— А я повторяю, что нет! — лицо лорда стало пунцовым. — Я не собираюсь позволять котятам занимать административные должности!
— Но...
— Молодой человек!

Брайен знал, что когда звучит словосочетание "молодой человек", это автоматически означает, что сейчас зайдут с козырей. Обязательно сообщат, что мальчишкам нечего делать на заседаниях, что молодому барону пора пить молоко и идти спать, что врослые сами во всем разберутся, что мир должен жить как раньше, а реформы и новости пусть произойдут где-то там, где нет нас. Сам по себе консерватизм лордов Брайен вполне понимал — потому что как бы чего не вышло. Особенно, когда лорд молод и не понимает собственных владений.

Со времен похорон графа Орки прошла неделя. Всю эту неделю Брайен прожил в его владениях по личному приглашению графини.
И всю эту неделю мальчик ходил хмурый.

Лорд граф Орки был личностью незаурядной и деятельной. Один из господских домов своих он однажды решил украсить регулярной рощей по эльфийскому образцу. Деревья выкапывались из земли и с корнями по сто пятьдесят пудов перевозились на место "их нынешнего процветающего благополучия" под чутким руководством эльфийских специалистов. Все графу было по силам. Был при усадьбе сад фруктовый и липовый парк ещё и сосновые аллеи.

Завел "дом для приюта" бедных и немощных. В одном отделении под вывеской "Дающего рука да не оскудевает" проживали нищие дворянки. В другом отделении проживали "благообразные старички и старушки из простых". Вёлся специальный, опять же, дневник. В который вписывались результаты труда подопечных бедных и немощных. Дворянки занимались делом благородным: вязали чулки, плели кружева, вышивали шелком, варили варенья, солили и мариновали фрукты, грибы. Простые престарелые тоже без дела не посиживали. Вывозили продукцию из дома для приюта возами.

За приютом была бесплатная аптека. Для всех занемогших. Граф много ездил в столицу, любил север, тесно общался с Башней. Рецепты проверял, за ходом лечения наблюдал, велись записи.

Графский дом стоял в окружении разнообразного сезонного цветника, вокруг цветника был второй круг из каштанов. Сбоку стояли оранжереи, в которых тюльпаны, лилии, левкои, лаванда и прочее. Третий круг вокруг дома был из дубов. Аллеи посыпались ежедневно свежим песком. Вдоль аллей стояли кустарники с мелкими розами. Чуть поодаль — больница. От дома к городу и от деревни к дому вела дорога, обсаженная особо густыми ракитами для пущей тени. Крестьянам не надо было щуриться при подъезде к дому Орки, лошадям было прохладнее. Альранские садоводы посоветовали. На ветвях этих ракит графиня Орки развешивала собственноручно испеченных "лунных жаворонков" в день Луны. Пшеничные лунные жаворонки предназначались крестьянским детям. Ржаные с патокой — всем желающим. Чуть поодаль располагалась пасека на сотни три ульев. А ещё чуть поодаль — на 1000 ульев. Сам граф любил "мёд дикий". А пасечный шел на продажу.

Дороги в имении были северного образца — с двумя канавами по бокам. Дороги сходились к специальному двору, на котором стояли "застольные" — столовые для приехавших и обитающих. Над обедающими звонил дворфийский колокольный аппарат, играл приятную музыку. По праздникам мерно били в двухпудовый простой колокол, установленный тут же. Нал колоколом был установлен флюгер, который указывал, понятно, направление ветра, а кроме того ещё и имел на себе барометр.

Хозяйство при имении было образцовым. Граф Орки имел редкий дар извлекать полезное из всего. Поля, леса, луга, огороды, сады, пасеки, мясное и молочное производства. Сыры, сливки, солонина, ветчина. Фабрика по выделке полувальных ремней, сбруи, обуви: козловый, опойковый и выростковый товар на сапоги, подошвы для армии и гильдий. Птичник снабжал пухом, шедшим на экспорт. Конный завод, который специализировался на армейских рысистых.

Говорили, что в голод 1170-1171 года, граф раздавал свой хлеб деревенским и городским, и на новый посев выделили зерно.
— Они же мои горожане, мои крестьяне, — говорил граф.
Его. Подданные его страны. Он и флаг повесил со своим гербом над главной резиденцией своей. Когда граф был не в духе, флаг приспускали. Это считали удобной деликатностью.

Конечно, со странностями был граф Орки. Бывал жестоким иногда. Был иногда капризным. Но Брайену не хотелось вспоминать об этом, когда в городе он видел построенный им парк развлечений для местных детей, чтобы не бились по оврагам и не топли в прудах: качели, карусели, гигантские шаги, розыгрыши призов — пряники, ленты, бусы, леденцы.

Когда граф умирал, при нем был очень близкий ему человек. Доктор.
— Есть ли надежда на жизнь?
— Никакой!
— Спасибо за правду...
Протянул руку для поцелуя, отвернулся и умер.

Когда граф Александрас Орки скончался, ему наследовали два сына: Дарион и Визарион. Визарион, сентиментально занятый душой и литературой, и Дарион, не занятый, как кажется, ничем, немедленно вернули в имении старые порядки. Что и стало причиной конфликта городских властей с дворянством. Особенно возмущены были альраны, которых собирались использовать без пяти минут в рабской каббале.

На этой почве наблюдались волнения. На этой почве был хмур Брайен. И на ней же он поссорился с молодыми лордами и теперь бродил по городу с кислым выражением лица.

Он успел полюбить Росентаун.
Ему не хотелось его смерти.