Люцифера не говорит, что ее матери не плохо и она не больна, но она более чем убеждена, что ее мать драматизирует. Даже лекари сказали, что болезнь не смертельная, голова у нее не отпадет, но матушка как и была упрямо уверенная в своей приближающейся смерти, так и осталась веровать в свои сказки. Она метается из стороны в сторону на кровати, воет, как ей плохо, а слугам только и остается что слушать это молчать и менять потные простыни, им щедро платят не за разговоры. Ну, не так уж и щедро и может за разговоры... Но это ерунда, это все ненужные детали. Мать взывает как-то темной ночью к слугам, требует, чтобы привели ее дочь, Люциферу, и прям сию же минуту!
Люциферу, занятую своими делами, приводят лишь светлым утром, возможно частично нетрезвую. Конечно, другого матушка и не ожидала - поэтому не жалуется и не наказывает слуг.
Просит, чтобы Люси наклонилась поближе - неизвестно зачем, голос матушки не пропадал, да и горло у нее не болело - и дочурка делает, как ей велели, наклонилась. А матушка отчаянно плачет ей на ухо, просит спасти от могилы, сходить в Ведьмин Лес, набрать там целебных трав, своров- то есть, найти целителя или знахаря. Почему именно Люциферу просила матушка? Потому что она, пусть и не показывала этого, считала Люсю своей любимой дочерью, дорожила ей больше всего и только ей могла довериться своей жизнью. В конце концов, не любила бы она ее - не давала бы свое разрешение на свободу воли и не нанимала тренеров по управлению мечом, отдала бы девчушку замуж к совершеннолетию, да и черт с ней. Но матушка так сделать не смогла, любила слишком сильно.
Люцифера удивлена, спрашивает, мол, матушка, а почему в Ведьмин Лес именно, можно же где угодно набрать траву, ей выходить из города далеко не хотелось, приютился ей Аварин, не нравится ей вне его стен. Матушка не отвечает, лишь вскрикивает, беги, глупышка, пока я не умерла!
И вот она, послушавшаяся указа матушки, была у входа в Ведьмин Лес.
И входит в лес она все с такой же неохотой, как и раньше, напоминает скорее маленькую девочку, которая упирается, не хочет есть невкусные овощи, хочет шоколада Наряженная в свои красивые и блестящие доспехи, звенит ими громко при ходьбе, попутно хрустя листьями и палками под ногами. Люцифера не уверена совсем, как должны выглядеть эти чудо-травы, даже книжку покупала высматривала лечебные - и все равно черт его знает, что они из себя представляют, эти травы. Рисунки в книге неаккуратные, она, конечно, не картину покупала, а книгу, но было бы неплохо иметь возможность опознать растения. И так она бродит там, чуть ли не часами, подбирая любое растения и спрашивая у себя в голое "Это лечебные травы?", не находя ответа она просто берет все, что выглядит лечебно, по ее скромному мнению. Лошади Люси тут не нравится, она все больше и больше нервничает, ржет беспокойно, а Люцифера поглаживает ее нежно, приговаривает, какая она молодец, какая она красивая. Лошадь, конечно, этого понять не может, мозг не того калибра, но поглаживания и приторную интонацию голоса человеки она распознает, все еще боится, что-то ее тревожит, но рядом с хозяйкой не так страшно, она защитит. И правда, Люси ее защитит.
Люцифера знала свою лошадь еще с жеребёнка, даже детство провела с ним, ну, технически и только часть его. Она ее, как бы странно это не казалось со стороны, очень ценила и отказывалась напрочь от других лошадей, не взбираясь на чужие спины. Лошадь, в свою очередь, отвечала ей по-своему, опрокидывая любого ездока, помимо своей хозяйки.
Люси посмотрела на солнце, прикрытое кроной деревьев, прищурилась от лучей. Иронично, наверное, но день был как нельзя прекрасным, не под стать угрюмому настроению Люси, снег тут уже был почти полностью подтаявший. И вот она, Люцифера, пытается выдернуть сорняк, думая, что это лечебное растение, да, и правда иронично. Люцифера так его и не вырывает, зато хорошенько хлопается на спину, громко, соответственно. Она остается так лежать пару минут, дышит и ничего не делает, пока ее лошадь на заднем плане питается вкусной травкой.
Но отдыхать не приходится, слышит шорох, точно не исходящей от нее. Мог и от нее, конечно, но шорох был отдаленным, вовсе не рядом, а Люси не была настолько глухой, чтобы не различать расстояние звука. А шорох посреди леса, да еще и такого, никогда не был к добру, он был к чему угодно, к бандитам, к засаде, одержимым, к чему-то плохому и ужасному. Люцифера напрягается, поднимается на ноги аккуратно, пытается бесшумно, но с броней можно только пытаться бесшумно, скрытности в ней не дано. Шорох, по крайней мере, не усиливается, либо это было что-то безопасное, либо ее просто не услышали. И она двигается, осторожно, пытается издавать как можно звуков, движется к источнику шума по памяти, раздвигает ветки кустов в стороны, шумит, конечно, безбожно, но ей уже все равно, интерес победил здравый смысл.
Люси доходит до конца, минует оставшиеся кусты, а там определенно что угодно, только не лечение от болезни.