Вид леса может заворожить многих своей красотой, своими многочисленными тайнами, первозданной природой, причудливыми звуками, воздухом, таким чистым и вольным, что прежний, тот к которому привык, впору сравнить с затхлым подвальным. То действительно верно и не вызывает ни каких сомнений, если, конечно, тебе не плевать…
  Не первый десяток раз он ехал по этой дороге, а она уже в третий  успела приесться, от того настроение ухудшалось, а взгляд, обычно живой, наполнялся надменностью и некоторой неприятностью. Конечно, были маленькие радости, порой Гилу было приятно ощутить, как ветер развивает волосы, но то мимолётно,  лошадь внизу не может вечно мчаться, да и у самого героя нет желания изматывать животное; всё равно выдохнется и придётся ждать и растягивать путь на ещё более долгий срок.
«Когда-нибудь я избавлюсь от этого»  - подумал он, отвлекаясь, после чего отвёл взгляд, осматриваясь к смутно знакомым, но во многом забытым лесам.
  Впору было развлечься беседой, но его спутник, если так можно назвать навязанного отцом телохранителя, не казался тем, кто сможет поддержать беседу или хотя бы поведать что-то увлекательное. Да, конечно, опытный солдат видел многое, но делиться этим с молодым господином он бы не стал. Ещё в юности успел осточертеть, своими правилами и запретами, когда имел подобные права. А сейчас… Время, его коснулось, а дороги разошлись и прежние темы, успели закончиться, так же как и новые не поспешили возникнуть.
- И нужно было так торопиться,  - наконец начал Бран. – Ваше сиятельство, не осмотрительно двигаться такой маленькой группой. В этих лесах хоть и не было давно преступников, но лишняя осторожность никому не повредит.
- Бран, - Гильгамеш усмехнулся, растягивая имя, словно пробуя его на вкус. – Неужели я слышу в твоём голосе толику сомнения? Помню, ты мог одолеть троих или четверых не получив ни единой раны, а теперь боишься выйти на прогулку? Не заржавел ли меч, которым тебя наградил отец?
  Мужчина насупился, шумно вдохнул. Явно он не боялся иметь дело с кровью и с годами, хоть и стал несколько медленнее, но зато прибавил в силе и мастерстве. Да, конечно, голова его не была столь горяча как у неопытных юнцов, но на его веку сложили ту слишком многие, чтобы находить это недостатком. Взгляд тяжёлый, но добрый, словно у верного пса, с некоторым удивлением перешёл на графа.
- Мой меч не заржавеет никогда, - ответил мужчина, слегка сурово, будто припоминая, как несколько лет назад учил этого юнца держать в руке меч. – А вам впору быть осмотрительнее, не беспокоитесь о себе, так подумайте о батюшке.
  Гильгамеш ожидал подобного ответа, но всё равно не смог сдержать улыбки, осознавая, что слегка раззадорил своего телохранителя, да и путь более не казался таким уж тяготящим.
- Ты сам знаешь, как я не люблю  опеку, - ответил парень, слегка поморщившись, после чего решил перевести тему: – Ты, такой огромный и обвешанный железом… Выглядишь как приманка и любому дураку становиться ясно, что я не обычный путник. В следующий раз подумай о смене наряда.
- Но… - начал было Бран, но был  остановлен проницательным взглядом алых глаз. – Если вы соблаговолите предупредить, то так и будет.
- Брось, - Морэл не смог сдержаться. – Неужели мои слова задели рыцаря? Эх, я даже немного скучал по этому.
  Был ли обрадован телохранитель подобной похвалой или нет, так и осталось секретом. Он не особо разменивался на эмоции, наученный работать  со специфичными индивидами, но в этот раз выглядел не так как обычно. Дежурная суровость сменилась легкой обеспокоенностью, словно пёс  что-то учуял, от того глаза стали несколько уже.
  Гильгамеш не разделял подобных чувств и просто смотрел вперёд. Он  предвкушал как эта дорога закончится за очередным поворотом и, наконец, покажется город, хотя и знал, что это далеко от правды.
  Несмотря на прохладу, он чувствовал себя хорошо, солнечные лучи, пробивающий сквозь ветки наполнял самодовольного парня ещё большей уверенностью и заставлял чувствовать свою близость к чему-то большему. Как знать, быть может покровитель, прямо сейчас наблюдал за своим избранником?
- В сторону, - раздался крик и Гильгамеш, запрокинувший голову к небу, перевёл взгляд...
  Что-то чёрное, что-то опасное возникло неожиданно близко, и разглядеть это нечто помешала лишь широкая спина Брана.

Какое-то мгновение ни чего не происходило, словно мир замер в тягучем дёгте, не желая поддаваться движению времени. Однако, его ход возобновился, с жалобным звуком рвущегося железа, скрежета, смешивающимся уже с человеческим стоном, каждая деталь приобрела краски. Металлический начищенный нагрудник, поблёскивал на солнце, но в то же время по его центру проходили дыры, чёрно-красные, с изливающейся живительной жидкостью, покидали храброго рыцаря последние силы. Но не было страха в померкших карих глаза, да, была боль, но вместе с ней и некоторое удовлетворение, незримая благодарность ни то высшим силам, за то, что позволили исполнить свой долг и умереть как подобает воину ни то кому-то иному, за что-то ещё…
  О чём думал Бран? Это знал только он, но рыцарь до последнего мига остаётся верен своему сюзерену и мужчина был из тех, кто не нарушил этого этикета. Он не просил ни снисхождения, ни похвалы, с губ лишь сорвалось:
- Беги.
  Лошадь, животное словно взбесилось, ни то ощутило врага, ни то его удар и вес наездника, накренившегося, держащегося в седле из последних сил и она помчалась вперёд, понесла защитника вдаль, прочь, без разбору, не придерживаясь троп, ненароком сбрасывая того, но не сбавляя хода, инстинктивно мчалась куда-то, где не будет опасности, где мир станет прежним.
  «Тупая скотина» - с досадой подумал мужчина, но силы его покидали и эта мимолётная печаль пропала так же скоро, как и возникла, оставляя после себя лишь темноту, за которой последовал… Свет ли?
***
  Теперь Гильгамеш мог видеть всё. Его защитник покинул мир, пред этим вновь попытавшись решать за господина, на что тот лишь хмыкнул.
  «Старый дурак» - вот что подумал маг, строгим взглядом смиряя землю, запятнанную кровью человека, той самой, что пролили за  него, ту самую, которую пожертвовали, чтобы он жил. Да, мало было благодарности в юноше, но он никогда не просил защиты этого воина и считал что смерть повлёк именно выбор, потому Гил не жалел о случившемся. Он принял жертву Брана с долей почтения, но без теплоты и благодарности.
  Его характер не был скверным, в привычном понимании этого слова, но он был специфичен. Упорства было столь много, сколько и самоуверенности, потому гибель и предостережение воспринялись как вызов, как повод испытать самого себя и раз и навсегда убедить отца, что его опека уже давно не нужна.
  Красные, словно налитые кровью, глаза впервые перешли на виновника случившегося и теперь смотрели яростно, грозя одним лишь внутренним огнём испепелить это создание, ни оставив ничего кроме горстки обугленных костей.
«Дворовая химера» - вот как он мог охарактеризовать извалявшуюся и грязную девушку, с торчащими из-за спины отростками, сама поза которой казалась звериной, не естественной для человека.
  Афариль или, если угодно, Фари, не была пугливой лошадью, нет,  конечно, она захотела помчаться за своей юной подругой, но крепкая рука хозяина вселила уверенность и она повернулась.
- Сдохни, мусор, - вот что сказал Гил, направляя лошадь вперёд.
  Повезло ему или нет, но именно в этом месте дорога расширялась, оставляя узкую лесную часть, переходя в полевую. Потому, он мог себе позволить манёвр. Мог промчаться, держась в нескольких метрах, от соперника, пока в руке раскручивалась выскользнувшая из-за широких одежд цепь. Она не была слишком уж длинной, как показалось вначале, но так и продолжала вылезть из рукава, раскручиваясь и уже не много не мало – достигала 6 метров. Оружие устремилось, намереваясь сковать противника, начиная с ног, в то время как Фари неслась из всех своих сил.

Спесь наказуема и стремительно бросившийся в атаку юноша узнал об этом на своём собственном примере. Он не смог одним ударом подкосить противника, не смог связать его ноги и опрокинуть, унося вслед за собой, чему был несколько удивлён. Конечно, Гил не был профессионалом во владении арканом или сходным оружием, вот только он не испытывал нужды в этом навыке, покуда цепь сама, словно подчиняясь его воле меняла направление, описывая максимально эффективные движения.
«Ты не из простых, да?» - подумал он, после того ощутил, как собственное оружие играет злую шутку, натягивается и влечёт за собой.
  Словно невесомую пушинку, его вырвало из седла, опрокидывая на немилостивую землю, заставляя ощутить вполне закономерную боль, не такую резкую, как от перелома, но ушиб, был точно, вероятно не один.
«Чёрт» - он не скупится и ярость прибавляется, не слепящая и безумная, а та, что делает руки легче и заставляет сердце гонять кровь по телу быстрее. Не будь парень магом, не учись сдерживать порывы, то наверняка отдал бы инициативу, лишился бы всякого шанса одолеть противника в физическом противостоянии, но это было не так и концентрация; умение держать мысли под контролем даже в самой плачевной ситуации пригодилось как никогда.
  Девушка отбрасывала цепь, но она не могла знать, что этого будет недостаточно, что это с виду простое железо сможет зависнуть в воздухе, воспротивиться толчку и  ожидало одной единственной команды… И та последовала.
  Он видел, как монстр приближается и с каждым неторопливым шагом  становилось яснее, что это существо явно не человек в привычном понимании. И хоть черты, скрытые за грязью, ошмётками одежды, черными, как сама ночь глазами и жуткими отростками можно было отнести к тому же виду, но нет, здесь было так же что-то иное, то, что ощущалось на ментальном уровне – тёмная энергетика.
«Демон» - теперь Гильгамеш был уверен, что противник имеет непосредственное отношение к этим существам, но это его не смутило, скорее даже развязало руки, побудило проверить так ли сильна магия, чтобы испепелить дерзкую демоницу праведным пламенем Фаара.
  Да, можно было проклинать бездельников из Деорсы, за то, что они не выполняют свою скромную задачу и в этих спокойных местах позволяют селиться злу, но…  Он не был тем, кто любил жалобы. Куда красивее кинуть к их ногам демона и в очередной раз показать, что само существование этих отбросов мира магии не более чем сиюминутная прихоть раз любой маг может повергать таких же противников…
  Команда. Стоило девушке сделать несколько шагов, как цепь тут же пришла в движение, она более не бренчала, натянутая невидимой силой, и  следовала за целью, она стремилась к зловещим щупальцам, к их основанию и маленькому тельцу, чтобы его отбить, чтобы как можно сильнее сжать, а её конец, тот на котором было заострение, словно небольшой кинжал и вовсе намеривалось вонзиться в спину .
  Гил выкинул руку вперёд, зная, что не успеет извлечь меч и приготовился выбросить вперёд струю пламени, обжигающего и мощного, намереваясь испепелить эти отростки, но…
  Цепь, вернее другой её конец, он вылез из рукава и встретил каждый острый отросток, грозящий поставить точку в этом противостоянии, с шумным звуком, и скрипом, не желая подводить своего хозяина.
  Гил держал руку перед собой…
- Деорса покажется раем, отродье, - произнёс он, с лёгкой улыбкой, словно позабыл о недавней боли, хотя кровоподтёк на губе портил эту картину, придавая словам  нотки излишнего садизма.

Прямолинейная и чем-то напоминающая звериною атака, как и стратегия, если так можно назвать такой стиль боя, изменились. Показалось, что демоница забыла об недавней жертве, что острая боль вернула ей толику человеческих чувств и безумной расправы, где она идёт лишь вперёд  не будет, что хищница начала, если не бояться своей жертвы, то понимать, что и от неё может быть угроза, что превосходство не столь очевидно.
«Зверей часто учат болью» - вот о чём подумал он, глядя на то какие непонятные и высокие пируэты совершает воительница, уходя из плотных пут.
Моментов для атаки было много, каждое движение, направленное на защиту, такое как  прыжок или шаг в сторону позволял ей избегать урона, вот только цель цепи отнюдь не в том, чтобы разрушить тело или нанести повреждение. Она всегда стремилась защитить своего владельца, сейчас это означало оградить от опасности, сковать цель и не дать ей возможности продолжить атаковать, лишив её пространства и подвижности.
- Привыкай, - бросил он, не столь чётко, с некоторым усилием.
Расстояния между ними было так мало, что уклоняться в какой-то момент перестанет иметь смысл, ровно, так же как и отражать удары. Он не заметил, но ещё при первом падении  получил куда более существенный урон, чем тогда казалось. Где-то в области груди, внизу, ощущалась боль, которая разливалась по телу не от новых ударов, а от собственного дыхания, из-за чего наполнять лёгкие воздухом полностью не получалось, но то больше и не требовалось…
Она, могла подумать, что цепь подчинилась, и летит в сторону своего хозяина, что скоро убьёт его, вот только оружию не нужен был конец, чтобы продолжать извиваться. С каждым движением, приближаясь, демоница закрывала себя в капкан и в определённый момент звенья с силой сжались, они проходили  по телу, огибая мышцы, фиксируя сгибательные поверхности рук,  скользили по ним, но теперь не просто шли вдоль них, а крепко держали, стали оттягивать в сторону, прочь от Гильгамеша.
Удар в глаза был очень опасен, и он инстинктивно прикрыл их рукой, попутно отворачиваясь, из-за чего пострадала лишь рука, обагрившись от кровоподтёка, как и щека, по которой  уже стекала алая жидкость, а сам маг испытал боль и существенный удар по самолюбию.
«Как она смеет… Чёртова сука» - он мог бы говорить вечно и явно начал с самых лестных слов, но сейчас, когда получил отсрочку, позволил цепи отвести цель дальше от себя, с некоторым трудом поднимаясь на ноги.
- Нужно было просто сжечь, - подумал он, держась за бок, после чего неторопливо вздохнул, наблюдая, как медленно, но верно цепь ползёт к шее, чтобы начать душить свою пленницу. – Помолись… Хотя демоны не верят в богов.
Он ощущал эту тёмную ауру и больше не обманывался внешностью, лишь жалел о том, что был неосмотрителен, что не заметил приближения хищника так скоро как мог.

Отредактировано Gilgamesh Morel (2018-11-19 16:48:03)