До того, как исчезнуть с карт, Бал-Кифар был обособленным городом, раскинувшемся на побережье. Отрезанный знойной пустыней, город не занимался торговлей и не шел на внешние контакты с остальным населением Иш-Калафа, утвердившись как закрытая община. Не смотря на засушливый климат и дефицит плодородной земли, близость к океану обеспечивала городу стабильное пропитание. В каждой семье был свой рыбак и, по праву, в границах города это считалось благородным ремеслом. С виду город более напоминал очень разросшуюся вдоль береговой линии, деревню. Скромные дома из распространенного песчаника, шатры из шкур и ткани для тех, кто не отличался зажиточностью. Ни храмов, отделанных золотом, ни архитектуры, присущей другим городам Иш-Калафа.
   Немногие путешественники, которым довелось пробраться через раскаленную пустыню, по заслугам называли Бал-Кифар «городом скелетов» и отмечали замкнутость местного населения. Кифарцы были очень суеверным народом и трепетно почитали своего лже-бога Фейдэ. Будучи слепы в своей вере, они жили по заветам Фейдэ, веруя что от его длани создано все мирское в простоте своей. Фейдэ завещал им жить в скромности и обещал свои дары за честный труд. Любая роскошь, праздность и колдовство Кифарцами считалась порождением демона Нира и сулило лишь несчастья. Вся Нирова Скверна еще по незапамятным обычаям очищалась морем – «Нирово железо» под мантры сбрасывалось в океан, а владеющие им выбрасывались в дали от берега во власть волн. Ведьм и колдунов ждала участь более страшная. Пойманных на ворожбе публично истязали и только когда смерть начинала маячить над жертвой, ее с ночи приковывали на отмели, отдавая во власть Фейдэ и приливу. Уже десять лет прошло, как Бал-Кифар опустел и превратился в руины, но волны океана по сей день омывают белесые скелеты, прикованные к множеству столбов, а прилив выбрасывает на песок золото и каменья.
   Увы, но даже странники, случайно или намеренно забредшие в город не избегали местных обычаев и не завидна была участь тех, кто опрометчиво предложил расплатиться золотом за кусок рыбы, вместо привычного бартера. Хотя немногим получилось не только избежать религиозных гонений со стороны Кифарцев, но и даже занять свое место среди них. Так и было со странницей, которую одним знойным днем обнаружили у ворот города. Она напоминала обычную голодранку, наготу которой скрывала лишь потрепанная раскаленными ветрами шаль. Путница получила пищу и приют, хотя многие относились к ней с подозрениям, ощущая в ней что-то чуждое для себя. Шли месяцы, но путница так и не покидала Бал-Кифар. Она перенимала местные обычаи и, со временем, наравне со всеми посвящала свою жизнь Фейдэ. К тому времени уже мало кого интересовало, кем она была в прошлом. Она стала им сестрой. Так бы и продолжалось, если бы город не охватила лихорадка. Болезнь пронеслась по городу, кося всех без разбору. В тот год улицы города опустели – горожане попросту боялись покидать свои дома. Бездействие, подстегиваемое животным страхом, постепенно убивало общину. Многие предпочитали тихую смерть от голода в своих домах, моля Фейдэ о спасении, чем принести хворь в свою семью.
   В то время многие получили помощь от странницы, которая знахарством пыталась помочь горожанам, ставя на ноги даже самых безнадежных, кто в своих лачугах истекал потом в бреду на грани жизни и смерти. Некоторые ее боготворили, другие же наоборот, отстранялись и искали подвох. Было вопросом времени, когда эпидемия сойдет на нет. И как только Кифарцы утратили свой страх и вернулись к привычному образу жизни – начали расползаться слухи. Много влиятельных семей открыто обвиняли странницу в связях с Ниром. Очень быстро странница перестала быть мессией, спасшей город от хвори и была наречена ведьмой. Многие были против такого решения, но странницу постигла та же участь, что и многих до нее. Когда ее обезображенное тело волокли к берегу, она кричала. Но не от боли. Безгубый рот странницы хрипло выкрикивал проклятия, разносившееся, казалось, по всему Бал-Кафиру. Но горожане не обращали на это внимания. Всю ночь были слышны истошные выкрики с берега, пока их не утопил прилив.
   Первое отродье Нира появилось на свет всего спустя несколько месяцев, после казни странницы. Ребенок был изнеможден, мертвенно бледен. Голову его венчали уродливые рога, а в алых глазах горело пламя. Дети, подобно этой насмешке над Фейдэ, рождались в каждой второй семье, а затем и вовсе постоянно. Охваченные страхом, Кифарцы массово отдавали этих чад на съедение океану. Но все думали об одном – о гневе Фейдэ. Некоторые старались жить, как прежде, другие в панике покидали город, третьи же с большим усердием молили своего бога о благосклонности.
   Рождение очередного отродья в одной из альранских семей осталось без внимания. Почти каждый день можно было увидеть, как мать сбрасывает своего младенца в пучину с утеса. Некоторые делали это с печатью ненависти на своем лице, другие же оплакивали свое оскверненное дитя. Но мать той, которая даст сама себе имя Элеанор, так и не появилась на утесе. Дав жизнь своему ребенку – она потеряла свою. Вместе с собой Элеанор привнесла в мир вонь разлагающейся плоти своей матери, которая чудом дожила до момента ее рождения. Убитый горем отец много раз приходил с веретеном пеленок к обрыву над океаном, но всякий раз сентиментальность не давала ему решиться на это. Даже не смотря на все то уродство, Элеанор напоминала ему покойную жену. Всякий раз смотря на нее, он начинал сомневаться в своей вере. Если Фэйдэ действительно их благословил, то как он мог допустить, что бы подобное случилось с ним и с его семьей, которая всю жизнь посвятила во служение ему?
   До самого последнего дня Бал-Кифара, существование Элеанор было тайной для всех, кроме ее отца. Не видя дневного света, она таилась в подвале одного из домов на цепи, подобно собаке. Единственным ее гостем был ее отец, каждый день приносивший ей несколько кусков хлеба и кувшин с водой. Он редко разговаривал с ней, хотя и по долгу, рассказывая каков мир снаружи, пытаясь объяснить какого цвета море и солнце. В основном безмолвно смотрел, как она жадно вгрызается в кусок хлеба и тихо плакал. Так протекали долгие годы, в окружении глухих стен и темноты.
   Со временем эти короткие минуты близости отца и дочери становились все более редкими. Элеанор замечала, что, некогда статный, альран осунулся. Движения его были вялыми, несвязными, будто в охмелении. Раз в несколько дней он молча оставлял ей несколько краюх хлеба, запас воды и вновь пропадал, оставляя ее в одиночестве. Трудно сказать, как долго это продолжалось, но малышка Элли уже перестала быть девочкой в тот момент, когда отец посетил ее последний раз, вместе с едой оставив и старый потертый ключ от кандалов, удерживающих ее столькие годы.
   Она уже не сможет испытать тот трепет и страх, когда покинув свое заточение, впервые увидела солнечный свет. Но запах, которым ее встретила свобода, отпечатался у нее в памяти навсегда. Запах смерти. Солоноватый запах океана, перебивался кисловато-тошнотворным запахом тлена, заносившимся через окна с улицы. Ветер не доносил ни звука с пустынной улицы. Бал-Кифар умирал. Отец Элли лежал мордой вниз посреди комнаты, не дойдя пары метров до своей кровати. Только сейчас, в свете дня, она смогла различить, что его тело было истощено и напоминало скелет обтянутой кожей, испещренной гноящимися нарывами. Только те, кто успел сбежать и затеряться в песках, смогли избежать страшной участи, постигшей город костей, те же, кто осмелился остаться, или просто был не в силах уйти, остались гниющими телами в своих домах, на радость чайкам и воронам.
   Оставшись одна в безлюдном городе на краю пустыни, Элеанор, абсолютно ничего не знающей об окружающем мире, приходилось буквально выживать. Что бы выжить, ей приходилось делать всякое. Вкус тухлого мяса уже не казался таким отвратительным, из высушенных палящим солнцем деревяшек можно было без труда добыть огонь, да и океан был богат на свои дары. Но город страшил Элли. Одинокие улицы пустого города сводили ее с ума, насылали видения и животный ужас, заставляя ее каждую ночь запираться в своем родном подземелье, выбираясь из него только с первыми лучами солнца. В свете же дня можно было услышать внезапный звонкий смех, долгие монологи, адресованные пустоте. Город продолжал чахнуть. Сначала исчезли птицы, которых раньше было не счесть на побережье, даже пустынные растения, привыкшие к зною и засухе чахли и превращались в выжженную солнцем солому. Еще год и даже океан отвернулся от города, лишь изредка выбрасывая на берег дохлую рыбину. Теперь же Бал-Кифар медленно поглощала пустыня, не оставляя единственному жителю этого могильника иного выбора, кроме как уйти.

Имя бога-покровителя или отношение к религии в целом:
Мало что знает о богах, и сторонится этой темы. 
     
Мировоззрение, отношение к расам:
Chaotic-neutral.
Не страдает расизмом и ксенофобией. С одинаковой опаской и недоверием относится ко всем.

Бал-Кифарский мор – «кровь от крови вашей врагом живому будет». Так звучало проклятие странницы, которое преследует Элеанор по сей день. Все живое вокруг Элеанор начинает медленно умирать. Животные бегут от нее в страхе, посевы стремительно увядают. Люди и близкие к ним разумные расы, начинают страдать от болезней. Прогрессия эпидемии останавливается, если Элеанор покидает очаг заражения и заболевшие идут на поправку, если еще не был причинен непоправимый вред. В течении первой недели мор может вовсе не проявлять себя, давая небольшую передышку и начинает действовать только спустя неделю, если Элеанор остается на одном месте. Разве что простейшие организмы стремительно вымирают: исчезают насекомые, вянут растения, начинает хворать и бесноваться скот.  Со второй недели могут появиться первые зараженные. Чаще всего это единичные случаи заболеваний острыми респираторными инфекциями, которые легко купируются народными методами. Чем дольше Элли пребывает в населенном пункте, тем чаще болезнь настигает его населения. Уже со второй-третей недели можно заметить вспышки пневмонии и чахотки. Примерно через месяц проклятие навлекает пандемию тяжелой инфекции. Иногда симптомы напоминаю чуму, иногда оспу, иногда вовсе пораженные начинают гнить заживо. С большей силой мор действует при прикосновении к Ней. Частые тактильные контакты и непосредственная близость с девушкой значительно ускоряют действия мора. В редких случаях даже обычные объятия через пару часов оканчивались кожными инфекциями в месте контакта. Что бы избежать проблем, Элеанор не только приходится сторониться прямых контактов с кем либо, но и вовсе не задерживаться в одном месте дольше недели. В экстремальной ситуации, или при угрозе смерти проклятие начинает усиливается многократно. В этот момент между рогов Элли загорается зеленое пламя, а дыхание обрамляется зеленоватой дымкой. Прикосновение к девушке в таком состоянии моментально вызывает острое инфекционное поражение, чаще оставляя на месте контакта болезненные нарывы и язвы, реже - некроз. Данное состояние очень скоротечно и обычно не длиться дольше нескольких минут.
Мор имеет сугубо биологический эффект, посему любое традиционное лечение может пресечь его последствия. Наиболее эффективна целительная магия. Средства, дающие сопротивления болезням и вовсе могут свести эффект на "нет".

Устойчивость к токсинам – некогда пережитая «диета» закалила ее организм, сделав более устойчивой к органическим токсином, позволяя Элли без опаски питаться многими продуктами, которые для других являлись бы ядовитыми.

Кифарский диалект – всеобщий язык для нее не знаком, от чего изъясняться Элеанор может только на своем родном языке и даже тот не освоила в совершенстве во время редких диалогов с отцом.

Воровство и скрытность – жизнь в шкуре бродяги принуждает прибегать к нечестным способам разжиться едой или деньгами. Ей, конечно, очень далеко до мастеров своего дела, но этого достаточно, что бы не умереть от голода на улицах крупного города.

Навыки выживания – путь от одного города в другой, зачастую, занимает несколько дней, а потому без навыков, позволяющих пережить такое путешествие не обойтись никому.

Беды с башкой - с рождения страдает психическим недугом, совмещающим в себе признаки шизоаффективного расстройства и сенсорно-вегетативной невралгии четвертого типа.

Связь с Вами:
Пока ЛС. Кому нужно – дам дискорд.

Отредактировано Seth Jackal (2020-03-08 23:15:48)