Неподвижную гладь зеленовато-голубого неба тронула легкая рябь. То нежный лепесток жасмина сорвался с ветви и мягко опустился на зеркальную поверхность пруда, в тот же миг рассыпав вокруг себя десятки тонких кругов.

Сириада смотрела на небо сквозь толщу воды, лежа на дне пруда. Она расеянно моргнула, отвлеченная от раздумий маленьким вторжением лепестка в безмятежное спокойствие водной глади. Круги на поверхности, разбегаясь в разные стороны, играли с падающими в пруд солнечными лучами и рисовали на илистом дне причудливые узоры из бликов. Один из них скользнул по лицу сирены и на миг ослепил ее, и она капризно наморщила носик, щуря свои по-рыбьи желтые глаза.

Сири находила послеполуденные часы самыми невыносимыми. Солнце вставало высоко над землей и посылало свои жгучие лучи во все стороны с такой яростной силой, будто желало испепелить всякое живое существо, что не успело укрыться в тени. Солнечные лучи, будто раскаленные копья, пронзали воды пруда до самого дна, обжигали бледную кожу, слепили глаза. Вода в пруду в эти часы становилась невыносимо горячей, и хладнокровная дочь моря искала убежища в тенистых заводях, укрытых от солнечного света пальмами или густыми зарослями жасмина. Вот и сегодня Сириада устроилась на дне под сенью одного из пышных кустов. Однако время шло, и солнце неумолимо двигалось все выше, и вскоре его лучи начали пробиваться сквозь спасительные ветви жасмина. Убежище Сириады стало бесполезно.

Русалка повела руками, плавно выгнула хвост, толкая свою тело вперед и вверх, и медленно двинулась прочь от освещенного солнцем дна в сторону укрытого тенью канала. Канал вел в один из соседних прудов сада, и этот пруд должен был стать укрытием для русалки на ближайший час знойного дня. А затем она переберется в следующий… и в следующий… и так, блуждая по многочисленным каналам и водоемам садового комплекса, она проведет свое время до самого вечера, пока палящее око Аодха не отведет свой взгляд от садов калифа.

Сириада медленно скользила под водой, размышляя о пустоте и однообразии летних дней. Кроме невыносимой жары полдень был безобразен еще и невыразимой скукой: жители дворца, гости и даже слуги, предпочитали проводить часы солнечного зенита в тени своих каменных палат. Сад в это время был тихим и пустынным, и даже пестрые птицы, обычно гомонящие в кронах, становились молчаливы. Единственным развлечением оставались стражи, изредка проходившие дозором по центральной дороге сада, но эти представители людского рода были самыми неотзывычивыми и необщительными, а потому Сири даже лень было тратить на них свои силы.
Оттого-то середина дня и становилась такой невыносимо скучной. И оттого особенно неожиданным для Сири было услышать в саду звуки шагов.

Чья-то тяжелая поступь ударялась в мраморные плиты садовой дорожки, да так, что вибрация расходилась на многие метры вокруг. Если сравнить этот звук с рябью на воде, то она была такой сильной, будто кто-то один за другим бросал в воду огромные булыжники. Колебания камня отдавались в земле, от земли переходили к плитам, в которые был закован пруд, а от них, сквозь нежную материю воды, прямо на кожу русалки. И от этого неожиданного грубого касания морская дева вздрогнула и поежилась.

Впрочем, даже топот неизвестного бегемота на садовой дорожке сейчас выглядел гораздо интереснее, чем скука и тишина замкнутого пространства бассейна.
Еще один мягкий толчок хвостом, такой плавный, что поверхность пруда почти не пошевелилась, и Сириада всплывает вверх.

Она не спешила выдавать свое присутствие. Выбрав местечко, где тяжелые от крупных цветов ветви жасмина склонялись над самой водой и могли укрыть ее от чужих глаз, она осторожно высунулась из воды. Над поверхностью сперва показалась красноволосая макушка, затем бледный блестящий от влаги лоб, а затем большие неподвижно раскрытые золотисто-желтые глаза.
Замерев без движения, русалка смотрела на огромное существо, которое брело по тропинке.

Двуногий бегемот целенаправленно приближался к ее бассейну. И чем ближе он подступал, тем лучше Сири могла рассмотреть своего полуденного гостя. Немигающий взгляд внимательно скользил по громоздкой фигуре, которая явно принадлежала не изнеженному вельможе и не дородному купцу... Белесая пленка третьего века неуловимо быстро мелькнула поверх русалочьих глаз, взгляд которых перешел к лицу чужака, изуродованному страшным шрамом. Сирена скривила личико.

Гость был ужасен своим видом, однако вместе с тем его вид потрясающе контрастировал с цветущей красотой и изяществом сада, который его окружал. Он был здесь восхитительно чуждым, как грязный разбитый корабль посреди сияющего кораллового рифа, как глубоководный слепой монстр в стайке ярких мелководных рыбешек. Сириада вспомнила одно из дивных созданий морской бездны, чей острозубый рот распахивался на половину длины тела, и отметила это сравнение особенно удачным.

Но что же это странное создание желало найти здесь? Поступь его не была похожа на поступь человека, праздно гуляющего по саду, да и время было не самое подходящее для прогулок.  Нет, он шел уверенно, с некой целью. Шел прямо к бассейну. Все ближе и ближе.

Красноволосая макушка исчезла под водой так же быстро и плавно, как появилась. Лишь вода чуть всколыхнулась, выдавая присутствие обитательницы пруда. Впрочем, прятаться дальше она и не собиралась. Любопытство взяло верх над скучающей русалкой, и она решила, что может позволить себе немного поиграть с этим большим и страшным человеком.

Хвост изогнулся и толкнул толщу воды, заставляя ее чуть всколыхнуться и лизнуть прохладной волной высушенный солнцем мрамор берега. Сквозь поверхность пруда проступил силуэт, вода расступилась, и бледная гибкая девичья фигура на миг показалась над поверхностью, сверкнув на солнце мокрой кожей и красным жемчугом чешуи, а затем так же скоро вновь исчезла в темной глубине пруда, оставив лишь разбегающиеся по поверхности круги.
Но вот новый толчок хвостом, руки описывают плавные линии вокруг тела, и обитательница пруда вновь на несколько мгновений показывается над поверхностью, играя бликами жгучего солнца на своем хвосте.
“Смотри, какая я красивая...” - мысленно улыбнулась русалка, вновь опускаясь на глубину. - “Тебе никогда не быть таким, как я.”

Ее макушка вновь показалась над водой в нескольких метрах от берега.
Сири, уже не таясь, глядела неподвижными глазами в лицо гостя. Смотрела с любопытством и напускным бесстрашием, в то время как в глубине души шевелился какой-то первобытный страх перед этим огромным созданием. Это чувство прекрасно разгоняло скуку, но оно же удерживало русалку от того, чтобы подходить к краю бассейна ближе, чем на несколько метров. Хвалебные речи в адрес своей диковинной красоты она прекрасно могла услышать издалека.

Отредактировано Siriada (2018-11-13 00:58:33)

К легкому разочарованию прекрасной юной сирены, никаких хвалебных речей не последовало. Человек продолжал стоять огромным немым истуканом на берегу бассейна, и только жуткий оскал расползался по его лицу, обнажая с одной стороны блестящие на солнце зубы. Сирена отметила, что с другой стороны лица мужчина был вполне похож на обычного угрюмого громилу, из тех, что с копьем наперевес сопровождали богатых вельмож Ишехана. Но та, другая половина, принадлежала самому настоящему монстру.
“Ну и уродлив же ты”, - думала сирена с смесью сочувствия, страха и легкого восхищения, беззастенчиво разглядывая разодранную щеку. При том, что собственную акулью улыбку, полную неестественно острых зубов, Сири совершенно не считала чем-то некрасивым.

Дощечка неожиданно шлепнулась в воду всего в полуметре от головы русалки, и та резко ушла под воду, громко булькнув. Лишь через десяток секунд ее макушка и желтые глаза показались над водой, чуть в стороне от дощечки. Взгляд Сири беспокойно перебегал между вещицей и громилой, который ее бросил. Затем русалка медленно двинулась по кругу на удалении от дощечки, не спуская с нее глаз. Вот так бесцеремонно брошенный в пруд предмет казался ей слишком подозрительным. Но дощечка всего лишь мирно дрейфовала на поверхности пруда, распуская вокруг себя круговые волны, и медленно сырела. На вид в ней не было ничего угрожающего, равно как и ничего ценного.

Наконец, любопытство взяло верх над опасениями, и рыбохвостая девица медленно поплыла к дощечке, то и дело поглядывая искоса на незнакомца. Подобравшись поближе, она протянула руку, затем бросила еще один взгляд на бегемота - не опасно ли? - и лишь затем молниеносно схватила деревяшку самыми кончиками когтистых пальчиков, так быстро, что взгляд едва мог проследить за движением. Длинные заостренные коготки, с фалангу пальца длиной, цепко сжали край деревяшки, будто пойманную рыбешку. Сириада высунулась из воды по плечи, приподняла дощечку и покрутила перед собой, окидывая взглядом.

Увы. Обычный кусок дерева. Немного шершавый и в целом ничем не выдающийся. Не было ни золота, ни каменьев, ни удивительной росписи. Сири фыркнула разочарованно и перевернула дощечку другой стороной.
А вот здесь уже кое-что было - символы, вырезанные на поверхности. Странные завитки и линии складывались в причудливую вязь. Рисунок выглядел знакомым, однако сам по себе ни о чем не говорил Сириаде. Скорее всего это были письмена одного из языков сухопутных мартышек, которому они так упорно старались научить ее. Однако, учеба ограничивалась в основном устной речью, а письменной грамоте русалку никто не учил. Потому вырезанные на дощечке слова так и оставались для нее всего лишь непонятным узором.

Сири провела пальцем по резьбе, ощупывая шершавую поверхность дощечки. Дерево было еще теплым, нагретое солнцем и теплом человеческого тела, а также слабо источало странный и резкий для русалочьего обоняния запах. Должно быть, двуногий бегемот носил свое ожерелье уже много дней. Не снимая.

Сирена брезгливо сморщила носик, и в тот же момент дощечка совершенно неожиданно… растворилась, рассыпалась прямо у нее в пальцах, будто морской песок!
Растерянная, русалка несколько долгих мгновений смотрела, как пыль, в которую обратилось дерево, оседает на ее мокрых ладонях, прилипает к коже, а затем растворяется в воздухе без следа. Недоумение на ее лице сменилось разочарованием, а затем раздражением. Сири снова фыркнула и встряхнула ладонями, быстро, резко, словно стряхивая остатки невидимой грязи.

Желтые глаза хмуро сверкнули в сторону гостя. Русалка надула губки и отвернулась, а затем резво нырнула под воду, напоследок посильнее плеснув хвостом. Поднявшийся столб брызг взлетел высоко вверх и осыпал стоящего у края человека искрами холодных капель вперемешку с крошечными листочками ряски. Где-то у дна пруда Сири самодовольно улыбнулась, оскалив ровный ряд острых зубов. Маленькая месть доставила ей удовольствие.
Но игра лишь начиналась!

Описав несколько кругов под водой, сирена выбрала местечко в тени нависшей над водой пальмы и снова всплыла. Теперь она подобралась немного ближе, уже достаточно близко, чтобы различить на ее бледной шее кожаный шнурок, что терялся в переплетении мокрых темно-красных прядей, тонкими змейками прилипших к плечам и груди. Само же украшение, висевшее на шнурке, оставалось невидимым, так как Сири показалась из воды лишь по плечи.

- Сказать имя, - вдруг произнесла повелительным тоном юная русалка, глядя из воды снизу вверх на огромного человека. Ее звонкий голос еще не окреп, не налился роковыми нотками взрослой сирены, но уже сейчас в звуке ее слов слышалось что-то неуловимо странное для человеческого уха. Что-то, понятное лишь восприятию обитателей морской бездны. - Кто? - добавила Сири, требовательно глядя желтыми глазищами.

Отредактировано Siriada (2018-11-14 01:37:05)

Стремительно летящий осколок гальки коснулся воды лишь на мгновение, но этого касания было достаточно, чтобы слабая вибрация от него прокатилась мелкими волнами от самой поверхности пруда к самому дну. Прокатилась и, угасая, скользнула по каждой чешуйке жемчужного хвоста.

Сири удовлетворенно улыбнулась в глубине, и чуть повела хвостом, разгоняя мелких цветных рыбешек. Она догадывалась, что это звали ее.
Обыкновенно она не уделяла столь пристального внимания случайным колебаниям воды, для нее они были что порыв ветра для человека - нечто само собой разумеющееся. Но как человек отличает дуновение ветра от взмаха птичьего крыла, так и русалка, имея хоть какой-то житейский опыт, способна отличить один источник волнения воды от другого.

Тем более, что сегодняшние гости заявили о себе гораздо раньше, чем громила - а русалка была уверена, что это он, - в очередной раз начал швыряться в ее пруд посторонними предметами. Еще за дюжину метров до бассейна Сири “услышала” грузные шаги, что отдавались в земле гулкими толчками, и отметила, что в этот раз бегемот был не один.

Второй, похоже, был более разговорчивым: его низкий голос вскоре раздался наверху, над поверхностью воды. О чем он говорил? Фразы были простыми, но искаженные толщей воды звуки чужой речи с трудом поддавались пониманию. Но по крайней мере Сири могла распознать интонацию, и ей показалось, что говорящий был то ли обеспокоен, то ли напуган, то ли раздражен... то ли все сразу.

Как бы там ни было, маленькая заносчивая сирена не спешила по первому зову выскакивать из воды. Вытянувшись на животе на мелкой донной гальке, укрывшись в тени крупных листьев водяных лилий, она с мстительной неторопливостью доедала упитанного золотого карпа.

Дочь моря собиралась испытывать терпение бегемота ровно столько, сколько сочтет достаточным, чтобы он искупил свою вину. Ведь два дня назад он бессовестно прервал их игру на самом интересном месте, оставив русалку в полнейшем разочаровании и негодовании. К тому же, он посмел не вернуться и на следующий день, чем окончательно раздосадовал капризную хозяйку пруда.

Поэтому сегодня она решила найти себе какое-нибудь новое развлечение.
Развлечением оказался, к его же несчастью, молоденький помощник смотрителя сада, которого нынче с утра пораньше приставили чистить застоявшуюся воду от ряски. Паренька нашли мокрым, расцарапанным и перепуганным на берегу бассейна. Он надрывно кашлял, пытаясь освободить свои легкие от воды и мелких водорослей, которых наглотался, пытаясь вырваться из цепких когтистых пальчиков. Игривый русалочий смех сыграл с ним злую шутку, но смотритель пруда и другие его помощники лишь понимающе посмеялись и поздравили его с “крещением”.

И вот, в азартном и приподнятом настроении, исполненная чувства собственной безнаказанности, Сириада медленно и методично обсасывала каждую косточку бедного карпа. Долгие минуты тянулись одна за другой, пока, наконец, от рыбы не остался голый скелет да пара плавников. И лишь тогда, утерев с личика остатки крови и золотистых чешуек, ее величество владычица местного пруда соизволила явиться на поверхность и показаться гостям.

Обманчиво нежное личико показалось над поверхностью воды в окружении белых лилий. “Ах… это снова ты,”, - нарочито ленивый взгляд желтых глаз скользнул по лицу громилы, что сидел у самого края прямо на каменном берегу.  Русалка старательно делала вид, что не заинтересована в его персоне, о чем он уже должен был догадаться во время своего долгого ожидания. - “Теперь и второго бегемота привел...”, - безмолвный взгляд переключился на второго мужчину, чей голос она, скорее всего, и слышала со дна пруда. Сири несколько раз перевела взгляд между ними, сравнивая их и отмечая сходство.

Седой бегемот, неожиданно, показался ей знакомым. Он выглядел более опрятно, чем его уродливый спутник - вполне возможно, он был из вельмож. Но если и был, то из тех, что редко уделяют время праздным прогулкам и садовым интригам. Потому Сири не знала его в лицо достаточно хорошо, как знала уже многих жителей калифского дворца. Могло ли быть так, что зубастый страшила - его сын?

От рыскающего рыбьего взгляда не укрылась и сумка, перекинутая через могучее плечо страшилы. Желтые глаза мгновенно утратили выражение напускного равнодушия и сверкнули любопытством. В таких мешках двуногие часто прятали еду, а иногда  - интересные вещички. 
Жемчужно-красный хвост взволнованно качнулся под водой, выдавая заинтересованность существа. Любопытство подталкивало ее приблизиться к краю бассейна, но чувство опасения, вполне естественное для маленького существа перед двумя громадными существами, все же было сильнее и удерживало русалку на месте.
Она снова смерила рыжеволосого взглядом, безмолвно вопрошая: “...и чего тебе?”.

Отредактировано Siriada (2018-11-16 01:42:09)

- Говорить?.. - Недоверчиво переспросила Сири, старательно выговаривая неудобные звуки чужого наречия. Темные брови русалки недоуменно изогнулись. Она перевела полный сомнения взгляд на громилу и задумчиво склонила голову на бок. - Бегемот не говор’ить. Бросать камень с рисунками...  - Русалка подняла из воды бледную поблескивающую прозрачными чешуйками руку и указала перепончатым пальцем на ожерелье из дощечек на груди у громилы. - Кам’ень станов’иться п’есок. - В голосе сирены скользнула плохо скрываемая нотка обиды, и произношение исказилось. Она опустила руку и недовольно повела хвостом, заставив широкие листья водяных лилий покачнуться на поверхности пруда.

Фахир непонимающе уставился на Осаму. Молчаливый монстр покачал головой и показал себе пальцем на рот, потом на дощечки. Визирь не был глупым человеком, поэтому быстро сопоставил эти жесты со словами русалки.
— Он. Не может. Говорить. Дощечки - Артефакт. Его способ. Общаться,- Медленно проговорил Фахир, в надежде что обитательница сада Калифа поймет если не каждое слово, то общий смысл.

Сложное слово “артефакт” ни о чем не говорило Сири, но общую суть она действительно уловила. Теперь она взглянула на ожерелье, висящее на шее у гиганта, совсем иным взглядом. Выходит, ее смутная догадка была верна, и рисунки на дощечке и вправду были символами его языка. И без этой волшебной игрушки бегемот был также не понят, не услышан среди двуногих мартышек, как и она сама в первые годы своего пребывания в этом саду. С той лишь разницей, что речь окружающих была хорошо понятна этому верзиле, а Сири все еще вынуждена была довольствоваться общим значением реплик, не всегда верно истолкованных.

Сирена снова взглянула на изуродованное лицо гиганта, на сей раз то ли с сочувствием, то ли с пониманием. Сложно сказать, что ее холодное рыбье сердце было тронуто этим откровением, но теперь громила был по крайней мере понят и даже немножко прощен за свое поведение в прошлом.
Немножко.

Задумавшись как выразить свою следующую мысль,  Хек’а’Арта стал щелкать пальцами. Наконец, он вновь обратился к русалке.
— У тебя. Есть. Вещь. Мы. Хотим. Ее. Меняться?- Визирь вопросительно посмотрел на девушку.

Фахир старался говорить разборчиво, но смысл слов все еще доходил до разума морской девы не вполне четко, потому слово “вещь” она восприняла слегка расплывчато, его значение могло варьироваться от “твой предмет” до “кое-что от тебя”. “Вещью” могло бы что угодно, от одного из ее маленьких сокровищ, до крепкой и дорогой перламутровой чешуи, покрывающей ее прекрасный гибкий хвост. Ни с тем, ни с другим, русалка не был готова так просто расстаться.

Глаза Сириады на миг подозрительно сощурились, но затем она вдруг мягко улыбнулась коралловыми губами и взглянула на Фахира взглядом, полным наивного непонимания.
- У м’еня вс’е есть. Вс’е зд’есь… - Русалка провела ладонями по поверхности воды вокруг себя. - Рыба… Вода… Цв’еток… - пальчики нежно погладили большой круглый лист водяной лилии, кончики коготков скользнули по нежному белому лепестку. - Господин ж’елать цв’еток? Что давать мн’е?..
Ладошка русалки погрузилась в воду, и крупная белая лилия вздрогнула, когда ее стебель под водой переломился. Сири подняла над поверхностью сорванный цветок и на ладони показала его Фахиру. Искоса бросила она взгляд на немого громилу и улыбнулась краешком губ.
Гадала, повелся ли.

Неприятная усмешка, ставшая благодаря шраму еще более жуткой, выползла на лицо Карта. Услышав, что монстр на берегу завозился, Фахир оторвал взгляд от русалки и с некоторым испугом посмотрел на Осаму. Последний, как ни в чем не бывало, полез в мешок. Странно, но при этом действии Визиря почему-то передернуло и он отстранился, качая головой. Вот только немому было плевать на реакцию человека, которого он использовал вместо “языка”.
Вытащив из сумки влажный темный сверток в промасленной бумаге, он начал его разворачивать. Фахир побледнел, когда во время процесса монстр посмотрел ему в глаза. Старик был “против” такого способа, но прошлой ночью ему так и не удалось убедить в этом Карта. Поэтому сейчас, ему приходилось на все это смотреть и… говорить.
— Он ищет. Такую. Вещь. Знает. Она у тебя. Покажи ее. Назови… цену,- Визирь все еще старался говорить четко, но явственная дрожь слышалась в его голосе, а глаза не отрывались от жуткого предмета в руках Осамы.
Карт же, с самым невинным видом держал в руках человеческое сердце, через которое было продета толстая бечевка. Он вытянул руку с жутким ожерельем в сторону русалки, давая последней возможность в полной мере разглядеть, как выглядит искомый им предмет.

Ноздри русалки затрепетали, ощущая смутно знакомый солоновато-железный аромат, что наполнил воздух. Пальцы сами собой разжались, и сорванная лилия мягко шлепнулась обратно в воду.  Захваченная зрелищем, Сири невольно подалась вперед и приблизилась к краю пруда.
В действительности, двое мужчин вполне могли бы объяснить все словами, знай они чуть лучше нравы русалок Жемчужного рифа. Не было большой нужды показывать ей живое человеческое сердце, ведь она и без того примерно представляла, как оно выглядит.

То, что Фахиру казалось отвратительным, для сирены было не более чем одним из вариантов пищи, при том пищи редкой и даже трофейной по меркам ее родного племени. Ее старшие сестры, коим доводилось иметь дело с зашедшими на Жемчужный риф кораблями охотников за чешуей, не раз рассказывали о сладком вкусе мяса двуногих существ, и аромат крови и плоти не сходил с них еще несколько долгих дней после охоты. Потому запах был знаком Сириаде, и навевал ей горестные воспоминания о родном доме.

О нет, ей самой не доводилось еще вкушать человеческого сердца или держать его в руках. Юная дочь моря еще не успела совершить своей первой настоящей охоты, не успела вкусить соленой крови моряка, не успела спеть свою первую смертельную песню. Не обрела своей истинной сути. Крепкие сети Язида, будь он трижды проклят владыкой моря, настигли маленькую сирену слишком рано. Лишили ее бескрайней морской бездны. Все, что ей теперь оставалось, лишь сеть тесных прудов и каналов, да откормленная садовая рыба.
Но даже так она продолжала оставаться той, кем была, и вскипающее в крови пламя был ярким тому свидетельством.

Сириада чувствовала, как перестает владеть собой. Она уже была у края пруда, ладони уперлись в сухой нестерпимо горячий камень, оставляя на нем мокрые отпечатки, выталкивая полу-рыбье тело по пояс из воды, так, чтобы лицо поднялось выше, ближе к подвешенному в руке у громилы сердцу. Чувство опаски перед огромными двуногими бегемотами отступило на несколько мгновений. Желтые рыбьи глаза, не мигая, смотрели на кусок плоти, а прозрачные веки-пленки почти каждую секунду мелькали поверх этих глаз, увлажняя начинающую высыхать на жаре роговицу. Сири шумно втянула ноздрями воздух, приоткрыла свои нежные коралловые губки и обнажила ряд острых, как бритва, треугольных зубов.
Вопрос, заданный Фахиром, перестал иметь какое-либо значение.

Отредактировано Siriada (2018-11-19 14:53:05)

Тьма морская, бурям матерь,
Мне раскрой свои объятья,
Скрой во мраке наши души.
Тише, холоднее, глубже…
Слушай мою песню...
Слушай..

В кромешной темноте ночного пруда, тихо напевая под нос песню, что много раз слышала от своих сестер, сирена перебирала свои сокровища. Губы русалки почти беззвучно шевелились под водой, и время от времени крошечные пузырьки воздуха слетали с них и устремилялись вверх. Длинные когтистые пальчики бережно перебирали вещицы, спрятанные среди камней. Здесь, на самом дне самого глубокого пруда, среди леса водорослей, был ее заветный тайник. Маленькая сокровищница, куда жадная до блестяшек рыбка собирала свою добычу.

Шелест ветра в волнах шепчет,
Тайна наша камня крепче…
Тем, кто вечно морю служит,
Не видать ни звезд, ни суши...

Длинный коготок подцепил кожаный шнурок, и вытянул из кучки сокровищ каменный кулон в форме человеческого сердца. Золотистые глаза сверкнули в темноте. Сири поднесла каменную фигурку к лицу, прикрыла веки и жадно втянула ноздрями воду, ощущая запах. От кулона пахло металлом. Почти так же, как пахла кровь.

Слушай мою песню...

Слушай…

***

После той памятной трапезы Сириаде было плохо. Она не отпускала свою “добычу”, пока не сожрала ее полностью до последнего клочка, вот только ее нутро, привычное к жирной прудовой рыбе, не готово было принять новую пищу. Сирену выворачивало наизнанку, клочья сожранной плоти исторгались обратно, прихватив с собой и мясо съеденного ранее карпа.

Сирене было стыдно. Она стыдилась того, что ее тело не смогло должным образом справиться с ритуальной пищей. А еще - того, что эту пищу она получила из рук жалкой двуногой мартышки, как подачку, в то время как по традициям племени инициация молодой сирены требовала собственноручно добыть человеческое сердце. Не важно было даже, ловкостью и хитростью ли или чарующей песней она заманивала жертву в свои сети, главное - своии руками. Это мероприятие не было обязательным для русалок жемчужного рифа, но та, что вкусила плоти человека, сразу поднималась на ступень выше своих неискушенных сестер.

И все же чувства, которые эта трапеза пробудила в сирене - они были настоящими. Новыми, или, как будто-то бы, забытыми старыми. Что-то древнее, предназначенное ей из самых глубин ее рода, медленно пробуждалось ото сна.

К рыбе в последующие два дня Сириада почти не притрагивалась. Кроме того, что ей было дурно, она просто не хотела рыбы. Лишь к вечеру второго дня, изголодавшись, она наконец вышла на охоту - и первый же пойманный карп показался ей удивительно безвкусным. Ленивая жирная рыба, откормленная руками людей - в ней не было того сока жизни, что течет в жилах вольных созданий, не было того вкуса, который сирена уже почти позабыла - а теперь вдруг снова вспомнила.

В конце концов, любую рыбу дикого моря Сири сейчас отдала бы за еще один кусок того лакомства. Она смотрела издалека на гуляющих в саду людей с тихим раздражением. Они были так близко - руку протяни… Но Сириада хорошо помнила, что будет, если она вздумает охотиться на гостей сада. Помнила, и это изводило ее еще больше.

На третий день она переловила несколько дюжин золотых карпов и откусила каждому из них голову. Брошенная мертвая рыба плавала кверху брюхом на поверхности пруда и медленно разлагалась на солнце, наполняя зловонием жаркий жасминовый воздух. Смотритель сада был в гневе и ужасе. А бледный исцарапанный чистильщик, едва дыша, до конца дня вылавливал из воды безголовые трупики. Сириада, словно акула, все это время кружила неподалеку от берега и зыркала на бедного слугу огромными дикими глазами. Слуга с опаской следил за ней и отступал подальше от берега, искренне опасаясь, что его тоже постигнет судьба несчастных рыб.

На четвертый день, поживившись-таки стайкой мелких рыбешек, она залегла на дно и не показывалась до самой ночи.

***

Ночь была удивительно светлой. Сияние почти полной луны, стоящей высоко над садом, рисовало на темной воде длинную серебристую дорожку. Аромат цветущего жасмина смешивался со слабым запахом рыбы, который еще витал над поверхностью пруда. Убитую рыбу давно убрали, но новую запускать пока что не торопились - ждали, когда русалка “перебесится”, и списывали все на полную луну, чей магнетизм, по поверьям, управлял всеми оборотнями, безумцами и женщинами.

Сирена не ожидала визита ночью. Жуткий гость дважды приходил в час жаркого полудня, и в следующие дни, проходя очередной круг по каналам в поисках тени, Сирада ждала его в то же время и в том же месте. Ночной же визит был неожиданностью, но неожиданностью приятной.

В этот раз она не заставила себя долго ждать. Вскоре золотые глаза сверкнули над поверхностью, и русалка появилась из воды, разбивая рябью ровную лунную дорожку. В лунном свете жемчуг ее чешуи сиял еще ярче, играя радужным перламутром и отбрасывая на темную воду разноцветные блики, а бледная русалочья кожа в ночном сиянии светилась почти мертвенной белизной. И на фоне этой белизны вдвое ярче выделялись губы, скрывающие смертоносный оскал, и большие немигающие глаза.

Русалка замерла поодаль, медленно покачиваясь из стороны в сторону, не сводя взгляда с рыжеволосого гостя. Во всем ее теле читалось напряжение. Она была словно скрученная пружина, готовая к прыжку. Дыхание медленное, ровное, тихое, будто бы боялась спугнуть добычу. На шее - темный кожаный шнурок. Сирена повела в воде перепончатыми ладонями и на пару мгновений приподнялась над водой чуть выше, открывая взгляду лежащий на бледной груди кулон. Лунный свет скользнул бликом по мокрому камню.

На белом лице расцвела смертельно-нежная улыбка.

- Пр'екрасная ночь, господин... Пр'екрасная ночь для пр'екрасная п'есня. Благо… дар.. ность... Слушать?

Голос русалки неуловимо изменился с их прошлой беседы. Таинственные едва заметные человеческому уху переливы, сокрытые в нем, заиграли новыми оттенками. Сириада снова улыбнулась и перевела взгляд на Фахира, робко глядя на него из пруда юной прелестной девой, чью природу выдавало лишь звериное мерцание золотых глаз.

Отредактировано Siriada (2018-11-23 22:04:05)