“Задолбалась.” Эта простая мысль не покидала Эрис уже где-то неделю. Если бы она сейчас остановилась на минутку и сравнила свое нынешнее положение с теми днями, когда работала еще в Башне, на правах лаборантки-подмастерья-девочки-на-побегушках, то с уверенностью могла бы сказать, что в Башне было легче. Нет, конечно, сейчас у нее не было особо важных дел, требующих постоянного внимания. Не было также преподавателей-магов, которые просто поражали своим снобизмом. Не было множества факторов, но вот количество стрессов при этом было больше. И когда Тегуэн задумывалась, а почему же, собственно, ее все так беспокоит, ответ приходил довольно быстро, и в виде целого списка.
Начать стоило с того, что ее нынешняя начальница была драконом. Преподаватели были стариками, со своими премудростями. Олоин из аваринского филиала Деорсы был вполне неплохим руководителем, хотя и требовал невероятных уровней лояльности в работе. Летти же… Ну, она могла съесть Эрис. Или испепелить Эрис. Она могла сделать кучу вещей, нагрузить работой и заставить вообще ее заниматься всеми делами задаром. Но вместо этого она дала Цветочку дом, кажется, какую-то должность, и пока чт оне собиралась съедать живьем ее или Шион. Ах, да, Шион…
Если босса-дракона еще можно было терпеть, как и тот факт, что, в общем-то, все эти дни Тегуэн пыталась освоится в поселении, назвать которого “городом” пока не поворачивался язык, знакомясь с людьми, слушая их рассказы об окрестностях, поверья и попутно вычленяя из их воспоминаний те вещи, о которых обычно не рассказывают, то вот в случае с Шион все было труднее. В разы труднее. Потому что тут был не вопрос терпения. Да и вообще, вероятно, это был не вопрос, а сам факт того, что Эрис запуталась. Настолько, насколько можно запутаться в себе, и в этом заключалась основная проблема, висящая над головой волшебницы, как Дамоклов меч. Все, в целом, было в порядке. Более того, ничего, по сути, не поменялось, кроме одной крохотной мысли в закутках сознания, давно забытой, но приведенной в движение словами Летис.
Шион была монстром.
Не в привычном понимании, кровавым, в кишках выпотрошенных ею же людей, но назвать ее обычной девочкой было нельзя. Она была угрозой, притом, ощутимой, и именно потому, что она ею была, возможно, Тегуэн как раз и проводила с ней столько времени. Возможно. Подозрение в том, что все ее действия продиктованы инстинктивным страхом, что стоит ей перестать вести себя так, будто эта розоволосая девочка является обычной девочкой с крайне уникальным аппетитом, та сорвется и начнет убивать, не отпускало ни на минуту за последнюю неделю. Но хуже всего было не это, а то, что раньше все было по-другому, и Эрис прекрасно помнила, что она чувствовала, когда впервые встретила свою подопечную. Одиночество. Огромное, колоссальное одиночество, необъятное, как океан, которое вызвало не обыденную жалость, а бескорыстное желание помочь. Не из-за жалости. Из-за того, что ей хотелось, чтобы Шион была хотя бы немного счастлива, хотя бы немного повеселее. И сейчас это чувство с каждым днем забывалось, оставляя только мысль о том, что рядом с Эрис все это время находилась часовая бомба, готовая в любой момент взорваться.
При этом волшебница точно помнила ту самую мудрость, которую, кажется, ей передали еще в Башне, до перевода в Деорсу, но уже после проявления таланта к ментальной магии. Эта же мудрость стала основополагающей для нее, и заключалась в словах “Нет ничего более заразного в мире, чем идея”. И благодаря последним событиям эта фраза превратилась скорее в “Нет ничего более разрушительного, чем идея”.
И такое предположение только подтверждалось при взгляде на Тегуэн, по крайней мере в ее нынешнем состоянии. Белые платья и аккуратное уложенные волосы сменились халатом и прядями, завязанными в хвостик. В Маджуле некого было восхищать своим видом, да и поддерживать его требовало сил, поэтому в конечном итоге Цветочек начала подходить скорее к практичным одеяниям, нежели красивым. В каком-то смысле такая перемена в стиле также была связана еще и с климатом – равнины радовали целым ассортиментом ветров, и продумываемый ими всеми каменный дом не сильно-то позволял удерживать тепло, из-за чего именно пушистый халат и стал чуть ли не повседневной домашней одеждой. В основном потому, что накидки слишком напоминали о стиле одежды другой знакомой, думать о которой сейчас не хотелось просто потому, что выделить время под размышление о еще чьих-то проблемах Эрис не могла физически. Но все эти перемены в стиле меркли перед переходом от довольно дружелюбного и вполне милого Цветочка к вечно серьезной, будто вечно размышляющей о чем-то серьезном, мисс Тегуэн.
И этот день ничем не отличался от других. Она все так же была мрачнее тучи – то состояние, которое стало для Эрис уже привычным. Все так же ходила по коридорам выделенного под ее нужды Летис особняка, примерно прикидывая, где можно было бы расставить мебель и каким образом вообще можно было бы ее заказать, учитывая, что сейчас весь дом был скорее пустым. Если в первые дни еще было чем заняться, то со временем, по прошествии недели, пришло понимание, что если драконица не вернется в скором времени, то Тегуэн сойдет с ума со скуки, а еще потому, что любые другие дела отвлекли бы ее о мрачных мыслях о Шион.
Точно. Шион.
“Может, стоит зайти к ней? Можно было бы хотя бы прогуляться ближе к вечеру. Свежий воздух может хотя бы от мигрени избавил” - потирая висок и довольно тихо ступая по крайне дешевому на вид ковру, постеленному на полу, подумала про себя Эрис, направляясь в сторону сначала гостиной – довольно массивного зала, где обычно можно было застать душу-химеру, но, видимо, не сегодня. Потому что там ее не было. Это, в целом, оставляло не так уж много возможных мест для поиска. Небольшой двор в задней части особняка, где когда-то явно был сад, но сейчас от него остался лишь поросший травой участок земли. Либо еще несколько комнат. Ну и закрытое обвалившееся крыло, рядом с которым Тегуэн настоятельно попросила не находится, учитывая угрозу повторного обрушения.
“Да, лучше сначала зайти туда.” - снова подумала Эрис, добавляя - “На всякий случай.”
Несколько шагов. Затем остановка. Чуть нахмурившись, она повернула голову, разворачиваясь в ту сторону коридора, где была комната девочки. Кажется, там был слышен ее голос, но в своей комнате Шион обычно находилась редко. А если находилась, то вела себя… Странно. И волшебница довольно быстро пришла к выводу, что в такие моменты, возможно, ее лучше не трогать – каждому нужно было немного времени на саму себя. Но учитывая тот факт, что все эти разговоры с самой собой резко прекращались при появлении волшебницы, ей конечно было очень интересно, о чем именно рассуждает ее подопечная. Да и пригласить на прогулку ее все равно стоило. Поэтому, чуть закусив нижнюю губу, прикинув, стоит ли вообще этим заниматься, или лучше все же подождать, когда Шион сама придет, когда закончит со своими делами, Эрис уже готова была сделать шаг в сторону своей комнаты, как резко развернулась на 180 градусов и аккуратно, все так же тихо, начала движение в сторону уже не своей комнаты.
Шаг. Еще шаг. Тихо, припоминая как вообще люди крадутся. По мере приближения голос стал уже вполне различим, и, судя по отсутствия второго голоса, общалась Шион снова сама с собой. Ладно, у каждого бывают такие моменты. В этом нет ничего особенного, и, чуть подрасслабившись от этой мысли, грустно улыбнувшись и опустив весь этот вид крадущегося шпиона, Эрис еле слышно вздохнула. Да, все-таки надо было ей сказать о том, что неплохо бы сходить вместе, просто подышать свежим воздухом, до того как солнце сядет. Это казалось вполне логичным предложением, которое можно было бы озвучить, банально постучав, но когда Тегуэн оказалась непосредственно рядом с дверью, с приподнятой рукой, готовой ударить костяшками пару раз по ее поверхности, чтобы обратить на себя внимание, смысл произнесенных Шион слов наконец-то стал достаточно различимым.
- Я… просто… ты… с тобой я чувствую себя, как… ну… словно я – не чудовище, а… просто кто-то обычный. Как ты, как человек. -
Цветочек медленно опустил руку. Поджала губы. Взгляд ее стал таким, который встречался у волшебницы до этого крайне редко. Кажется, он был наполнен сожалением. Не настолько, чтобы ей стало стыдно. Скорее, настолько, чтобы стало крайне больно, и ладонь, легшая на грудь в том месте, где должно быть сердце, только подтверждала это предположение.
- Эрис, я могу ошибаться, но в последнее время ты… сама не своя. Словно опустошённая, разбитая и… мне от этого больно. Потому что ты – очень, очень важна для меня и… ты, в общем-то, единственная, кем я дорожу настолько… поэтому, я не хочу, чтобы тебе было плохо или больно. Из-за меня. -
Больнее стало. Пальцы согнулись, сжимая ворот халата, впиваясь в него так, будто Эрис хотела его вырвать. И если бы вместо ворота была кожа волшебницы, то оставленные на ней царапины явно бы не обошлись без шрамов. Быстро моргнув, женщина перевела взгляд с пола на дверь, теперь он был уже не просто сожалеющим. Он был настороженным, обеспокоенным, и единственная идея которая приходила в голову на тот момент волшебнице, был вопрос: “Она хочет уйти?”
Как и в любых случаях разрывов отношений, этот вопрос был чудовищно болезненным. Заставляющим сглотнуть, сделать еще один шаг, так, чтобы теперь беловолосая могла увидеть девочку, говорящую перед зеркалом, и если бы Шион в этот момент обернулась, а не чуть позже, то удивилась бы, что ее наставница умеет быть настолько жалкой на вид. Длился он, правда, недолго, потому что к тому моменту Шион все-таки не обратила внимание на дверь, из-за чего выражение лица Эрис успело смениться еще два раза. В первый раз это была улыбка, притом, крайне счастливая, во второй же, хотя часть лица закрыла рука, зажмуренный глаз и легка дрожь в плечах, говорили о том, что еще один маааленький шажочек – и эта взрослая женщина расплачется.
А потом ее заметили.
Сначала был вздох. Вздох всегда нужен был для того, чтобы прийти в себя хоть немного, но речи даже о толики самоконтроля не было вовсе. Если бы Тегуэн нашла в себе силы сказать в тот момент хоть что-нибудь, то она по праву могла считаться железным титаном в плане нервов и чувств, но это состояние напускного спокойствие продилось около пяти секунд. За пять секунд Цветочек успела молча приоткрыть дверь чуть пошире, сделать несколько шагов к Шион, опуститься на колени, встав с девочкой на один уровень, и обнять ее. Ну, “обнять” это, конечно, громко сказано, учитывая, что рука-то у Эрис была только одна, но ладонь, легшая на затылок души-химеры и опущенная на ее плечо голова Тегуэн, вполне четко говорили об объятиях. После которых спустя еще полсекунды волшебница снова слегка задрожала, выпустила еле слышный всхлип, который, видимо, все это время рвался наружу вместе со всеми слезами, что накопились за время, прошедшее с того момента как они покинули Аварин. И тихие слова, различить которые было довольно таки тяжело, учитывая, что поднимать голову Эрис упорно не хотела.
- Прости меня, пожалуйста. -
Было очень стыдно. И больно.

Наверное, со стороны это выглядело жалко. В редких случаях рыдания вполне себе взрослой женщины можно воспринять как-либо иначе, кроме как с жалостью, но на то это и были слезы. Копившиеся все это время, они рано или поздно все равно бы начали рваться наружу, вместе со всеми эмоциями, которые в себе содержали эти всхлипы, и хорошая часть заключалась в том, что сейчас Тегуэн могла себе это позволить. Всяко лучше, чем быть полностью парализованной во время какого-то критически важного момента, когда нужно не смотреть на что-то и дергаться от собственной беспомощности, а взять в руки что-нибудь тяжелое и применить это самое тяжелое на чье-нибудь лицо. Так что, да. Она могла себе это позволить, особенно учитывая тот факт, что поводов было много. И причин тоже. И тысячу раз уже за время, когда ее отправили в Деорсу, она могла потратить на выплескивание эмоций что-то большее, чем пару слезинок, как это было в том случае с Башней, когда Тегуэн узнала о смерти одного из близких друзей, и когда ее еще пытался спасти Спинмарк. И она не плакала, когда расставалась с ним, покидая Аварин. Не плакала, когда поняла, что, скорее всего, застрянет на юге надолго. Не плакала вообще, прекрасно понимая, что ей нужно быть сильной.
Но снежный ком продолжал расти, пока, в итоге, стал достаточно большим, чтобы раздавить волшебницу. И, честно говоря, ей было плевать, что она сейчас выглядела жалко. Потому что ее состояние было вполне нормальным, и когда эмоции постепенно начали угасать, отступая на второй план, а Цветочек поняла, что, вероятно, сжимает Шион слишком сильно, ее объятия также начали постепенно слабеть, пока единственная оставшаяся ладонь в итоге не погладила девочку от плеча к ее кисти, взяв в итоге ее за руку, лежащую на плече волшебницы, а сама Тегуэн не отстранилась на достаточное расстояние, чтобы можно было понять: с ней все в порядке.
Шмыгнув носом, выдохнув воздух из легких, будто вместе с ним должна была уйти вся та тяжесть, что сопровождала северянку все это время, Эрис снова взглянула на душу-химеру. Без боли. Без сожаления. Без стыда. С улыбкой, которая не была печальной или грустной – скорее, счастливой. В основном такие улыбки бывают у людей, которые освободились от тяжкого груза, и хотя сама ситуация, по сути, осталась той же – они все еще находились у черта на куличиках, Деорса все еще считала Тегуэн и эту маленькую девочку потенциальной угрозой на грани отступничества, а родня Эрис вообще имела крайне смутное представление, где сейчас млашдая из трех дочек, Цветочку казалось, что ей стало легче.
Озвученное предложение же сделало эту улыбку чуть шире, но после того как взгляд беловолосой сам собой упал на пустующий рукав, который должна была занимать левая рука, улыбка эта снова стала печальной. Но если до этого грусть сочилась из Тегуэн во всех деталях, от выражения лица, до каких-либо жестов, то сейчас ее можно было заметить лишь по движениям губ. Взгляд, ранее наполненный печалью, стал более ясным. Четким. И после того, как он будто подтвердил, что, да, действительно, рука все еще не отросла сама собой, он вернулся обратно к душе-химере.
Впрочем, давать ответ сразу Тегуэн не стала. Длань, сжимающая маленькую ручку, убрала ее с плеча, поднесла к губам, легонько поцеловала, после чего Эрис наконец-то заговорила, и голос ее в этот момент был тихий и добрый, наполненной той самой теплотой, которая, казалось, была четко узнаваемой в тот самый день на границе Аортэна.
- Тебе не нужно мне ничем отплачивать. Я сделала это, потому что хотела. Потому что мне казалось, что так правильнее. И продолжаю делать, потому что тоже дорожу тобой. - дикое желание снова обнять химеру, прижать к себе и обнимать так еще полдня было побито невероятным усилием воли, во время которого Эрис отвела взгляд, посмотрев в сторону и еще раз вздохнув. Она не могла ее переубедить. Да и не хотела. Это было гиблое дело, Тегуэн это знала, хотя бы потому, что прекрасно помнила, как выглядит ее культя под бинтами. Тень выжгла практически всю руку, ломая кости, превращая в пепел кожу и мышцы. Еерк уумогли бы восстановить, будь это обычный ожог. Даже волшебное пламя было бы обратимым, а после нескольких лет можно было бы хоть новую конечность отрастить, с определенной долей успеха имеющую даже возможность пользоваться ею, как вполне обычной рукой. Но не в том случае, когда твою плоть изничтожает Тень. Нет, не в этом. Это было бесполезно. Пытаться было глупо.
- Но кто я такая, чтобы тебя останавливать. - снова обратив взгляд к девочке, произнесла Эрис. Это не был вопрос, скорее утверждение, и он же отвечал на мысли о бесполезности всей затеи. Все дело было в том, что Шион не была именно что ребенком для Эрис. Ученицей, возможно. Спутницей, тоже. Сторонние свидетели воспринимали их как мать и дочь, связанных кровью, но в действительности же, душа-химера не нуждалась в какой-либо заботе, по крайней мере на уровне необходимости и выживания. Она могла постоять за себя, и единственная причина, по которой Тегуэн действительно могла ощутить себя ответственной за розововолосую девочку, заключалась именно в базовых инстинктах самой волшебницы. Ей куда легче было воспринимать ее как дочь, но дальше игры, дальше своеобразной заботы и в каком-то смысле показной опеки, дело не заходило. Они не были в том положении, когда одна обязана слушаться другую. Или когда одна могла что либо запретить. Эти странные отношения в итоге начали двигаться вперед исключительно из-за желания помочь друг другу, быть рядом, и поэтому слова Эрис о том, что она не сможет остановить Шион, были чистой правдой, а не попыткой родителя подыграть.
Она чуть сильнее сжала маленькую ладошку, затем, все еще стоя на коленях, чуть отстраниться, отпуская девочку, и присесть, опуская плечи и расслабляясь, одновременно с неким интересом смотря на душу-химеру.
- Мне… Нужно будет что-нибудь делать? - задала вопрос беловолосая женщина, морально готовящаяся к чему угодно. Кроме, разве что, боли. Почему-то вопрос “будет больно?” вообще не появлялся в ее голове, хотя, вероятно, должен был. Спонтанное отращивание конечностей, а, судя по голосу Шион, она хотела провернуть всю операцию за один заход, а не устраивать продолжительную терапию, было далеко не самой безболезненной вещью в мире. Но что-то подсказывало, что в этом случае болевых ощущений не будет. Возможно, это было неоправданное доверие. Или вполне себе оправданное.

Ответ можно было назвать неожиданным. Задавая вопрос о том, может ли со своей стороны Эрис сделать хоть что-то, она предполагала что-то вроде “сконцентрируйся” или “очисти свой разум”, что было вполне обыденно в случае магического исцеления, или любого другого фокуса, который хотела провернуть Шион. По крайней мере такие расплывчатые предложения в общем и целом побуждали к каким-то действиям, но обычно произносились скорее из вежливости. Реплика девочки же была вполне конкретной. Настолько, что брови Тегуэн взметнулись вверх, притом, настолько высоко, что правая даже слегка выглянула из-за лепестка бутона, только подтверждая удивление, впрочем, довольно быстро спадающее на нет.
Первым порывом было желание брякнуть какую-нибудь пошлость, только следом пришла мысль, что пошлые шутки в присутствии детей лучше не шутить. Еще позже – напоминание самой себе, что Шион не ребенок, хотя того факта, что сказать что-то вроде “Так прямолинейно меня еще никто не пытался раздеть”, Эрис все же не решилась. Только улыбнулась, позволив себе небольшой смешок и отведя взгляд, одновременно прикрыв рот рукой. В конце концов, смеяться все еще хотелось. Вообще настроение ее улучшилось довольно неплохо, хотя основной пласт проблем все-таки никуда не делся. Возможно, пришло понимание, что что-то поменялось, хотя в действительности осталось неизменным. Или же это было просто временное явление, которое рано или поздно должно было вернуть Тегуэн к состоянию полнейшей депрессии, в которой она пребывала ранее.
Но все это позже.
- Ладно-ладно, как скажешь. - довольно легкомысленно ответила волшебница, только позже понимания, что именно от нее попросили. Ожоги были той вещью, которую она не просто не любила показывать. Повязки, изначально носимые в целях бессмысленных попыток залечить раны, позже были оставлены для того, чтобы именно скрыть эту культю. Это была даже не боль, не какое-то чувство, которое было бы прямолинейным и понятным. Ближайшая вещь к эмоциям, что Эрис испытывала по отношению к этой ране, был стыд. И, возможно, корни его уходили куда дальше, за пределы адекватного и понятного эмоционального фона. Но даже такие вещи имело смысл преодолевать.
Нужно было преодолевать.
Правая рука потянулась к вороту халата, чуть замедлившись перед тем, как пальцы дотронулись до ткани, дрогнув.
В памяти резко вспылло платье, которое осталось в Аварине, и в котором весь левый рукав был заменен довольно пышным и красивым орнаментом из ткани, будто череда из бутонов, опоясывающих весь наряд. С одной стороны, он подчеркивал уязвимость Тегуэн, с другой стороны скрывал ее, заменяя чем-то прекрасным. Возможно, то была правильная точка зрения – сделать вид, что это не изъян, а особенность, которую стоит напротив выставлять на показ. Возможно, этой же мыслью руководствовалась пара колдунов из Деорсы, муж и жена, когда они предложили сделать для Цветочка протез, который тоже вышел довольно… заметным. Сейчас же… Сейчас ей обещали исправить этот изъян, и хотя в голове у Тегуэн не было мысли, что это плохо, и что этого не стоит делать, мысли о том, что это довольно серьезное изменение, если все действительно пройдет удачно, не покидали головы северянки. Это была не просто культя. Это был ее шрам. Только ее, как единственной выжившей в горах. И он был частью ее.
Пальцы легли на ткань, взялись за ворот, собираясь слегка отвернуть его, притом, довольно решительно, судя по выражению лица Эрис, которое из довольно добродушного, стало напряженным. Она сглотнула. Взгляд, упершийся в ворот, чуть смягчился, затем перешел быстро на Шион, будто только сейчас Тегуэн заметила, что за ней следят, и, немного покраснев, попыталась себя оправдать:
- Извини, просто я немного.. Смущаюсь. - фраза звучала довольно комично для ситуации, участниками которой были взрослая женщина и маленькая девочка, но ее продолжение, пожалуй, было еще более комичным – Можешь ненадолго… отвернуться? -
Все больше и больше это напоминало те дни, которые Эрис проводила в Башне, еще во время своего обучения. И если в одной ситуации такие воспоминания могли навести на мысли о чем-то приятном и позитивном, сейчас же они вызывали только еще большее смущение, которое уже вполне четко читалось не только у самой Шион, но у ее наставницы. Не в виде заикания и длинных пауз в речи, правда, но в нехарактерном румянце, который был заметен даже на фоне розоватого бутона вместо одного глаза.
Тем не менее, когда душа-химера все же отвела взгляд, Тегуэн медлить не стала. Правая рука довольно быстро отвернула ворот халата, скидывая его с плеча и, фактически, оголяя всю левую половину тела Цветочка, под которым, в общем-то, ничего, кроме этого самого халата, не было. Из-за чего северянка торопилась еще сильнее, одновременно закрывая единственной рукой те части, которые обычно имело смысл закрывать, и при этом пыталась поддеть пальцем краешек бинта, что покрывал всю нижнюю половину левой конечности.
Конечности. Это было подходящее название к тому обрубку, который остался от руки, и сейчас это было четко видно. Начиная от ключицы, затем к плечу, кожа была вполне обычной, чуть бледноватой, что было вполне нормально, учитывая, что сама Эрис не была загорелой, но еще до того места, где должен был быть локоть, плоть резко обрывалась, и именно с этого обрубка Цветочек сейчас методично снимала один слой ткани за другим. Бинты, будто змеиная кожа, падали тонкой лентой на пол, по мере того, как сходили, открывая поначалу еще здоровые участки, но вскоре являя и те, что отдавали явно нездоровым серым цветом. Будто эта часть тела была сделана из пепла, а не мяса и костей. И, в целом, именно так и было.
Боли не было. Эти раны давно зажили. По крайней мере боли физической, но вот не смотреть на то, что осталось от левой конечности, без боли и жалости, нельзя было. Вскоре последний бинт упал на пол. То, что он раньше скрывал, теперь было полностью открыто, и являло собой довольно печальную картину: ближе к культе кожа Эрис была пепельно-серой, шелушащейся и трескающейся, и в этих трещинах четко виднелась потемневшая со временем и под действием магического пламени плоть. Кончиком же этого обрубка служили несколько сведенных нитками, которые все еще можно было заметить, кусков кожи, явно прошитых наспех, и выглядящих крайне грубо. И ,в целом, такая картина вполне четко давала понять, почему Эрис носила все это время бинты. И почему Тегуэн сейчас, поправив левую часть халата так, чтобы она закрывала грудь и бок, придерживая его рукой,  оставляла ладонь на этом обрубке так, чтобы он хоть немного закрывал жуткие последствие ее перемещения по Тени.
- Готово. - тихо произнесла женщина голосом, в котором не было дрожи. Но в закушенной нижней губе и взгляде, смотревшим куда-то вниз и право, подальше от культи и чудовищных ран, явно читалась напряженность. Та напряженность, к которой Эрис вряд ли была готова.

Огромных усилий потребовалось для того, чтобы взгляд не падал на остаток конечности. Цветочек уже давно поняла, что все, что приносит ей эта страшная рана — только плохие воспоминания, которые хотелось бы забыть, и если бы сама менталистка не знала о том, что рано или поздно эти воспоминания все равно возвращаются, именно так бы и поступила. Но все же ей было даже не столько интересно, сколько хотелось знать, что именно делает ее подопечная. В конце концов, здоровое любопытство магов и волшебников взяло верх, из-за чего в какой-то момент, Эрис, только кивнувшая в свое время на слова Шион, все же, чуть нахмурившись, не поворачивая головы, взглянула на душу-химеру.
Та выглядела сосредоточенной. Точно так же выглядел любой колдун, занимающийся важным ритуалом, и, в целом, тот факт, что для самой девочки это было важно, был вполне очевиден. В свое время эта сосредоточенность, эта наполненность эмоциями, страхами и радостями, скорее всего и стала той причиной, из-за которой эти двое держались друг за друга. Тегуэн помнила, как общаются те существа, что ставят себя выше обычного человека. Даже в эльфах, что прожили достаточно долго, была та толика высокомерия, заметная в демонах и других существах, а с недавнего времени, благодаря личному опыту, Эрис могла приплести к этому списку еще и драконов. И на фоне всего этого, Шион, прожившая в понимании Эрис куда дольше, даже по сравнению с теми же драконами-демонами, этим самым высокомерием не обладала, из-за чего понять ее, воспринять, как кого-то более близкого, было куда проще. Конечно, Цветочек всегда оставляла некоторую вероятность, что все это лишь маска, но слишком уж много времени прошло с их знакомства, и слишком много случилось за последнее время, чтобы эта самая вероятность начала увеличиваться.
Легкое жжение вывело из водоворота мыслей. Не такое, от которого хотелось бы вскрикнуть, но достаточное, чтобы чуть дернуться, и когда Тегуэн нехотя все же взглянула на культю, над которой работала Шион, то тут же появилось понимание, откуда эта боль. Искорки, одна за другой, слетали с ладоней химеры, падая на омертвевшую кожу, воспламеняясь и оставляя после себя еле заметное облачко, напитанное магией, точно так же, как призванные Тегуэн оружие или марионетки-рыцари оставляли после себя кристаллики в воздухе, чистое волшебство. Разве что магия Эрис была куда более... прямолинейной и понятной, а то, что сейчас наблюдала женщина, скорее напоминало... Да, честно говоря, ничего не напоминало. И именно это и заставляло Эрис смотреть, наблюдая за процессом.
Любопытство вообще довольно отвратительная штука. У обычных людей оно может привести к проблемам, конечно, но если брать примеры магов, то вот тут вот эта черта обычно приводила либо к чудовищным последствиям, либо к невероятным открытиям. Любопытный фермер может, к примеру, выработать более эффективный способ сбора урожая или вывести новый вид какого-нибудь корнеплода. Любопытный архимаг же может прорвать ткань реальности между миром нормальным и Тенью, если ему в голову вдруг взбредет идея посмотреть на все сущее с другой стороны. И, вероятно, именно эта странная черта отличала магов хороших, успешных от тех, кто прозябает в лабораториях и скорее следует за кем-то, чем занимается открытиями самостоятельно. Банальная жажда посмотреть и узнать, как далеко можно зайти, прежде чем тебя разорвет на части. Чем-то таким руководствовалась, вероятно, и та группа колдунов, что занималась разработкой проходов через Тень, в которую в свое время попала Тегуэн. И именно из-за того, что в самой волшебнице тоже присутствовало это самое любопытство, она примкнула к тем исследователям. И по этой же причине в голове Эрис сейчас строились одна за другой теории и размышления о том, как можно было бы использовать то, что она видела.
В конце концов, магия исцеления была довольно прямолинейной. Постепенно наращивая ткани, восстанавливая их, придавая им сил, она только спустя какое-то время позволяла восстановить магические связи в отрубленной конечности. И конечно ничем не могла помочь, если основания для восстановления не было. Сейчас же фундамент тоже отсутствовал, но, кажется, для самой Шион он и не был нужен — по мере того, как облачко рядом с культей росло, рос и интерес Эрис, теперь чуть опустившей плечи и старающейся не замечать легкого жжения, рассматривающей внимательно все действия девочки. И это в каком-то смысле поражало, потому что практически для всего исцеления нужно было хоть что-то живое, за что можно зацепиться.
Тегуэн поджала губы, моргнула, сглотнула, хотела было уже что-то сказать, но побоялась. В голову лезли мысли. Гипотезы. Теории. Выводы. Вопросы, сонмы, тысячи, миллионы вопросов! Ведь у нее получалось. Чем дольше Шион сидела, сосредоточившись, тем сильнее было ощущение того, что постепенно Тегуэн начинает чувствовать... нет, не всю руку целиком, но уже локоть. Сустав, который теперь отвечал не тупыми фантомными болями по ночам, но будто сгибался, и когда волшебница пыталась его согнуть, облачко вокруг огрубевшей серой кожи слегка сжималось, будто чувствовало ее порыв. Говорить о том, что выглядело это фантастически, было явно лишним. Честно говоря, Эрис разрывало надвое с одной стороны любопытство, интерес, с другой стороны надежда на то, что она станет... Ну, нормальной. Как обычные люди. С двумя руками. Может даже с двумя глазами. Но как бы перспективно ни звучала эта задумка, все равно оставалась одна вещь, которая волновала женщину куда больше, чем второй глаз.
Магия.
Черный протез из железа двигался за ее счет, пронизанный тонкими нитями, которые не позволяли чувствовать, но давали возможность двигать им, и именно благодаря ним в те моменты, когда заклинания требовали обе руки, Эрис и удавалось их творить, используя металлический рукав как болванку. Теперь же его не было. И из-за этого Тегуэн была крайне ограничена в своих способностях, но вот после этой терапии... Ей было интересно. Ей было любопытно. Настолько, что терпеть уже не было сил, и Цветочек украдкой взглянула на Шион, отвлекшись от процесса на мгновение. Та все еще выглядела напряженной. Задать ей вопрос? Отвлечь? Нет, плохая идея. В конце концов, ее не стоит сейчас трогать, да и вряд ли Тегуэн сильно помешает девочке, если сама попробует провести несколько воображаемых магических нитей к предполагаемому окончанию конечности. Возможно, это даже помогло бы, позволило понять, где остановиться, где сконцентрировать внимание. Да, хороший план. Хороший. На бумаге. И раз уж на бумаге он кажется вполне нормальным, вероятно, стоит попробовать и...
Эрис редко ругалась.
Крайне редко.
Но вот в ту секунду, когда невидимые глазу нити волшебства, тянущиеся от плеча к воображаемой кисти с пятью пальцами, дотронулись до облачка магии Шион, несколько ярких голубых вспышек и характерный треск, напоминающий короткое замыкание в розетке, заставил Тегуэн припомнить крайне неподобающее выражение. Кажется, означавшее женщину легкого поведения. Да нет, точно именно это означавшее.
Затем был дым. Дым во время ритуала никогда не говорил об успехе. Зачастую, о том, что что-то пошло не так и воспламенилось, и когда резко отвернувшая голову Эрис, закрывшая правой, живой рукой, единственный глаз, чтобы его не подпалило, повернулась обратно к левому плечу, то опасения ее подтвердились. Часть халата была обожжена, слегка дымилась, а кожа на ее левом плече была покрыта черноватым осадком. Правда, внимание привлекли не эти детали.
А призрачное... Ну, Эрис назвала это щупальцем. Щупальце голубоватой энергии, прикрепленное основанием к ее серой культе, теперь теряющейся в синем всполохе энергии, окутавшей омертвевшую плоть, медленно извивающееся, вытянутое, словно рука, которое оно должно было заменить.
- Хоо... - успела выдохнуть Тегуэн, прежде чем ее крайне, крайне удивленный — но не испуганный — взгляд перешел на Шион, чью работу волшебница нагло прервала, пропустив магические линии через малую часть той энергии, которая должна была быть пущена на создание новой конечности -  Ты в порядке? Шион? -
Она меньше беспокоилась за себя. Тегуэн что-то подсказывало, что с ней все в норме, и когда правая рука женщины потянулась к девочке, чтобы удостовериться в ее самочувствии, будто в подтверждении тезиса о вполне неплохом состоянии, щупальце тоже потянулось к Шион. Потому что Эрис хотела взять ее обеими руками. Руками. Но не щупальцами. И когда Цветочек заметила это странное движение, то тут же попыталась отвести новообретенную конечность в сторону. И отвела. Правда, в процессе щупальце свернулось в кольцо, довольно неестественно и крайне быстро, но по крайней мере северянка, кажется, им управляла. И в каком-то смысле это был успех. Извивающийся, крайне неприглядный на вид, но все же успех.

Обычно окружающие воспринимали их как дочь и мать. В каком-то смысле потому, что и Шион и Эрис выглядели слегка похожими друг на друга, хотя, быть может, все дело было в цвете глаз. В каком-то смысле из-за того, что мозг обывателя сразу предполагал такой расклад дел, потому что редко кто путешествовал по миру с ребенком, который никак не был связан по крови со взрослым. И, в целом, это предположение было относительно верным, потому что отношения между волшебницей и душой-химерой выстраивались в похожем ключе, не смотря на тот факт, что кровного родства между ними не было. Точно так же Эрис заботилась о Шион, просила сделать ее что либо и всячески защищала от тех вещей, что могли навредить ей, к коим относилась та же Деорса. Вот только во всем этом деле была небольшая особенность, замыкающаяся на одном просто факте: “Шион не была ребенком”.
Не в привычном понимании, по крайней мере. Не с доминирующей наивностью и желанием познать мир. Без необоснованного жизнелюбия и без четкой безоснавательной преданности по отношению к Эрис. Любой, кто копнул бы глубже в эти отношения, понял, что общаются эти двое не на уровне ребенка и взрослого, но на уровне партнеров. Равных. В редких случаях играющих в игру под названием “кто о ком будет заботиться сегодня”, вступающую в силу без каких либо договоренностей, планов или дополнительных оповещений.
И периодически меняющую роли местами.
Как, например, это было и в этот раз, когда, глядя на Шион, сверлящую ее взглядом, у Эрис внутри все сжалось, и если снаружи волшебница выглядела вполне нормально, разве что чуть-чуть испуганно, то вот новообразовавшееся щупальце довольно сильно ее выдавало, сжимаясь под действием страха, будто душа-химера сейчас готова была его вырвать. А затем, спустя секунду, незыблемый фасад треснул и Тегуэн вполне ощутимо сникла, виновато опустив голову:
- Д-да. Прости, пожалуйста. -
Она оплошала. По неосторожности, но, тем не менее, оплошала, и в таких случаях надо просто слушаться, а не пытаться как-то оправдываться. Что Эрис и сделала, отведя взгляд и отгоняя одну за другой мысли на тему того, что она может как-то помочь. В прошлый раз это ни к чему хорошему не привело, поэтому в этот раз все, о чем думала волшебница, это о том, что подобные манипуляции выглядели как минимум… Интересно.
Еще интереснее они стали в тот момент, когда извивающееся щупальце постепенно начало меняться, будто для создания копии было подобрано достаточное глины, и теперь настало время придавать ей форму. И вот за этим процессом пристально следила не только Шион, но и Эрис тоже, в голове которой, конечно, не было мыслей о том, что мало ли ей сделают лишний большой палец под ладонью, но определенная настороженность все же присутствовала. В основном потому, что если манипуляции с жизненной силой еще были вновинку, то вот происходящее сейчас уже не очень. Обретение формы, ее закрепление, использование было теми вещами, которые Эрис штудировала в огромном количестве, чтобы научиться призывать отдельно взятые предметы. И хотя для нынешнего состояния волшебства Цветочка ей пришлось сделать еще кучу шагов, начинала она именно с формирования оболчки, из-за чего пытливый взгляд старался следить за каждым движением девочки, пока та, наконец, явно ослабленная, не закончила.
Здесь стоит заметить: щупальце выглядело отвратительно, но воспринимать его было как-то легче. Оно было забавным. Оно было смешным. Несерьезным. Несуразным. В него было невозможно поверить, и невозможно было связать с собой, из-за чего, когда Эрис впервые его увидела, то восприняла скорее как шутку. Сейчас же ситуация была совершенно иная. Конечность резко перемахнула по шкале правдоподобности, от странноватого аморфного куска материи и прыгнула прямо в зловещую долину, на дне которой было понимание, что то, что видит Цветочек – ее рука. Именно ее, никого больше. Та самая, которую ей оторвали несколько лет тому назад при не самых приятных обстоятельствах. И та самая, что теперь была возвращена в виде, напоминающем голограмму – полупрозрачном, будто сделанной из виноградного желе, просвечивающим, но двигающимся точно так же, как должна была двигаться обычная рука.
Тегуэн вздрогнула. Затем вытянула, молча, левую руку, подальше от себя. Не сводила внимательного взгляда ни на секунду, медленно согнула пальцы, разжала их, затем снова вздрогнула.
“Моя. Рука.” - мысль, и одновременно с ней приступ боли. Знакомой. Не той, которая заставляла кричать,  та, что медленно ныла, накатываясь волнами, напоминая о том, что руки больше не было. И которая обычно приходила по ночам. Фантомная боль.
Эрис медленно выдохнула. Шутки шутками, но это было уже за гранью юмора. И за гранью ее понимания магии. Это было действительно сложно, и сейчас она была явно не в том состоянии, чтобы разбираться в действиях Шион. Не говоря уже о том, что ранее фантомная боль с каждым мгновением на толику усиливалась, в конечном итоге заставляя женщину согнуть локтевой сустав, взяться живыми пальцами за запястье руки призрачной и чуть прикрыть один единственный глаз, наклонив голову и позволив длинным белоснежным волосам на какое-то время скрыть выражение лица сжимающей запястье Тегуэн.
“Моя. Рука.”
Это была законченная глава. Не законченное произведение, но определенное завершение, возвращение в исходную точку, пусть и немного мимо, но все же. Эрис сама не могла понять, от чего проступили слезы, но когда она подняла голову и взглянула на Шион, соленый след от уголка век вниз по щеке был довольно заметен.
- Спасибо. - произнесла она тихо, совсем не так, как обычно говорила что либо, чуть сильнее сжав запястье, все еще ноющее, хотя боль начинала отпускать ее, по мере того, как в голове укреплялось осознание, что теперь боли быть не должно – Этот подарок. Он очень много значит для меня. -
Она делала паузы, подбирая слова, стараясь высказать эмоции в достаточной точности, но описать творившееся внутри у волшебницы никаки слова все же не могли. Не радость, не восторг, не страх или еще что-то. Скорее, просто мысль о том, что теперь все будет лучше, и что она будто на правильном пути. Та самая мысль, которая заставляла сейчас Тегуэн чувствовать себя маленькой нищей девочкой, которой помогли, внезапно бросив в шляпу для подаяний золотую монету.
- Спасибо. -

И закончилось все падением в объятия. Возможно, при других обстоятельствах Цветочек бы оценила классический подход к завершению этого разговора, встречающийся в книгах. Хотя, в тех же книгах обычно падал в руки героя какой-нибудь второстепенный персонаж, который в последнюю минуту помогал герою, и зачастую это была какая-нибудь красавица, в то время как главным героем был наикрасивейший мужчина в сияющих доспехах. Но, в целом, случай Эрис и Шион, лежащей у нее на руках, тоже вполне подходил по описанию, разве что обратить внимание на эту сцену у Тегуэн не удалось из-за нарастающего волнения.
Она не произнесла ни слова, только успела подставить обе руки, прежде чем душа-химера в них рухнула, и осторожно приобнять девочку, так, чтобы ей было хоть немного удобно лежать и… спать? В любом другом случае, если бы речь шла о живом человеке, Тегуэн не находила бы это странным, но учитывая длительное общение с Шион, Эрис просто не могла не заметить мысль, которая медленно зарождалась в дальнем углу ее черепной коробки. “Шион без сил.” И все потому, что сама волшебница довела ее до такого состояния, кажется, своей неосторожностью. И этим самым подарком.
Эрис чуть сильнее прижала к себе  почти бездыханное тельце. Уязвимое, почти невесомое, и крайне отличающееся по ощущениям от того, что об этой девочке знала Тегуэн. Тем не менее, отличия не противоречили знаниям, более того, в каком-то смысле раскрывали Шион с другой стороны, и разве что только тот факт, что она спала, немного беспокоил Эрис, знающей о том, что ее маленький цветочек обычно не спит. Совсем. Просто закрывает глаза и отдыхает, скорее, по просьбе самой северянки, исходящей из того, что отдых нужен каждому. Но в данном случае это была совершенно другая картина, рассуждать о которой женщине не очень хотелось, правда. По многим причинам. В основном потому, что с Шион на руках, думать, скорее, хотелось о том, что с этого момента жизнь станет во многом лучше, и ударение здесь было именно на слове “руках”. Во множественном числе. Даже стянутый халат не сильно беспокоил, хотя, вспомнить о нем все же Тегуэн вспомнила, и освободив новообретенную конечность, аккуратно и довольно поправила упавшую часть ткани, которая еще не была опалена из-за досадной оплошности магички.
“Наверное, надо тебя куда-нибудь отнести.” - с робкой улыбкой сказала самой себе Эрис, глядя на спокойное выражение лица Шион и примерно прикидывая, как именно ей бы подняться с пола, хотя, в ту же секунду выражение лица ее стало чуть более обеспокоенным, а единственный глаз женщины взглянул сначала куда-то в сторону, затем отвел взгляд вправо, где краешком виднелся лепесток.
“Интересно, может быть, я смогу ее попросить посмотреть и… это?” - вдруг появилась та мысль, о которой Тегуэн не хотела думать. Опять же, по ряду причин, начиная от явно опустошенной Шион и заканчивая… Личными. Крайне личными причинами, не столько говорить, сколько думать о которых не хотелось. Но ведь теперь к ней вернулась рука. Та, что считалась полностью потерянной и которую заменял долгое время железный протез. Так что, возможно, с глазом тоже можно что-то сделать. И как следствие с постоянным присутствием Тени. И еще с целым рядом проблем, завязанных на этой странной особенности внешности, к которой Эрис осторожно притронулась новой, полупрозрачной рукой, чувствуя мягкие лепестки на кончиках призрачных пальцев.
“Да, было бы неплохо...” - снова пронеслось в голове магички, опустившей взгляд к Шион еще раз улыбнувшись такой улыбкой, с которой родители смотрят на своих спящих детей.

Нет.

Удар был резким, пришедшим из ниоткуда. Честно говоря, Эрис даже не могла сказать, что это был именно удар, скорее, в какой-то момент она просто почувствовала, будто все мышцы в ее теле напряглись, скованные резко появившимся холодом. Сердце же, единственный орган, который, казалось, двигался, а не замер в ужасе, начало отбивать жутковатый ритм, и это ощущение было для Тегуэн дико знакомым.
Страх.
Разве что, в этот раз, необъяснимый, потому что взгляд не выцеплял в комнате ничего нового. Уши не слышали никаких посторонних звуков. Кожа не ощущала никакого нового дуновения холодного воздуха. Только сердце превращалось все быстрее и быстрее в барабан, заставляя магичку обливаться холодным потом, проступающим на лбу, и смотреть перед собой, пока мозг судорожно подбирал объяснения и причины для этого чувства.
Одна за другой, ниточка за ниточкой, будто ногти, царапающие стены и пол, мысли роились в голове под нарастающий бой барабанов, словно рабы на тонущем корабле, пытающиеся найти единственный ответ на вопрос: “Когда еще я чувствовала себя так же?”

Не смей.

Она подняла взор. Не было больше ни комнаты, ни Шион на руках, ничего, кроме нее, стоящей на коленях посреди роящейся пустоты, заполненной чудовищами и ужасами, скрывающимися в Тени. Да, она вспомнила. Не хотела помнить об этом, но вспомнила тот самый момент, когда ее точно так же сковал ужас, и по сравнению с которым встреча с демоном в предместьях Сихарда казалась детской прогулкой в парке.

Никогда.

Не то чтобы она вообще могла об этом забыть. Такие вещи не забываются. Максимум, на что можно расчитывать, так это на то, что подобные воспоминания будут подавлены. Забиты невероятным количеством событий, следующих опосля, пока память не вытеснит в привычной для себя манере те моменты, относящиеся к далеким дням. Пока что-нибудь не вытащит их, кричащих и брыкающихся, обратно на свет, и сейчас был как раз такой случай, разве что кричать и брыкаться в истерике, орать во всю глотку, хотелось именно Эрис. Той самой, сидящей неподвижно всего пару секунд, хотя для нее прошла уже целая вечность, и в голове которой была только одна мысль, порожденная прикосновением ее новой руки к цветку в глазу:
“Я должна избавиться от него. Как можно скорее.”

***

Она сидела на краю кровати, уже во вполне себе целом, разве что синем, а не белом, халате, и держала правую руку на груди. Сердце все еще билось быстро, но постепенно его удары становились медленнее, тише, возвращаясь в норму, и бой барабанов в висках воспринимался скорее как отголосок прошлого. Прошлым он и должен был оставаться для Эрис, чуть более бледной, чем обычно, смотрящей в точку перед собой и размышляющей о ряде вещей, говорить о которых ей не хотелось. Ни с кем. Ни с Шион, ни с самой собой, ни, тем более, с Летис. Особенно с Летис, воспоминания о которой тут же ринулись в голову Тегуэн, когда она снова начала чувствовать себя… “нормально”.
Вместе с мыслями о том, что ей нужна помощь. Проблема разве что была в том, что заручиться помощью драконицы было тяжело. Да и это самое “нормально” приходило медленно, мучительно, и довольно таки постепенно, из-за чего в какой-то момент волшебницы резко дернулась, лишь позже поняв, что ее испугал донесшийся со стороны лежащей на кровати Цветочка неподалеку Шион. Настолько, что зрачок на единственном глазу довольно быстро сузился, выдавая страх лучше любой бледности.
- Отдыхай. Ты потратила очень много сил. - повернув голову и попытавшись улыбнуться, благо, успешно, произнесла Эрис совершенно спокойным голосом. Ее островок безмятежности, единственный за последнее время, снова пришел в себя, и хотя на фоне произошедших событий, о безмятежности не было и речи.
И все же, Цветочек могла подыграть. Или, по крайней мере, попробовать сконцентрироваться не на том чудовище, которое вырвалось из глубин память, а на ее комнате. Где была только она и Шион. И где не было монстров. Где не было ничего, кроме безопасности. Или, по крайней мере, ее иллюзии.
- Я просто подумала, что хотела немного посидеть с тобой рядом. - все тем же голосом произнесла волшебница, затем наклонилась и аккуратно поцеловала девочку в лоб, добавив – А еще ты молодец. -
И улыбнулась. Чувствуя, как последние удары сердца в груди становятся совершенно обыкновенными.
Бой барабанов ушел.

Отредактировано Eris Tegwen (2019-02-07 14:01:28)