по самое брюхо в снегу позади хозяина леса, подняла голову, навострила уши и посмотрела на Темную удивленно, а затем перевела взгляд на спину Кернунна, что возвышалась впереди и отделяла волчицу от дракона. Грива не произнесла ни слова, но в ее взгляде отчетливо читался тревожный вопрос: “Нас?”

Кернунн на мгновение прикрыл глаза, словно прислушался к чему-то. А затем темные густые брови кентавра, усыпанные снежинками, хмуро сдвинулись. Теплый, по-зимнему бледный и тихий Аортэн за его спиной обещал убежище раненной Хирн, приемной дочери леса. Но близость чудовища, в душе которого клокотала злоба, на чьих пальцах были незримые метки от применения темной магии, была лесу противна. Раненый пробужденными капищами, истощенный собственной внутренней болезнью, которая тянулась с самой весны, Аортэн отвергал саму суть Летис. Казалось, малейший непрошеный клочок тьмы мог нарушить хрупкий баланс, воцарившийся на время в эльфийской обители… Не говоря уже о темном драконе, на чьих когтях была в том числе и кровь многих эльфов.

Семирогий открыл глаза. Крупные когтистые пальцы кентавра пробежались вдоль тела бесчувственной малышки, не касаясь ее, но остро ощущая слабую пульсацию жизни, которая то и дело пыталась угаснуть, но держалась, питаемая силой хозяина леса.

- Нет... - пробасил Кернунн. - Ее, но не тебя, Темная.
Он взглянул сверху вниз на Летис, в ее глаза. Слова его были решительны и тверды, но в глубине хмурого взгляда отчетливо читалось сочувствие и сожаление. Быть может, он и хотел бы позволить матери войти в лесную обитель вместе с ее дочерью, оставить которую теперь для нее было бы сродни преступлению. И видел, что помыслы ее чисты и полны желания спасти свое дитя. Но за его спиной был Лес, и Лесу требовался покой.
Кернунн подставил свои огромные шершавые ладони, готовый принять Хирн на руки.
- Отдай ее мне и ступай. Скорее.

Отредактировано Cernunnos (2018-11-04 01:49:27)

Шерсть на спине волчицы встала дыбом, когда Летис заговорила, а морда сама собою исказилась предупреждающим оскалом. Алое сияние драконьей кожи отражалось гневными искрами в волчьих глазах. Тихое рычание клокотало в груди лесной стражницы. Будь на ее месте Туман, то без лишних разговоров наверняка встал бы между Кернунном и драконицей, невзирая на разницу в силе - так казалось ей в тот момент.

Семирогий же вовсе не желал распалять конфликт. Он принимал сочащиеся гневным пламенем слова Темной молча, и только при упоминании волка-стража светящиеся глаза его загорелись удивлением - откуда ей было известно о Шепоте?
А затем буря закончилась, так же внезапно, как началась. Кернунн едва заметно вздохнул с облегчением - в какое-то мгновение он чуть не поверил, что полная бессильной злобы драконица совершит нечто непоправимое. Но он все равно верил в нее - и верил не зря.

Он не стал возражать ее словам. О черном и белом, о скверне, тянущейся по следу, и тьме, сокрытой за завесой внешнего благополучия. Он молча принял на руки спящую девочку и прижал ее к себе, укрывая руками от непогоды. Тепло его тела, полного жизненной силы самого леса, согревало лучше всякого шерстяного плаща. А Летис все говорила, и Семирогий рад был бы ответить ей, сказать об утратах, о смысле, о причинах продолжать жить... Но сейчас было не время и не место для этого. Он лишь смотрел на нее, и в какой-то момент на его лице, заросшем седеющей бородой, показалась едва заметная теплая улыбка. Он видел, на его глазах на выжженой пустоши, из черного пепла скорби, расцветал ярким пылающим светом цветок любви.
"Ты всегда был прав, Отец... Нет силы более великой."

А затем он, несущий на руках бесчувственную девочку, и его волчица, вздыбленная и задумчивая, поспешили обратно в лес, по той же борозде, которую уже начинал заметать снег.

***
Чуть позже, ночью

Кернунн бежал, не останавливаясь.
Направлялся он к одной из обителей кернари, что была ближе всего к северо-западному краю леса. Тамошний род был еще молодым и немногочисленным, всего дюжина кентавров. И, хотя никто из них не был знаком с Хирн во времена ее детства, они должны были принять ее без единого вопроса.
Но до той обители был по меньшей мере час пути, даже галопом, даже для хозяина леса. Волчицу, которая была более быстроногой, Кернунн пустил вперед - разбудить и предупредить своих детей. Сам же, не сбавляя шага, продолжил бежать по ее следам.

Вслед за кентавром в прохладном ночном воздухе тянулся шлейф угасающих зеленых искр.  Они бегали по коже Хирн, забирались в ее раны, заползали в волосы, чуть обжигали ее своим теплом. Согревали и исцеляли. Но этого было мало.
Кернунну вдруг показалось, что девочка шевельнулась в его руках. Он разом замедлился, пустившись рысью, и встревоженно посмотрел на ее лицо. Неужели приходит в себя?
Радостная надежда затрепетала в душе лесного духа.

Отредактировано Cernunnos (2018-11-25 22:41:40)