На самом деле Гвинерва прожила несколько жизней.
Первую она уже почти не помнит. Поначалу она являлась ец из обрывочных и темных воспоминаний, что являлись ей ночью. И все же эти видения оказали влияние на становление следующей личности…
Девочку звали Агатой. Она росла в темной чаще густого леса, в небольшом домике, скрытом от посторонних глаз, где обитала поистине могущественная и известная в тех краях ведьма. Люди страшились её, но часто захаживали в старый дом, просили помощи и совета у стареющей колдуньи, преподносили ей дары за работу и по праздникам.
И жила колдунья одна одинешенька в окружении многочисленных зверей, что захаживали в лесную чащобу прямиком к старой, но никогда они не трогали ни ведьму, ни её гостей. Но в один прекрасный день появилась там девочка. Именно появилась. Крестьянин, что часто приходил к ведьме, являя собой всю свою деревеньку, был встречен невысокой бледной девочкой лет пяти. Никогда ранее он, захаживающий к колдунье хотя бы раз в месяц, не видел эту малютку.
Она не отвечала на вопросы. Стояла молча, серыми глазами глядя на пришлого трудягу, а после, когда крестьянин попытался подойти, убежала в дом ведьмы.
Колдунья ничего не говорила про девочку. Сказала лишь, что её воспитанницу – так она называла девчушку – зовут Агатой. Разные слухи ходили по округе. Говаривали, что это дочь ведьмы, что ворожея украла чужого ребенка, что и вовсе это не ребенок, а порождение темной магии.
В действительности Агата не была дочерью колдуньи. Девочку, оставшуюся без родителей, грязную, израненную, в лохмотьях притащили к ведьме звери, как бы фантастично это не звучало. Они, полуразумные прихвостни ведьмы, нашли её спящей в лесу.
Мория – так звали колдунью – хотела отдать ребенка селянам. Она, вопреки многим слухам, не жарила в печке детей. И все же девочка осталась в лесу. От малютки разило смертью. И нет, это был вовсе не отпечаток энергетики покойников, это энергия, что окружала Агату.
Колдунья была очень чувствительна к магической силе, она почти воочию видела кокон из мертвой энергии. Подобного у людей, а девочка, несомненно, была человеком, Мория ещё никогда не видела.
Неизвестно, что двигало ведьмой. Быть может, она решила, что ей уже пора воспитать преемницу или попросту передать кому-нибудь все накопленные за долгую жизнь знания. Возможно, ведьме было одиноко, или же она решила, что нельзя закрывать глаза на такую врожденную предрасположенность к магии. Или, как говаривали селяне, ведьма просто растила себе новое тело. Сосуд. Деревенские жители охотно пользовались помощью ведьмы, меняя дары на магию, но это не мешало активно плодить слухи о спасительнице.
Колдунья растила девочку. Она назвала её Агатой. Первое время юное создание вообще не разговаривало, отказывалось есть, но убежать воспитанница не пыталась.
Ведьма подозревала, что это может быть связано с преобладанием мертвой энергии. В таких количествах она способна проявляться помимо воли заклинателя.
Барьер между ними слабел с каждым днем. Девочка – в действительности убившая человека случайным проявлением магии до попадания к ведьме – боялась своей силы, мучилась от ночных кошмаров, но умирать она не хотела.
Колдунья неспешно обучала девчушку всему, что знала сама. Учила использовать дар, пыталась научить общаться с животными, рассказывала про внешний мир, обучала многому другому, полезному в хозяйстве.
И все же ведьма допустила одну фатальную ошибку. Она слишком поздно отпустила воспитанницу во внешний мир, не обмолвившись даже о тех слухах, что окутывали её личность.
Агата была симпатичной – даже красивой девушкой – но никто, даже самые смелые любители молоденьких и экзотичных созданий слабого пола, не решался к ней подойти. Боялись гнева ведьма, да и сама воспитанница производила не самое приятное впечатление.
И все же встречались люди в деревнях, которые свободно говорили с Агатой. Разномастные колдуны, что иногда проезжали через деревни, и некоторые жители, чаще других наведывающиеся к ведьме.
В один прекрасный день Агата ненароком узнала все самые страшные слухи, связанные с ней и Морией. Говаривали, будто ей нужен новый сосуд. Слышала Агата, что она воспитывает её на убой, желая попробовать крови или плоти юной колдуньи. Воспитанница ведьмы училась быстро, она легко использовала энергию, что обволакивала её, но и не покидало её ощущение опасности, а, быть может, она была с самого начала озлобленным ребенком с далеко не добрыми намерениями. Агата начала приглядываться к внутреннему убранству жилища колдуньи. Взгляд старался вцепиться во что-то, подтверждающее слова крестьянина, будто ей хотелось поверить в его слова. Убедить саму себя, что и правда ведьма ведет её к гибели.
И вот деревенский староста приметил, что колдунья захворала. Ведьма, отличающаяся отменным здоровьем, заподозрила неладное. Жаль, но она не жала замечать опасности в лице напуганной и вдохновленной собственной силой девчушки.
Весной, когда растаяли снега, он вновь двинулся в деревню. Его встретила стена смрада. У избушки лежали тела зверей, что лежали под слоями снега. Должно быть, напали на Агату, когда погибла старушка. Тела ведьмы никто больше не видел (в действительности магией Агата сгубила только зверей).
Деревенские думали, что старуха и правда вселилась в девчушку, но Агата пугала их куда больше. Она была неразговорчивой, требовала в качестве оплаты не драгоценности – животных. Живых или мертвых. Говорят, что она над мертвыми телами творила ворожбу, но так это или нет – не узнает никто. Мертвых – почти не побитых - животных не отличить от живых. Вскоре не вернулся староста из леса. За ним пропало трое молодцов, что решили пригрозить ведьме. Агате мало было животных. Мало стало колдунье зверей, а, в отличии от Мории, никакого желания помогать селянам и довольствоваться бесполезными вещицами у девочки не было. Что творилось в голове у воспитанницы колдуньи – кто знает. Селяне, почувствовавшие угрозу – совершенно не напрасно – решили, что пора покончить с темной.
Через год после смерти Мории в дом вторглись предки нынешней Деорсы – колдуны на службе у землевладельцев. За некромантию Агата была схвачена, сожжена, а ее дух был проклят, из-за чего не смог обрести покой…

Не только проклятие, но и заговоры лесной колдуньи сделали свое дело. Ее дух вселился в плод беременной женщины. То было чем-то большим чем простое перерождение, хоть она не скоро вспомнила прошлую жизнь…
Ее новым пристанищем оказался замок Моркиор, а родителями были хозяевами этого замка. Лорды из рода Мортимер были крупными землевладельцами, которые не подчинялись тогдашним людским правителям. Благо и мечей, и золота было достаточно.
Илин Мортимер – отец Гвинервы – был богатейшим человеком того времени. Он вел довольно развязную жизнь, наслаждался раболепием слуг и не утруждал себя ни физическим, ни умственным трудом, почивал на лаврах грозных предков. Предки наградили его обширными землями и богатствами, а Илин крайне гордился этим, приравнивая все достижения своих предков и всего своего рода к своим собственным заслугам.
У него был старший сын, который ушел в служение светлым богам. Родной брат Илина был одним из героев прошлого и воителем Аэна. Легенды запомнили его как Эдмунда Зоркого.
Или воспитывал дочь по своему образу и подобию. Вмешивалась в воспитательный процесс и мать – Мария Мортимер, которая считала, что женщине стоит быть умнее скотов-мужиков.
Впрочем, Мария не была светочем познания в Моркиоре. Она так же считала себя – и все дворянское общество – людьми высшего порядка. И отличалась крайней жестокостью к слугам, которая иногда перерастала в ненормальное желание причинять боль безо всякой причины. Возможно, и в убийства…
Мария всегда объясняла свою жестокость желанием учить непутевых слуг тому, как следует жить в этом тяжелом мире, не пытаясь сдвинуться со своего места. В действительности ей просто нравилось мучить служек. Повод найти было не трудно.
И было ещё кое-что. Сны. Очень реалистичные и странные сны. Они преследовали Гвинерву ещё с самого раннего детство. Иногда она видела себя в темном мрачном лесу, иногда в деревне, иногда с ней говорила на непонятном языке старушка, а в следующем сне она уже была мертвой, а иногда она чувствовала дикий жар, от которого молоденькая герцогиня просыпалась в холодном поту. Гвинерва боялась спать.
Сделаем резкий скачок во времени, минуя череду однообразных дней и сотни разномастных кошмаров. И вот нашей героине исполнилось шестнадцать лет. Гвинерву выдали замуж за некоего Маркуса Чернолесного. Тоже крупный землевладелец. Молодожены перебрались в Крепость Темнолесье, что находилась недалеко от современного Аварина. Маркус был могущественным вассалов правителя Аварина, потому много времени проводил у сюзерена.
Гвинерва редко выезжала за пределы поместья. До знаний была не слишком охоча. Уже в нежном возрасте была подвержена маменькиным увлечением: любила за малейшую провинность бивать служек молоденьких: иногда лично, иногда публично. А муженек либо не верил, либо думал, что все заслужено: как такая кроткая девушка может вообще кого-то ударить? Его больше беспокоили кошмары женушки.
Гвинерва прожила в крепости мужа всего лишь пять лет. Скоропостижно – при неизвестных для неё обстоятельствах – скончался бездетным и холостым её брат. Родной брат уже покойного отца от замка отказался. Земельный надел и титул перешли к ближайшим родственникам: дочери Илина и её мужу. Так Гвинерва вновь поселилась в Моркиоре, влившемся в часть Аваринского княжества.
В один прекрасный день навещал Моркиор некий дворянин, лично знакомый с мужем. Прибыл он в сопровождении своей немногочисленной свиты. И был там один странный человек. Тощий, высокий, бледный. Он с удивлением смотрел на Гвинерву, на миг застыв на месте, а после изредка – стараясь видимо скрыть свои заинтересованность – поглядывал на женщигу.
Имя аристократа опустим сознательно, но тощего человек, как оказалось, называли Хиором. И хоть был он безроден, со знатным гостем общался без раболепия и даже удостаивался многочисленных похвал. Хиар назвал себя писателем и “странствующим фокусником”.
Фокусник остался в Моркиоре. И вовсе не случайно. Именно он открыл в Гвинерве способности к магии (можно сказать, что, как и ведьма из прошлой жизни, он ощутил ещё при жизни зашкаливающую мертвую энергию). Первое время все было достаточно невинно. Даже муж ничего не приметил странного. Хиор развлекал герцогиню рассказами практически обо всем, показывал, так называемые, “фокусы”, зачитывая то ли собственные, то ли написанные иной талантливой рукой произведения.
Он первым открыл дверь в мир темной и тогда еще не запрещенной, но исключительно опасной, магии, он первым показал книги, написанные темными магами. Именно от него герцогиня впервые услышала про Акраха…
Гвинерва поддалась. Она всегда была дамой, плывущей по течению. И вот впервые у неё самой появилась возможность что-то изменить. Первые помысли у Гвинервы были не столь уж и порочны, а Хиор продолжал влиять на дворянку. Это оказалось не трудно: учил колдовать, поощрял её жестокость и даже трактовал её сны. Называл их посланиями Акраха.
Это было похоже на сказку. Гвинерве нравилось колдовать. А потом в замке начали появляться другие темные маги. Знакомцы Хиора.   
В один прекрасный день вернулся Маркус. И что же он увидел – новые люди, совершенно дикими глазами смотрящие на него. Книги со знаками темных богов. И жену, что так вдохновленно рассказывала о демонах, о том, как черный бог шлет ей видения, о том, какой она силой была награждена, какой силой она обладала раньше.
Маркус явно не был доволен разительной переменой. До Аварина недовольство не дошло. Он потерял сознание, когда взметнулась рука Хиора. Муж Гвинервы очнулся у края одной из самых высоких башен. Проснулся и полетел вниз. Хватило легкого толчка жены. Она хотела подольше посмотреть на тело, но Хиор буквально утащил её оттуда.
Это были незабываемые ощущения. Гвинерва прошла точку невозврата, но… теперь она не страшилась совершенно. У неё потели руки, была легкая история в течении следующего дня – которая сыграла им на руку. Она ощущала странное волнение. Возбуждение. Рушились цепи, что держали её. Маркус был хорошим человеком, но его смерть – это едва ли не лучшее, что случилось с Гвинервой.
Они выдали королю одного из темных магов, предварительно оглушив его. Молоденький некромансер изрыгал проклятья, а Гвинерва старательно корчила скорбное лицо. У неё хорошо получалось походить на бедную женушку. А смерть мужа совершенно не мешала ей проводить ночи с Хиора.
Гвинерва вынуждена была чаще выезжать из Моркиора. Настаивал Хиор. Он считал, что нужно быть компанейской дамой, дабы не привлекать лишнего внимания. Все считали Гвинерву скорбящей. Она ведь была такой молчаливой, будто подавленной, но, к счастью, им доводилось видеть её в замке…
И вновь мы опустим небольшой временной отрезок. Хиор считал себя едва ли не лордом, хозяином положения, совершенно не замечая, как разрастается чудовище, обитающее внутри хрупкой оболочки его дамы.
Он был слишком самоуверен. Наивный. Ему даже привиделось, будто вдова его любит.
А Гвинерва училась. У Хиора, у других темных магов. Последние тоже заинтересовали её, равно как и истории истинных фанатиков Акраха и других богов (Хиор больше любил деньги и власть, ему нравилось само осознание того, что он почти наравне с лордом). Гвинерва жадно впитывала всю черноту, она поглощала и перемешивала её в безумный и страшный коктейль.
Хиор заметил неладное, когда колдуны – а вы не представляете, как много колдунов развелось в замке – выносили некие мешки из подвалов. Оказалось, Гвинерва решила, что практиковать магию лучше на живых созданиях. Один из алхимиков обрадованно сообщил, что герцогиня одобряет его опыты и даже хочет даровать почтенному ученому живой материал.
Аппетиты Гвинервы начинали пугать Джека. Он и не подозревал, что все сложится гораздо хуже, чем он может представить…
Начали пропадать слуги. Он не замечал никого из них. Только многочисленные колдуны, алхимики и преступники. Позже он заметил, что даже стражи – личные герцогские солдаты – мертвы. Это зомби, живые мертвецы, медленно-медленно гниющие на солнце.
А вот темные маги приезжают откуда-то на каретах и выходят из мрачных повозок с крестьянскими детьми. Кто-то из темных привозил рабов.
Гвинерва улыбалась, рассказывая про свой “гениальный” замысел. Про необыкновенное желание превратить весь замок в гигантский алтарь. И ведь многие гости её поддерживали. Самые безумные поклонники темных богов и алхимики довольные тем, что они могут без опаски проводить исследования. И таких было много.
Алхимики обосновались в подвалах. Близ казематов. Многие из них были просто сумасшедшими. Он видел одну из, так называемых, химер. Множество рук, три ноги и две головы. Глаза на одной голове вращались в орбитах, переводя взгляд с места на место, рот постоянно двигался, будто существо хотело что-то сказать. Вторая голова просто качалась из стороны в сторону, подобно безжизненному грузу. И тогда он заметил насколько омерзительным становится монстр, созданный им.
Гвинерва тыкала палкой в существо, она смеялась, когда оно заваливалось на бок, глупо размахивая руками, которые измученный мозг был не способен контролировать.
Неизвестно, сколько они истратили тел на подобные зверства. Не знал и Хиор, как много людей успела погубить Гвинерва, сколько она замучила в казематах, скольких позволила замучить. В замке начинало смердеть. Конечно, в крепости никогда не пахнет ароматными благовониями, но никогда вонь не была настолько удушающей и сильной.
Быстро сооружались внушительных размеров пентаграммы в определенных местах замка. Эти точки, объединенные, должны были образовать огромный знак Акраха. Этакий медальон на земле.
- Мы откроем огромную дыру в этом мире! – вещала Гвинерва.
Это продолжалось довольно долго, пока у стен замка не показались воина Аэна. Крестьяне обратились в Аварин, когда внушительные отряды темных начали забирать не только детей.
Дядя Гвинервы, один из почтенных слуг Аэна и живая легенда того времени, не поверил в подобные слухи, но все же послал своих помощников для проверки. Это был маленький отряд. Очень маленький. Всего пять человек, которым не суждено было вернуться в Аварин. Хиор и сам понимал, что тут нужно действовать осторожно.
Инквизиторов впустили, но в замке они были без особого труда схвачены. Гвинерва уже давно перестала советоваться со своим любовников (впрочем, не к ее чести будет сказано, любовниками у неё были многие алхимики и беглые преступники). Она сама придумала наилучший вариант…
Их головы отправили обратно в Аварин.
Джек все же убежал. Сбегать начали многие алхимики и разумные маги, не желающие погибать из-за шалости Гвинервы. Не всем, правда, удалось. Многих темных принесли в жертву, многих алхимиков превратили в живой материал.
Гвинерва тогда не была самой сильной колдуньей, но она была самой бешеной. И на многих - таких же фанатичных безумцев - производила впечатление.
В тот день, когда последовал ответ от воинов Аэна, начался ритуал. В этот раз слуг короны было больше. Прибыл даже родственник Гвин, дабы покарать неразумное чадо.
Гвинерва находилась в центре импровизированной пентаграммы, в окружении мертвых тел. Она нагая была вся в крови и не только в чужой. Порезаны были руки. Она даже ощущала головокружение, но, как и всякий фанатичный безумец, веровала, что за божество можно пострадать. От него же и достанется по заслугам.
Воинам Аэна надо отдать должное. Никакого масштабного боя с ними не было. Они тайно проникали в крепость, из теней нанося удары по темным магам. Слуги короны торопились. Маги явственно чувствовали, как энергия смерти сгущается внутри массивной пентаграммы.
Особенно сильно давление было в центре, там, где и находилась Гвинерва. Одна из самых высоких башен. Безумная дворянка всем телом чувствовала напряжение. Ей казалось, что она видела как мертвая энергия, подобно ножу, вспарывает пласты реальности, открывая двери в мир изнанки. Или это начались галлюцинации.
Она даже смеялась, пока два стрелы на вылет не пробили её тело. В луже крови Гвинерва не слышала, что брат её отца. Она шипела, плевалась кровью, посмеивалась, изрыгала проклятия, пока инквизитор не снес голову безумной.
Но он не знал, что смерть Гвинервы и была финальной точкой ритуала.
Говорят, что Эдмунд уничтожил Мать Ужаса ценой своей жизни, но в действительности, когда Гвинерва лишилась головы, энергия смерти поглотила всю крепость и землю вокруг, лишив жизни все, что находилось внутри вихря. Погибло все – от людей до мелких грызунов, от насекомых до растений.
И тогда она перестала быть человеком окончательно…

Она не стала личем, но стала куда ближе к демонам и нежити, тонко чувствуя магию. Ее ритуал удался. Она вспомнила свою первую жизнь. Отринула прежние имена. Назвалась просто Краха.
К ней пришло осознание собственного предназначения. И тогда, глядя на замок полный мертвецов, она поняла, насколько она на самом деле могущественна…
В 400-х годах появился Культ Черного солнца. Краха уже успела стать легендарной фигурой при жизни. Ее перерождение тогда позволило начать не с чистого листа, перетянув на свою сторону много фанатиков темных богов и могущественных колдунов.
Впитанные в себя жизни делали и саму Краху одним из самых могущественных существ того времени.
В те далекие времена начались масштабные противостояния с Культом, который контролировал орды демонов и мертвецов, представляя опасность для всего континента.
Краха желала теперь создать пентаграмму размером с весь континент, чтобы призвать в мир Акраха. Краха стала легендарным персонажем. Летописи называют ее Матерью Ужаса и реже Королевой демонов.
Обычно они не связывают ее с человеческим родом, обозначая Гвинерву как демоницу, слугу Акраха.
И все же Культ потерпел поражение. Благословлённый Аэном и Ратраной герой уничтожил Краху. И тогда считалось, будто Матерь Ужаса канула в лету вместе со своим Культом, но…

История показала, что окончательно уничтожить ее не так уж и просто. Краха использовала методику личей, привязав свою душу к одному из алмазов. Когда тело было уничтожено, она перекочевала в предмет.
Столетие она находилась внутри него. Позже она оказалась в лапах археолога, захватив его рассудок, а алмаз стал навершьем пестня. Она попала в руки магов, после неудачной попытки захвата разума одного из них. Алмаз, правда, не идентифицировали как филактерию, но как опасный артефакт оставили в казематах Башни магов, а после и Деорсы…
Прошла сотня лет. Появилась Деорса. Вот один из учеников Деорсы решил убежать, прихватив пару другую опасных артефактов. Он услышал голос.
Краха была убедительна в обещаниях могущества. Он одел перстень. Разум был захвачен. Под контролем Крахи ученик легко сбежал. Далььше все просто – глухая деревня – обряд, что унес жизни не менее десятка людей, включая самого заклинателя и вот ее тело было вновь восстановлено…