Суровый мороз окрасил лицо Авроры в нежный розовый оттенок, но ей это было не впервые - то место, которое она когда-то, когда-то очень давно, могла назвать одним ласковым и теплым словом: "дом" - было тесно знакомы с холодами. Аврора уже тогда давно привыкла к снегам да метелям, белое полотно укрывало землю деревни рано, раньше, чем в более теплых и уютных местах континента. Паломница все так прекрасно помнит, словно еще вчера снег хрустел под ее сапогами, пока она, задорно смеясь детским смехом, пыталась сбежать от гнета снежков, слепленных ее сестрой. И как во время Йоля они собирались, на столе не стояло большого, прекрасного праздничного ужина, вьюга засыпала тропы, бушевала за окном, но у них у всех было что-то более важное: семья. Семья, с которой они могли разделить свое горе, радость, даже недовольство праздником! И их счастливые лица, которые грели лучше всякого костра, грели тебя изнутри. И все, совершенно все проблемы тогда забывались, будто их и не было.

Ах, но это уже давно лишь канувшие воспоминания, осколки давно позабытого прошлого, которое ее больше не касалось, а вот тело Авроры, привыкшее к морозам - оно никуда не убежит, оно так и осталось прежним, окрепшим и способным терпеть погоду гораздо похуже, чем сейчас. И ее не волновало это покалывание в щеках от мороза ничуть. И если бы волновало, смела бы она жаловаться на него?

Аврора кивает головой, словно пытается избавиться от таких теплых, но одновременно таких болезненных, воспоминаний, заполонивших ее разум. Негоже было ей крутить свою голову вокруг прошлого, оно уже все забытое, сегодня она только слуга Аэна. И в мыслях у Священницы не было, что ее так рано ее поиски заведут ее на столько северную часть мира, признаться честно. Она не спешила туда идти, уж больно прошлое давило на нее, ком подступал к горлу от одной мысли, казалось бы, все это было уже давно, но больно было так, как и в первый раз. Паломница лишь поправляет свой плащ, глубоко вздохнув и выпустив клубок пара.

Аврора останавливается, спрашивает направление у прохожего охотника, поднявшегося в такую рань, а может, не ложился он и вовсе. Охотник смотрит на нее, такими большими глазами, глупо как-то. Ему уже кажется, что Аврора ему причудилась - впервые он видел, чтобы кто-то так возвышался над ним, словно перед ним стояла скала, да и если бы дело было только в росте чудной женщины! Священница терпеливо лишь ждет ответа, ей торопить доброго человека было ни к чему, негоже так было делать, она - всего лишь обычная прохожая, он не ее слуга. Охотник стоит истуканом, пока не чешет затылок и молвит: "Севернее Йонн, сможет устроить перевал в таверне. А вы, милая госпожа, кем будете?", и когда Аврора отвечает ему тихое, краткое "священница", он думает, что она шутит, пока не видит на ее лице целеустремленного, серьезного выражения. И понимает он только то, что он ничего не понимает, только больше вопросов крутится в голове. Но пусть, черт с ней - занятой он человек, нечего ему время попусту тратить. Но охотник, будто завороженный, всего равно долго смотрит ей в след, прежде чем возобновить свой путь вновь, пробормотав удивленное: "Ну дела".

Паломница долго опрашивает местных, ей все не сидится, не время ей сейчас было отдыхать, но отважные воители да герои - все как один, даже взять Свет не могу в руки, он их отторгает, словно недостойных, недостаточно светлых душой. Аврора горюет, но не показывает этого на своем выражении лица, подбадривает вместо этого их, говорит, что у них другая, не менее важная судьба, увы. На улице темнело, в холодный сезон всегда темнело раньше, чем обычно, Аврора давно это знала, она не была глупой девицей. И что не стоило в столь суровую погоду оставаться подолгу на улице она тоже знала, лучше было переждать вьюгу в таверне и встать на свой путь вновь с утра.

Но стоило священнице только вступить в таверну, за ней сразу последовала девица - Аврора сначала и вовсе не поняла, что обращались к ней, только потом взглянула на видимо юную девушку, вскинув удивленно брови. Она смотрит на нее сверху вниз, ее лицо после удивление принимает нейтральное выражение лица, и слушает терпеливо, что ей незнакомая дева говорит - некрасиво было перебивать ее, кем бы она не была.
- Полагаю, что я... - священница касается своих губ пальцами и смотрит в сторону, затерявшись в своих мыслях. Она сама себя не называла паломницей, удивилась, что местные даже ее запомнили. И, вернувшись на землю, кланяется уважительно легко перед незнакомкой - реверансов она, отнюдь, по жизни не знает, но даже простая фермерская девушка знает, что гоже в этикете немного наклонять свое тело вперед.
- Увольте, милая дева, я - лишь простая священница, - Аврора легко улыбается девушке и выпрямляется, - негоже нам, слугам людей, брать подарки от других. Но уделить время нуждающимся - мне только в радость.