Медовуха была скормски хороша.
Скользя по жилам, по сосудам, она разжигала тело великана, разгоняла его сердце и раскрепощала ум, взывая к инстинктам, которые Бьярки в обычной жизни с лёгкостью подавлял, но сейчас... а зачем?
В поместье никого нет.
Про Элизу он с непривычки просто позабыл.

К тому же, демоница умудрилась весь день никак не привлекать к себе внимание.
Гонэль и Этель уехали, и приедут как раз к первой оттепели, до которой остался если не день, то два, а Элиза... дел сегодня выдалось много, так что днём проведать крылатую девушку не вышло, а вечером... нашлось занятие поинтересней.
Где-то до первого глотка, а может и до второго, в голове на краю сознания мелькнула мысль, дескать «ну, не буду нарушать её покой...», но затем под лоб, прямо в мозг, вторглась звенящая пустота и сдвинула все мысли в сторону, как пьяница смахивает со стола всё нужное, что видит ненужным.
Впрочем, и сам Бьярки сейчас мог бы смахивать на знатного алкоголика. Северный барон таким не был.

Рагнар, сын Йоннланнов, он же наречённый Бьярки дланью своей матери, прекрасно осознавал происходящее.
Схватив со стены декоративный боевой топор, — настоящий воин ни в жизнь не согласится взять такой в руки, — мужчина играючи размахнулся, и с боевым кличем, больше напоминающим животный рёв, опустил острие на стол с оглушительным треском.
Щепки разлетелись в стороны, признавая превосходство Бьярки, а тот усмехнулся, вполне удовлетворённый эффектом.

Это был его стол, Скорм раздери!
Имеет право!

Пустотный звон жужжал в сердце, словно назойливая пчела или навозная муха, требуя новых разрушений, и Бьярки, всей душой желая угомонить смрадную тьму в груди, с лёгкостью отрубил толстенную ножку, ударил сверху, и ещё, ещё, снова, сверху, снизу, — по загривку потёк пот, и тогда Бьярки скинул одежду в сторону, обнажая торс, — новый звонкий удар, рёв, и пелена перед глазами отступает.
Пойдёт на дрова. Древесина тут хорошая — прогорать будет долго.
Глубоко вздохнув, Бьярки одной рукой закинул топор на плечо, а другой — утёр лоб, после чего выпил ещё медовухи и прислушался к себе.

Гудящий смрадный звон никуда не пропал.
Казалось, что если прислушаться к этой пустоте, то можно услышать как где-то там звучит «я буду с тобой всегда».
Отмахиваясь от назойливых образов, Бьярки допил медовуху и небрежно откинул кубок в сторону.
Об Элизе он даже думать не думал.