Вечер. Самое продуктивное время, когда лучше всего взять грифель, заточить его и начать записывать события прошедшего дня или, может быть, вооружившись мерными весами попробовать создать экспериментальное снотворное. Когда у тебя проблемы со сном, снотворные априори станут твоим коньком, стоит только приложить к этому все свои знания, внимание и усилия.
- И, если бы я воспользовалась сонной травой в большей пропорции и лишь нотку лаванды… - Айраннон смешала добрую щепоть одной травы с мышиным чихом другой и принюхалась. Это она приняла от наставницы с опытом: определять на запах насколько сочетаемые вышли пропорции. Это получалось словно бы по наитию, хотя за этой видимой мистической способностью стояла тысяча и одна неудачная попытка.
Лавка ведьмы представляла собой небольшое помещение: метров пять в ширину, метров семь в глубину да два в высоту, но эти «голые» габариты съедались мебелью. Так, примерно на полпути от входа до дальней стены стояло некое подобие стойки, за которой Айраннон по своему вечернему обыкновению и восседала на трехногом табурете и проводила свои опыты. Стойка, как и обильно развешенные по стенам и расставленные вдоль них стеллажи, была завалена колбами, мешочками, баночками и шкатулками. Какие-то источали яркий аромат, какие-то почти не пахли, но все вместе создавало удивительную смесь запахов, от которой с непривычки могла заболеть голова. К сужавшим размер помещения полкам стоит добавить и сложенные перед стойкой мешки, в которых была земля, свисавшие с потолка метелки сушеных стеблей, пучки выдубленных шкурок, нитки с животными косточками и прочие странные вещи. С первого взгляда создавалось впечатление, что здесь царит хаос и полная неразбериха, но потом становились заметы вытертые подписи на полках, ярлычки на склянках… здесь был порядок. Такой, который удовлетворял потребностям Айраннон, но не был понятен никому, кроме нее. И ее это устраивало: меньше желающих среди посетителей самовольно копаться на полках. Добавить к этому полумрак, разбавляемый мерцанием свечей и удивительным образом выживающие в такой духоте и темноте живые растения у небольшого окна сбоку от двери… так оно и выглядело.
Вечер был холодный, ведьма чувствовала, как по полу тянет из-под двери легкий сквознячок. И, хотя ее магия поддерживала в помещении тепло, так сказать, страхуя прекрасную прокладку стен и нагретый бок печи, выходящий из кухни по правую руку от стойки, она все равно куталась в старую шаль и зябко подбирала ноги. Хотелось поскорее закончить с делами, выпить снотворное и отправиться отдыхать.
И именно в тот момент, когда Айраннон собиралась встать и запереть дверь, в нее постучали, нажали на ручку, и морозный воздух ворвался в комнату быстрее, чем вошел посетитель. Подвешенные косточки застучали друг о друга, словно глиняные черепки: с глухим звуком.
- Тихой ночи, проходите скорее, - ведьма соскочила с табурета и, огибая стойку, вышла навстречу посетителю. Больше всего она боялась, что ветер выморозит ее любимое, с трудом пророщенное и взлелеянное растение из диковинного южного плода.

Еще и дверь не закрылась, а ведьма уже почувствовала, как на сердце потеплело. Хотя гость ее и был странным (если не устрашающим), но их связывало слишком много лет, встреч и, чего уж тут, детских жалоб на тираншу-наставницу. Терпеливо, между прочим, выслушанных. Айраннон широко улыбнулась, замирая на полпути к посетителю и наблюдая за тем, сколь много труда ему составляет не запутаться во всех ее сушеных пучках и развернуться в этом небольшом помещении. Как-то, когда переезжала, она не думала о том, что у нее будут столь крупные визитеры.
- Кажется, это была гнев-трава, - вполголоса отметила разбитую склянку женщина и вздохнула. Ясное дело, у всех ее склянок были те названия, которые были привычны ей, хотя у этих растений были и общеупотребимые имена. Беда только в том, что, когда в голове роятся тридцать названий одного цветка, проще всего выхватить то самое, которое легче запоминается.
- А уж я как рада! – Она улыбалась открыто и добродушно, как улыбаются старому другу. – Я бы сказала, что ты нисколько не изменился, но это было бы неправдой. Кажется, будто бы у тебя трещинкой в черепе больше, - она приняла шкатулку, с любопытством гадая, что на сей раз ей перепало. Это было очень старое, но весьма любимое занятие: сперва угадывать, а потом – определять. Самое интересное было, конечно, устанавливать бывшего хозяина косточек, черепков, органов.
На улице была какая-то возня. Не сказать, что редкое явление для Рекна, но и назвать его обычным было трудно. Айраннон выглянула из-за фигуры Зешата, словно пытаясь прямо так, через стекло, сглазить любопытствующего прохожего и от всей души пожелать ему мозоли на обеих пятках разом. Но, по счастью, люди отправились дальше, своей дорогой.
- Ах, да, прости, - ведьма несколько стушевалась и резво метнулась обратно, на свой любимый табурет. Заветную коробочку она быстро припрятала, вместе с тетрадью со столешницы, в ящик. – Значит, говоришь, усиливающее… ну, того, что делала она, у меня сейчас точно нет, - в этом «она» было столько пиетета, сколько Айраннон за всю жизнь наставницы ей не выразила, - но есть несколько сушеных трав и цветов, из которых я могу быстренько собрать что-то подходящее. Относительно быстро.
Ведьма на секунду задумалась, насколько то, что она может предложить, могло бы сравниться с тем, что делала ее наставница. Без излишней скромности она заключила, что ее задумка должна быть даже в чем-то эффективнее. Однако, работа требовала времени. И женщина не была уверена в том, что у нее еще остались правильно высушенные цветы в достаточном количестве для исполнения задумки. Выходило, что ей могло потребоваться от получаса до нескольких часов. И это, если прибегать к помощи магии во время замачивания, варки и сушки ингредиентов, что Айраннон не любила. С магией ей казалось гораздо легче упустить нужный момент и переварить или пересушить травы к чертям собачьим.
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть и нахмуриться. Взгляд пробежался от двери к Зешату и обратно. Она прикидывала, насколько эти два события связаны.
- Скажи, пожалуйста, эти люди… - еще более настойчивый стук вызвал у нее волну раздражения. – Дайте одеться, чертовы …! – Она рявкнула так, что, кажется, с той стороны двери на всякий случай отступили на шаг назад. В выражениях, примерно представляя публику за дверью, ведьма не скупилась. – Они с тобой связаны или нет?
Айраннон прикидывала, на что ей нужно рассчитывать.

По интонации она поняла, что ее пытаются успокоить. Но в мире тех, кто знал Айраннон достаточно хорошо, было несколько вещей, наступление которых было не остановить. Это: смена сезонов, стихийное бедствие, новые налоги при обнищавшей казне и разозленная, подточенная бессонницей и пытающимися представлять угрозу людьми, Айраннон. Возможно, Зешату и удалась бы его задумка, если бы он договорил и если бы ведьма осталась в детско-радостном настроении. Но эти два «если» не встретились.
- Я не собираюсь открывать, - в голосе была смесь раздражения и презрительного отношения, но взгляд женщины буравил дверь, так что было очевидно, кому предназначались все эти эмоции.
Смотреть на Зешата, чтобы понять его эмоции – это примерно как угадывать то, что он принес в шкатулке. Но по вздоху, по выставленной руке и по улыбке в голосе (а в подобной ситуации это было не просто так хорошее настроение) Айраннон поняла, что ее гость по крайней мере почти уверен в том, что знает, кто рвется в лавку. И чутье подсказывало ей, что никакая это не стража. Не говоря уж о том, что тех, кто сегодня в их районе дежурил, женщина знала.
- …, моя дверь! – Выругалась и зашипела, как капля воды в нагретом масле. Эти петли стоили больших денег, были не просто приличными – очень хорошими. Не говоря уже о том, что холодный ветер, влетевший в комнату, с каждым мгновением снижал шансы на выживание холеных растений Айраннон. Это был еще уголек в горне. Она поднялась и окинула взглядом гостей: совершенно незнакомые лица, форма вкривь и вкось, какая-то бумазея… Ее гнев раскалился почти добела. И тут надо же было ему открыть рот!.. – Я что?! – Это не был крик или истерическое вскрикивание. Но звучало так, что холодел затылок. Она задохнулась от гнева и, кажется, даже покачнулась, так как кровь бросилась в голову, щеки зажглись, а руки похолодели.
Ведьма вдохнула, выдохнула в попытке унять подскочивший пульс и внутреннюю дрожь. Гнев стремительно перерастал в ненависть. И, когда Зешат сказал свое веское: «Ложь», - она взорвалась.
- Да уж, конечно, раздери вас… - многозначительный взгляд на гостя. – Брехня собачья! Только шагните через порог – клянусь, если кто выживет, рад тому не будет.
Кое-что Айраннон удавалось очень неплохо. Она могла сглазить, а если по-научному – так обратиться к магии изменений. И, судя по тому, что стоящие позади «стражи» отступили на шажок назад, они слышали об этой особенности ведьмы. Ну или они на двоих с Зешатом являли собой настолько устрашающее зрелище. Скорее, конечно, Зешат.
- Хотите добавить сопротивление к своим грехам?.. – прозвучало, конечно, из уст этого мужичонки неубедительно. Сиротки и то бойчее предлагали сбегать куда или туфли начистить за пару медяков.
Женщина вышла из-за стойки. Каждый шаг был тяжелым, а по волосам скользнули искры. Почти неосознанная магическая шалость.
- За каждую склянку сдеру три шкуры, — и это была не фигура речи. Айраннон остановилась на полшага позади Зешата и впилась взглядом в стоящего на пороге человека.
Больше слов у нее не было. Только жажда пригвоздить того, кто вынес ее дверь, к столу в подвале. Выпотрошить, выварить кости и перетереть их в муку, а черепушку поставить на полку.

Конечно, людям было страшно. Еще бы – не было. Айраннон не любила прямо пугать людей. Ей нравилось вызывать опасение, легкий испуг, удивление… но сейчас она хотела увидеть панику. Хотела почувствовать, как вся эта толпа волнуется, трепещет, пятится, натыкаясь спинами на руки позади стоящих. Она хотела также увидеть их в виде либо не целом, либо не живом. И еще она хотела после этого отправиться спать. Мозг щемило в черепе, а в глазах темнело на периферии, зато фокус на людях делался все четче. Пальцы ведьмы впились в ладони ногтями, сердце билось как птица. И никакие вилы, никакое оружие ее испугать сейчас не могли.
И тут, конечно, вошел человек, который считался по всей видимости у толпы если не лидером, то явно был ею уважаем. Судя по одеянию – церковник. Ох, какие и без того не слишком теплые чувства питала Айраннон к воинствующим служителям церкви!.. Она скривилась. В этой гримасе было все: и раздражение, и неуважение, и бесконечное, сильное, страстное желание оторвать ему голову. Может быть, даже, зубами. Челюсти ведьмы сжались. Иногда, когда она, например, бесилась, на нее накатывало желание укусить другого. И тем не менее, женщина сдержала свои эмоции и решила позволить этому гостю говорить. Но, как выяснилось, существенного ему сказать было вообще нечего.
- Я что?.. – Айраннон расхохоталась. Отравление? Интересно, чем? Слабительным? Любовные зелья? Она в жизни не занималась приворотами, потому что считала это делом неблагодарным и нечестным. Химера?!. Она создала – его?! Женщина смеялась. Того, кого помнила с детства. Суть которого не могла понять до сих пор до конца. Она. – Ну да, ну да. Конечно. Только он не ручной. Он дикий. Но вам не составит труда заставить его слушаться, с вашим-то… навыком убеждения.
Она презрительно фыркнула. Свечи моргнули и пламя вытянулось вверх, игнорируя движение воздуха в комнате, которое тоже как-то необоснованно ожило.
- Я не собираюсь никуда идти. Мне неясны выдвигаемые обвинения. Вы и вся эта… - Айраннон широко махнула рукой. Она выпрямилась на этом жесте, гордо подняла голову и всем своим видом явила готовность перегрызть глотку следующему вошедшему в ее дом зубами. Зубы она тоже продемонстрировала в оскале, который нельзя было назвать улыбкой даже при всем желании. Но договорить подобранное веское словцо она не успела. «Это что еще за магия?!» - ведьма с трудом удержала изумление, когда от удара трости комната озарилась вспышкой. Но не это было самое удивительное. При должном старании Айраннон могла бы и сама такое выдать. Ее поразило, как плоть Зешата (то, что было у него плотью) расступилась, оголив кость. «Магия выбила магию?» - это происшествие озадачило ее и поубавило было гнев. Природное любопытство подняло голову…
Она пропустила удар. Его нельзя было назвать сильным, но неприятным, а уж учитывая, что он был сдобрен, пусть и легким, но магическим зарядом… Ведьма отшатнулась, ощутив, как от плеча по правой руке скользнуло болезненное онемение и превратилось в неприятную ломоту. Зато любопытство мгновенно сошло на нет, а гнев вспыхнул с новой силой. Воздух пошел по кругу, свечки моргнули. Люди у дверного проема осмелели, один шагнул через порог.
Айраннон бросила взгляд на Зешата. У нее не было желания устраивать магический поединок с церковником, да и, признаться, со светлой магией ей тягаться было особенно нечем. В то же время она отлично знала, что ее старый знакомый – это кладезь сюрпризов и живучести. И уж лучше пусть будет бой только с одним магом, чем еще толпа неотесанных баранов будет топтаться в ее доме. Ведьма стремительно, по дуге, не теряя церковника из виду, скользнула к двери. По дороге она подхватила с полки ступку.
- Я сказала, не соваться через порог! – Вряд ли кто-то ожидал от ведьмы, что она вместо зрелищного заклинания вломит в челюсть бронзовой тяжелой ступкой. Но сделала она именно это и, за счет эффекта неожиданности, удар пришелся куда надо. Приложенной силы и размаха было достаточно, чтобы выступила кровь. Возможно, треснула или была сломана скула или челюсть. Зато эффект получился что надо: человек отшатнулся назад, за порог, и упал на стоявших позади. Айраннон выросла в дверном проеме и, словно бы, стала выше. – Следующего я убью. Мы пока не решили, хотим ли идти с вами.
Ни одного знакомого лица. Ведьма пыталась понять, что это за люди, откуда они взялись, но… она не видела их. Они не приходили к ней за лекарствами накануне, не были похожи на тех, кто приходил. Зато эти люди были напуганы и, кажется, пока не собирались идти дальше. Наверное, и-за ступки, которую Айраннон привычным хватом держала в руке. Эх, жалко было так, не по назначению, использовать любимый инструмент.
- Приходи завтра, я тебе челюсть по скидке вылечу, - она хищно оскалилась, заставив раненого сдать на руках товарищей назад. Шагнувший было справа к ведьме человек отшатнулся: ему вдруг перехватило дыхание, а в глаз скакнула искра с волос Айраннон. – И ты приходи.
Она откровенно насмехалась.

Ведьма спиной чувствовала в комнате борьбу между Зешатом и этим подозрительным священником. Но глаз с людей она не спускала ни на мгновение, хоть и не перешагивала порог. Пока что. Ее светлые глаза скакали от лица к лицу, лицо исказилось в звериной улыбке. Похоже, что для людей это было зрелищем весьма ругающим. Но кроме ведьмы, они видели то, что творилось за ее спиной. И понимали, что все их надежды, вся их моральная сила и готовность сражаться сейчас оказалась в захвате «химеры» (Айраннон до сих пор внутренне смеялась от абсурдности этого предположения) вместе с церковником. Толпа дрожала, безмолвствовала, а человек жался к человеку. И все же чувствовалось, что они ока еще готовы, из страха или героизма, вдруг броситься на ведьму.
Позади раздался грохот. Женщина содрогнулась от этого звука, от стука об пол баночек, звонких ударов раскалывающихся керамических бутылочек и стеклянных пузырьков. Она не смогла унять свое беспокойство и обернулась было, чтобы оценить ущерб. Слишком много сил и времени было ею вложено во все эти мелочи и склянки. Естественно, хотя и было видно, что Зешат побеждает, Айраннон пришла в еще большую ярость, к которой примешалось на сей раз отчаянье. Травы смешались с осколками, перемешались между собой, и из этого хаоса вряд ли было возможно что-то спасти. И, разумеется, стоило ведьме прервать зрительный контакт с толпой, один из мужчин, стоявших рядом, сделал опрометчивый шаг вперед. «Неужели жизнь не учит ничему?!» - Айраннон краем глаза заметила это движение, но поздно. Человек успел подойти слишком близко и ухватить руку со ступкой за запястье. Следующий финт, пожалуй, был еще более неожиданным, чем импровизированное ударно-дробящее оружие ведьмы: она метнулась навстречу сопернику и, ухватив свободной рукой его голову, боднула лбом в нос. А потом – за нос же и укусила. Со всей своей силой. Чувство рвущейся кожи, ощущение, как зубы скользнули по кости, хруст хряща, вкус крови… это было нечто сумасшедшее. Но ей понравилось.
Позади раздался вскрик. Мужчина, оказавшийся жертвой зубов Айраннон, тоже вскрикнул и, выпустив ее руку, отшатнулся. Толпа отшатнулась тоже. Ведьма снова выпрямилась в дверях, думая о том, сплюнуть ли ошметок носа или нет. Люди шарахнулись еще дальше, прихватывая с собой раненых, а после и вовсе обратились в неконтролируемое бегство. В ушах у ведьмы шумела кровь, а в глазах начало снова темнеть. К горлу подкатывала дурнота, но не от вкуса крови и ощущения во рту носа, а от зашкаливающего желания переломать хребты и кости. И только когда над головой раздался голос Зешата, Айраннон поняла, что люди, в общем-то, ретировались. С чувством она выплюнула кусок носа и вытерла губы, только размазав кровь еще больше. «Ты просто красотка. Не женщина – мечта», - она скривилась и попыталась унять дрожь.
- Оно еще живое? – Ведьма деловито обернулась и красноречиво уставилась на священника. Затем, не говоря больше ни слова, обошла старого друга и вошла в комнату. Сострадания к мучающемуся болью человеку она не испытывала от слова «сдохни». Айраннон с пустым и холодным видом замерла подле лежащего и ругающегося церковника и принялась рассматривать его с явным желанием воплотить в жизнь недавнюю цель и выставить черепушку на полку в подвале.
- Ась?.. – она оторвалась от созерцания человека, посмотрела на Зешата. Взгляд цеплялся за разбитые полки, опрокинутый стеллаж… - У меня есть подвал. Вон та дверь за стойкой. За ней направо – лестница вниз. Я хочу его голову.
Айраннон полагала, что Зешат, на правах старого друга, прекрасно понял, что это не фигура речи.

Можно сказать, что в голове был туман, как от хорошего старого вина. Ведра такого вина. Айраннон любила это состояние опьянения: после него всегда хорошо засыпалось. Но был и минус: она совершенно потерялась, впав в какое-то подобие прострации. Так, ведьма понимала, что Зешат возится с дверью. Это было вполне закономерно: мало ли кто заинтересуется произошедшим в лавке бардаком и… «Интересно, а нос утром будет на дороге?» - женщина на секунду представила какого-нибудь прохожего, который такое обнаружит у двери колдовской лавки. Но потом она прогнала эту мысль. В городе были собаки, полуголодные и быстрые: наверняка до утра кусок мяса не долежит.
- Я… я в порядке… - кажется, дистанция между вопросом и ответом была такой, что Зешат уже небось и позабыл, что спрашивал. Нет, в жизни Айраннон бывали разные ситуации. Далеко не все кости из ее подвальной коллекции были от покойников, покинувших мир без ее участия. Но ей никогда не доводилось даже предполагать, что нечто подобное произойдет в ее доме. Дом – это почти святое место. Это храм ведьмы, хранящий ее сокровища…
Она окинула снова помещение. Лежащий и притихший уже священник расценивался ею как труп. Мысленно полочка под его череп была очищена. Бардак удручал. Зешат уже как раз возился с лежавшим потенциальным покойником. Ведьма наблюдала за тем, как ее старый друг взвалил церковника на плечо и понес в подвал. «Я сейчас догоню», - Айраннон мысленно ответила на взгляд зверя через плечо, забыв, что для общения есть голос. Ее взгляд вернулся к разбитым склянкам. В уме побежали цифры, которые складывались и осложнялись разными факторами: она прикидывала стоимость урона. Через полминуты женщина пошла за Зешатом. Проходя мимо стойки, она поставила окровавленную ступку на столешницу. В подвал она спустилась в кромешной темноте, прекрасно зная каждую ступеньку. Хлопок, и свечи, стоящие повсеместно на полках, вспыхнули и замерцали.
- Ну, что наш дорогой гость говорит? – меланхоличное состояние осталось наверху: в подвале оказалась та самая Айраннон, которая отгрызла человеку нос. Все еще в крови, хлесткая, как ивовый прут. И вот ровно в это время церковник и начал свои душещипательные речи, адресовав их Зешату. Как это было недальновидно! Женщина прекрасно знала, что простые человеческие категории и ценности ее старому другу были чужды. А вот ведьме… она не относилась к числу таких представительниц слабого пола, которых от детей воротило, напротив. И, возможно, дело в том, что отца она не знала, а мать ее продала… но гипотетическая сиротка заставила ее дрогнуть.
Айраннон подошла к ним, ее взгляд впился в лицо священника. До сих пор ее потрясывало от произошедшего, а гнев то и дело поднимался в груди. И все же, она постаралась взять себя в руки и, не выдавая своего микроскопического сочувствия, проронила:
- Помнится, только что ВЫ грозили нам расправой, - ведьма сощурилась, губы растянулись в улыбке-оскале. – Меня оклеветали, на моего друга напали. На меня, в общем-то, тоже. И теперь… а как же последствия? Или боги обещают избавление от них? Это кто такой бог – я бы пересмотрела свои религиозные взгляды.
Женщина рассмеялась. Вышло зло, нервно и устало. Ей не нравилось ощущать сомнения. Она никогда не думала о том, что у каких-то из бывших обладателей черепов, хранящихся в ее подвале, были семьи или те, кто будет по ним страдать. А вот сейчас священник надавил на больную мозоль, чем вызвал очередную порцию эмоций: сострадание, да, но и раздражение. Никому не нравится, когда топчутся по его мозолям, особенно – душевным.
Айраннон подняла глаза на Зешата.
- Прежде, чем он дух испустит, могу я поинтересоваться, что все-таки произошло? А то, может быть, я и впрямь кого-то отравила средством для потенции. Выпил слишком много – кровь вдарила в мозг, он и умер, - женщина криво усмехнулась. Она помнила, что ее друг не так давно весьма уклончиво отрицал связь с толпой. И в то же время ведьма также помнила, что почувствовала, что он что-то да знает о них. О причине их визита, по крайней мере.

«Охота на ведьм? Как примитивно…» - Айраннон поморщилась, выслушав слова Зешата. Оснований не доверять ему сейчас у нее не было: этот церковник явно не был преисполнен дружеских намерений, да и разогнанная толпа не внушала надежд на справедливые обвинения, суд и торжество невинности. И все же, гнев у ведьмы поутих. То ли виной всему был жалкий вид мужчины на полу, который задыхался под лапами Зешата, то ли его упоминание о ребенке… любая ведьма – явление стихийное, как полагала ее наставница. Именно потому, что она женщина. И поэтому она и страшна, и прекрасна. Мудрая была женщина.
- Ваше изумление, дорогой гость, неуместно. Вы просто не представляете, на что мой друг способен, - Айраннон присела. Она наблюдала за лицом страдающего человека и искала в себе готовность на какое-то решение. Жить или умереть? Но готовности не наскребалось и на чайную ложку.
Ее светлые глаза вскинулись на окровавленный череп. Бледность кости и алые следы от языка – это было красиво. Ведьма даже несколько странно улыбнулась этому зрелищу. «Однако, он не врет. Вряд ли он врет, точнее говоря. Либо у него железная выдержка и несокрушимая воля», - Айраннон вздохнула и опустилась на колени, чтобы не затекали ноги. В ее мыслях проносились различные составы, которые могли развязать язык даже самому выносливому и молчаливому шпиону, но составляющие большинства из них хранились наверху, где царил бардак… как это невовремя!
- Ась?.. – слова Зешата, упоминание ее, вырвали Айраннон из ее размышлений. От предложения погадать по костям у ведьмы возникла на лице мечтательная и в меру маниакальная улыбка: - Я больше по внутренностям, ну ты знаешь… сейчас, только свои косточки гадальные достану – и можем приступить к рассматриванию выяснения правды посмертно.
И все же, она не поднялась и не отправилась за своими инструментами. Айраннон слушала священника внимательно, взвешивая его слова и оценивая на правдивость. И женщина приходила к выводу, что говорил он если не всю правду, то приличную ее часть. А, значит, действительно был риск повторения попытки захвата, и не факт, что тогда рядом будет Зешат. А даже если будет? Она сегодня уже видела, как магия церковника совершила невероятное: повредила ее друга. Существенно повредила. Что, если следующий охотник на ведьм будет сильнее и вовсе одолеет зверя?..
Зешат обратился к ней напрямую. Возможно, ведьме показалось, но звучал зверь как-то… неопределенно. Ей казалось, что он сам сомневается, возможно, не вполне это осознавая. И, скорее всего так же неосознанно, но пытался найти в ней, Айраннон, последнее слово и решение. Забавно, что у нее его тоже не было: шаг в одну сторону или другую предлагал сомнительные перспективы. Одна другой неопределеннее. В конце концов, она заговорила, обращаясь к церковнику:
- Послушай, твои доводы звучат очень убедительно, мне прямо даже захотелось оставить тебя в живых. На какое-то время. Которое ты проживешь, пока у тебя будет вскрыто брюхо и внутренности вывалены наружу, - не обещающий ничего хорошего взгляд ведьмы бегал по человеку с головы до ног и обратно. Словно она оценивала куриную тушку на рынке. Айраннон коснулась его кисти – пыталась уловить дрожь, холод или еще какие-то признаки нервов. «Похоже, он и впрямь держит себя великолепно…», - ведьма хмыкнула. Ей пришла на память трава, которая развязывала язык, но при этом отличалась потрясающим набором побочных явлений. Кажется, небольшое количество у нее было и хранилось как раз здесь, в подвале. Как раз из-за побочки. – Как ты относишься к слепоте, потере памяти, нервному тику, рвоте, смерти от остановки сердца…? – Айраннон припоминала, что еще она читала или наблюдала касательно этого цветочка. По ее скромному мнению, действие его было примерно таково, что вызывало предсмертный бред, основанный на недавних воспоминаниях. Смерть, правда, наступала не всегда, но довольно часто. А из бреда при должном навыке можно было вычленить очень полезную информацию. «В крайнем случае, можно и по желудку погадать, действительно. Или тряхнуть стариной и какими запрещенными знаниями и обратиться к костям…», - ведьма посмотрела на Зешата. - У меня есть прекрасная трава. Скорее всего, он все равно умрет, но с нами информацией поделится. Думаю, давай повременим откусывать ему голову, ладно?
Айраннон устало улыбнулась другу: тепло и почти ласково. За свой непродолжительный век она заметила, что ему, хотя внешне это было незаметно, были свойственны изменения. И сомнение: кусать или нет – были ярким тому подтверждением.

- Если скажешь, что это от возраста, сама на тебя кинусь, - Айраннон было стыдно, что ее уличили в мягкости, да еще и в такой ситуации. Выглядело так, словно ее только что упрекнули в слабоволии и неспособности оборвать чью-то жизнь. Да, Зешат не упрекал, и ведьма слышала это, но она упрекала сама себя, поэтому и отреагировала так остро.
Но, похоже, церковник на эту перепалку не обратил внимания и выдал ровно то, чего было достаточно, чтобы выстроить ряд предположений. Во-первых, у Башни повсюду уши-руки и прочие шпионские конечности, так что вряд ли они совсем не в курсе похищений, если они происходят давно. «Какая-то акция под руководством Башни?..» -  ведьма закусила губу и продолжила строить гипотезу. Нет, так грубо Баня вряд ли бы стала работать. Но что, если это все происходит с их попустительства? Значит, все равно есть связь… «Никогда не любила магов. И вот – пожалуйста. Права была наставница», - Айраннон мрачно усмехнулась и кивнула в такт словам Зешата. Ей тоже хватало, по крайней мере поначалу, этой информации. Но она все равно собиралась опробовать свою траву на священнике. Мало ли, что еще там таится, в этой очаровательной черепушке? Но все же ее друг поторопился давать свободу «гостю». Женщина почувствовала подвох за мгновение до того, как церковник ударил Зешата светлой магией. Никогда не было и вот – опять.
- …  тварь! – Айраннон слепо заслонилась от вспышки и атакующего ее человека. Она отступила назад, оступилась и рухнула назад, еще до того, как в нее прилетела склянка и сам собственно церковник. По всей видимости, он не ожидал такого заведомого падения ведьмы и запнулся о ее стопу. Склянка лопнула рядом с рукой Айраннон, и по подвалу разнесся тяжелый, всепроникающий запах бальзамических масел.
Церковник быстро оправился от провалившейся атаки и, понимая, что зверь его не может остановить, решил сперва добить более простую жертву. Несомненно, упавшая и вроде как опешившая женщина казалась не самым сложным соперником. Тем более, что Зешат уже заслонил дорогу на лестницу и, как правильно рассудил священник, лучше бороться за возможность покинуть подвал не боясь, что тебя со спины атакует взбешенная ведьма. Он сделал несколько быстрых шагов к Айраннон.
Надо сказать, что при всей правильности рассуждений, мужчина не взял в расчет простую вероятность того, что его соперница не показала всего, что могла. Айраннон вскрывала покойников, если таковые ей перепадали, в подвале. И здесь же были ее инструменты. Каждый из них она помнила настолько хорошо, что могла воспроизвести в памяти каждый изгиб рукояти. Да. Магия изменений была одним из ее коньков и включала в себя придание неким объектам несвойственных им функций. Скажем, заставить нож летать. Хорошая идея. Айраннон использовала магию интуитивно, не прибегая к регулярным заклинаниям, опираясь на тщательно созданный мысленный образ. Она прытко отползала вдоль стены от священника и представляла, представляла… губы ее непроизвольно шевелились.
Скорее всего, церковник или не придал значения бормотанию ведьмы, или в запале не заметил этого. Тоже опрометчиво. Уперевшись в стеллаж, женщина резво подскочила на ноги и выставила вперед руку. Вспышка светлой магии обожгла предплечье, но запах паленой ткани и обожженной кожи недолго радовал священника. Любимый нож, прошедший через такое число тел и знавший сопротивление кожи, мускулатуры, органов, кости – сверкнул в воздухе и впился в плоть недавнего пленника у основания шеи, между ключицей и лопаткой вниз. Лезвие вошло по рукоять. Айраннон почти ощутила рукой. Как ткани сопротивляются острому металлу. Ведьма толкнула священника здоровой рукой в грудь, и еще раз. Он еще был жив и пытался что-то сделать с засевшим в его теле оружием. «Как банально», - еще один толчок. Практически под челюсть Зешату.
- Сдохни наконец! – Ведьма шипела от боли и злости. Жалости, конечно, уже давно у нее не осталось ни на грамм.

Айраннон дышала тяжело. Магический ожог на руке словно разрастался, разносился кровью в пальцы, плечо… «Странно. Светлая магия всегда так действует?» – с одной стороны, ей было любопытно, ведь до сего дня ее таким видом магии не обжигали. Она отступила к стене, понимая, что все кончено. Голова еще была присоединена к телу, а ведьма уже знала, что сейчас львиный кусок плеча и шеи растворится в Зешате. Пожалуй, она крайне редко видела, как он ест. Это тоже было интересно.
– Сама бы его сожрала... – устало прошептала женщина, приваливаясь спиной к стеллажу. Рядом оказался череп, один из первых в ее коллекции. Череп разбойника с большой дороги. То еще было приключение!
Льющаяся под напором еще бьющегося сердца кровь радовала глаз и ум ничуть не хуже течения хорошего вина в бокал. Айраннон маниакально улыбнулась, пытаясь справиться с болью в руке и как-то залечить этот треклятый ожог. Но магия исцеления работала из рук вон плохо. «Видимо, я истощена и не могу собраться», – вполне логичное заключение.
– Неужели нельзя было просто поговорить? Я была готова дать этой сволочи волю. Выживи он, – она скривилась, наблюдая помутившимся зрением за Зешатом. Ей было откровенно плохо. Усталость, эмоциональное опустошение, физические травмы (бедро и ягодичная мышца тоже не были благодарны за внезапное падение на каменный пол) – все это доводило ее до состояния на грани истерического. Вдобавок, начала тупо ныть голова от переутомления и попыток вспомнить разные способы получения информации от покойника. Ворона никогда не работала так, как надо, когда это было важно.
Айраннон наблюдала за Зешатом. Ему досталось еще больше, чем ей, и от осознания этого ведьме стало еще и стыдно. Ей хотелось помочь ему чем-то, но соображала она пока что довольно плохо. Настолько плохо, что даже на подкатившуюся к ногам голову среагировала с запозданием.
– М… спасибо… – женщина присела и одной рукой повернула священника лицом к себе. На ее губах вновь вспыхнула странная улыбка, а в уме – тень воспоминания из дневника одной ее предшественницы, которая практиковала не вполне… моральные практики. Ведьма снова подняла глаза на своего старого друга. Всплывали различные составы зелий, которые усиливали магию, аккумулировали ее из мира вокруг и передавали выпившему их существу. Готовых таких у нее не было, но если бы несколько часов… Айраннон не сразу поняла, что Зешат к ней приблизился. Мечтательно-усталая улыбка стала чуть шире, а взгляд сфокусировался на звере. Ее начинало лихорадить. «Похоже, магия его весьма сильна», – ведьма поежилась. – Да, точно… у меня где-то была бутылка вина с Иш-Калафа, очень приличной выдержки. Я говорила? – Воспоминания и слова, которые еще не были сказаны, смешались в уме. – Ты выглядишь ужасно. Тебя надо подлатать. Веревка… да, где-то там, – взмах в сторону стены, где в том числе теснились ящики с алкоголем. – Тело в твоем распоряжении. Ешь. А у меня есть идея… – А затем, повинуясь с одной стороны сиюминутному порыву, а с другой – вспомненному обряду, Айраннон взяла голову священника в руки. Она крепко и плотно обхватила ее по бокам и приблизила к своему лицу. – А хорош… был бы.
Ведьма улыбнулась хищно и недобро, а затем… коснулась губами губ головы и долго, даже слишком долго, поцеловала. Вряд ли она живых так целовала, если быть честными. Вкус крови и смерти был подобен дурману. Айраннон устроила голову на коленях и, тяжело вздохнув, достала из волос заколку. Это было красивое медное украшение с двумя узко стоящими зубьями. Удивительно, что она не выпала из волос за время борьбы.
– Ну, приступим… – зажав голову между коленей, лицом к потолку, с небольшим наклоном к самой ведьме, Айраннон свела зубья заколки вместе и аккуратно надавила в область слезника правого глаза под углом от глазного яблока. Повредить глаз было бы досадно: он должен быть целым когда… – Надо же, я этого давно не делала, но, оказывается, некоторые вещи не забываются.
Глаз выскользнул из глазницы, но все еще удерживался мышцами, глазным нервом и натянувшимся веком. Ведьма сосредоточилась, и ей в ладонь скользнул еще один ее любимый нож: небольшой, с узким лезвием, как для фруктов. Она обвела им глазное яблоко, очень осторожно, чтобы освободить его от прикрепленных мышц и тканей. Это было довольно трудно, но все же глаз выскользнул и повис на одном нерве.
– Ну, Зешат, надеюсь, наш святоша не ходил недавно в бордель, а то я такого не выдержу, – она звонко, почти истерически рассмеялась и, обрезав нерв, взяла глаз в рот. Это было… не самое приятное ощущение. Скорее даже очень неприятное, особенно от понимания того, что во рту не яйцо или виноград. И все же… Ведьма начала жевать. Она закрыла глаза и попыталась собрать и направить магическую энергию так, чтобы реализовать тот самый старый ритуал: увидеть то, что видел мертвец. Нечто подобное практиковали, согласно легендам, всякие варварские племена: съесть сердце врага во имя храбрости или его мозг – ради ума… да и по сию пору были ритуальные трапезы, особенно у охотников, на которых было принято есть животных с целью получения тех или иных их свойств.
Айраннон с трудом проглотила месиво во рту и вздохнула. С ее губ сорвалось невнятное бормотание.

Видение оказалось ярким, но совершенно неконтролируемым. То ли дело было в том, что Айраннон не обладала достаточной практикой в этом деле (скорее всего в этом и крылась основная причина), или в том, что она смертельно устала и была измучена, но ведьма никак не могла направить возникшие под воздействием ее магии образы в нужное русло. В итоге магия показывала ей не то, что она хотела бы увидеть, а то, что хотел вспомнить святоша, что он, вероятно, и вспомнил перед мигом смерти. Съеденный глаз просто показывал картинку и такой же условной картинкой передавал эмоции. Будто бы сидеть эдаким червячком в мозгу и видеть, как крутятся шестеренки чужой личности. Странное ощущение: смотреть вроде бы своими глазами и чувствовать свои чувства, но при этом отчетливо ощущать границу своего и чужого видения и ощущения. "Какой милый мальчонка. Должно быть, будет опечален таким событием...", - Айраннон показалось, что она сочувствует увиденному пареньку, но - нет. Ее эмоции скорее были похожи на сарказм, черный и злой.
Следующий момент, похоже, имел отношение непосредственно к событиям этой ночи, однако треклятый святоша умудрился его откровенно запороть. Это ж надо - настолько этикет не уважать, что не смотреть на собеседника! Ведьма досадливо прорычала проклятье сквозь зубы, пытаясь как-то удержать проносящийся перед глазами момент чужой, утраченной жизни, но тщетно. Магия гнала во все лопатки. "Странно... кажется, будто он не особенно страстно желал учинить расправу над нами с Зешатом", - женщина пыталась как можно точнее определить отдаленные эмоции мужчины в момент подсмотренного диалога, но толку от этого не было. Прямо сказать, вообще увиденные моменты были настолько невнятными, что Айраннон испытала приступ горького разочарования в себе. Видение резко закончилось, но вместо ответов лишь породило новые вопросы.
- Ха?.. - женщина подняла глаза на Зешата. Видимо ее собственный разум, побывав под властью магии, на какое-то время утратил способность точно определять свое состояние, а потому ведьме вроде как стало менее больно и устало. Айраннон молчала, рассматривая то, как Зешат распластался (?) на своем, с позволения сказать, ужине. Зрелище было довольно жуткое, но любопытное. "Интересно, а если быть живым в такой момент - что почувствуешь?" - искра исследовательского интереса вспыхнула было, но стремительно угасла. Нет, она была слишком истощена, чтобы думать такие странные мысли. - Я... этот человек настолько неудобный, что даже его последние видения почти совершенно бесполезны.
Голова святоши все еще была у нее на коленях и окончательно портила густеющей кровью и без того пострадавшее платье. Ведьма снова обхватила ее по бокам, подняла на уровень своих глаз. "Может быть, я могла бы попытать удачу со вторым глазом", - пустая затея. Она уже прекрасно понимала, что сил в ней не осталось ни малой толики. Скорее от попытки сожрать второе глазное яблоко ее таки вывернет. Айраннон вздохнула, смачно плюнула в лицо отгрызенной головы и беспечно ее откинула. Череп надо будет обязательно выварить. Потом.
- Я хочу вина, настоя сон-травы, полыни и еще чего-нибудь, что меня гипотетически убьет при таком сочетании веществ, - она рассмеялась. Устало, истерично. Тупая боль в затылке возвращалась, как возвращалась боль в ногах, жжение ожога, а кроме них наступило ощущение звонкой внутренней пустоты. В которой что-то словно бы резонировало. - Как ты на счет моего плана отравиться?
И, не дожидаясь ответа от Зешата, ведьма поднялась, покачиваясь. Нетвердой походкой она прошла в дальний угол, где у шкафа устроились наваленные мешки. Айраннон пинком (это едва не стоило ей падения) отвалила один из мешков от нижней дверцы шкафа, приоткрыла ее и, сунув руку в образовавшуюся щель, наугад вытащила бутылку. Это было не то самое иш-калафское вино, но тоже сойдет. В любом случае, дурного пойла ведьма в свое доме не держала. Прижав к груди ценный груз, она двинулась к лестнице. Айраннон хотела подняться наверх, хотела упасть на тахту в своей комнате, осушить пару бокалов, в сухомятку сожрать пучок сон-травы и забыться. Может быть даже забыться навсегда, лишь бы избавиться от тошнотворного ощущения пустоты.

В комнате наверху было сухо, тепло и мрачно. Это была ее спальная, и, надо сказать, обставлена она была довольно скудно, по женским меркам. Была кровать - узкая, заваленная ворохом одеял, подушек и пледов. Она ютилась в углу, совершенно не по фен-шую направляя изножье в дверной проем, куда загланул белесый череп старого друга ведьмы. Слева от кровати, у другой стены, притулилась тахта, выполненная в характерном иш-калафском стиле. Эту вещицу Айраннон прихватила по чистой случайности и сразу ее полюбила за напоминание об удивительных историях из детства, почерпнутых в старых дневниках почивших предшественниц наставницы Вейг. Дальше, где было гипотетическое изножье тахты, у стены стоял платяной шкаф, а рядом - шкаф книжный. Был еще стол с парой стульев по левую руку от входа, да сундук у изножья кровати - и все. Никаких трюмо, зеркал, флаконов с духами и косметикой. Зато с полки книжного шкафа улыбчиво наблюдал за входом в комнату череп, по всей видимости - детский, заплывший воском свечи, что прикипела к его макушке. Пахло в комнате, как и внизу, терпкими травами и специями.
Айраннон полулежала на тахте, полуопустевшая бутылка из подвала стояла на полу возле. Впрочем, на случай острой необходимости, можно было заметить рядом с сундуком тусклый характерный блеск бутылочного стекла. Тем легче его было заметить, что глаза ведьмы то и дело обращались к нему в задумчивости.
- Не хочу золото, - она говорила так, словно ей было семь, и речь шла о зубах лисицы, которые у нее уже были в коллекции. Женщина тяжело вздохнула и приглашающе махнула рукой. Взгляд ее обратился к Зешату. - Сядь просто и возьми бутылку. Или стакан со стола - я тебе налью.
Вино притупило чувство опустошения. Теперь это было чувство плещущейся на дне бочки жидкости, и это было не так страшно и тоскливо, хотя во многом - уныло.
Ведьма проследила за тем, как ее гость, уже значительно вочеловечившийся, прошел и устроился там и так, как устроился. Было ясно, что мелочи, вроде выбитой двери, погрома в лавке и трупа в подвале ее сейчас совершенно не беспокоят. А вот странный звон в ушах...
- Рана? Странно. Не думала, что эта магия так жжется, - Айраннон осушила свой стакан, а потом потянулась и подхватила бутылку. Оставалось там на два стакана, полных на две трети. Глаза ее впились в череп, по которому, вопреки логике, ведьма научилась читать эмоции. - Тебе налить таки? Сам как? Он тебя еще пуще ударил, насколько помню.