Выпивка. Грун не раз задавалась вопросом, зачем она нужна, и, похоже, единственным правильным ответом на это было: “Затем, что ни одна веселая история не начинается со стакана молока.” Теоретически, конечно же, сегодняшний день как раз с него и мог бы начаться, но прямо сейчас в руке у странноватой девицы, сидящей в портовом районе на краю пирса, была именно что бутылка рома, а никак не молока. Правда, не откупоренная. Возможно, где-то на дне этой бутылки как раз был ответ на тот вопрос, что драконица задавала себе, но пока что проверить это еще не удалось, хотя бы потому, что набраться сил и действительно открыть эту бутыль у Грун как-то не выходило. Не потому, что ром был чем-то страшным. Скорее, дракоша просто боялась понять, что эта жидкость ей вообще никак не поможет, а только усугубит положение, но, с другой стороны, хуже уже и так не могло быть, правда ведь?
Она застряла. Она просто застряла в треклятом портовом городе. Рекн и раньше не слишком нравился Грун. Это был своеобразный город, и, сидя прямо сейчас на краю пирса, далекого от основной площадипорта, к которому обычно не приставали лодки и корабли, и не менее далекого от случайных прохожих, крайне редких для района складов, дракоша, в целом, понимала, почему. Здесь было грязно. Притом, речь шла не о грязи, как таковой – к ней-то девица привыкла еще в Аварине с его теперь уже несуществующим промышленным районом для бедняков. Нет, дело было в каких-то невероятных мироощущениях, имевших место быть именно здесь. Как будто всем было абсолютно плевать на тебя, пока ты не покажешь им золотых монет. Ну или просто золота.
Взгляд дракоши упал снова на бутылку в ее руках, когда та нахмурилась, затем поднялся к горизонту. К корабля вдалеке.
У нее были деньги, в общем-то. В этом и была суть. У нее были деньги, но никто не хотел ей помогать. Даже за эти самые деньги. Грязный город был занят своими делами, и никто не хотел просто так взять и обратить внимание на странную девицу с черными длинными волосами и уставшим взглядом. Рекну было плевать на Грун, и, в каком-то смысле, чувства эти были взаимны. Ей тоже было плевать на город, но только вот даже с таким наплевательским отношением ей все равно нужен был корабль. Потому что доплыть самостоятельно до Девичьих Островов точно не выйдет. Конечно, были и иные варианты. Например, доползти до Сихарда. И оттуда попытаться нанять лодку, но, с другой стороны, вероятность хоть какой-то успешной поездки в данном случае была еще меньше. Так что, нужен был корабль, и корабль этот  нужно было брать именно в Рекне.
В конце концов, как часто до этих островов ходят рекнские корабли? Наверняка часто, сказала себе Груня, но, как оказалось, ни разу. И ежедневные походы в порт это только доказали. Доказали они это и сегодня, после очередного забега по компаниям моряков. Сейчас так далеко на юг никто не плыл. И не собирался. И не будет плыть. Потому что последняя поставка обсидиана была неделю назад. И новой не стоит ждать месяц.
Драконица устала слушать этот ответ. Устала и искать попутчиков. Просто устала. И поэтому, вероятно, в очередной раз пришла на этот самый пустой пирс, который нашла еще давным давно, до своего “победного шествия” прочь из Аварина. До бегства на юг. Еще в те дни, когда у нее была мастерская, и когда в Рекн она приходила исключительно для того, чтобы закупить еще железа с Иш-Калафа и стали. Это были хорошие деньки. Беззаботные. А после этого деньки были еще лучше, потому что она встретила Мишель.
И вот на этой мысли с характерным “чпок” пробка вылетает из бутылки, а сама бутылка опрокидывается, тут же приставая горлышком к губам черноволосой девицы. Закрывшей глаза. Глотнувшей странной обжигающей жидкости. Чуть не свалившейся при этом на спину. И, спутся один глоток, тут же откашлявшейся.
Как оказалось, ром был не таким уж вкусным...

Честно говоря, если бы не куча других проблем, наверное, осознание, что ром – штука невкусная, было бы самым большим разочарованием. То есть, нет, конечно, Грун нет-нет, да приобщалась к алкоголю, но делала это крайне медленно и не со слишком большой охотой. В основном потому, что ничего вкусного в нем не было, но вот ром. В его названии было нечто сладкое, подразумевающее неплохой вкус. Который должен быть сладким, чтобы им наслаждаться. Вот ромовые бабы сладкие, например. И от ромовой бабы Груня бы сейчас точно не отказалась, но, увы, у нее была только бутылка неприятного пойла, на которую драконица косилась ровно до того момента, пока не услышала голос.
Она не слышала шагов. Не потому что внимание ее было затуманенным. Скорее, она была невнимательной. Такие никогда не становятся охотниками или кем-то, кто может крастся по лесам ради добычи. С боковым зрением у дракоши тоже как-то не сложилось, похоже, потому как, стоило незнакомцу появиться, та слегка отшатнулась, повернув голову, и на Ба уставились два глаза с узкими зрачками. Будто его появление действительно напугало девицу. Но та лишь глянула на него, молча, а потом опять сложила локти на ограждение, отделявшее ее от воды и повернулась к океану.
Для нее это был очередной рекнский пьяница. Нет, против рекнских Груня ничего против не имела. Против пьяниц тоже. В конце концов, ни те, ни другие не захаживали в ее лавку, когда та еще стояла на месте, а не напоминала кратер. Да и с пьяными людьми, обычно, драконица вовсе никак не связывалась. Просто не тот круг общения. Ну, за исключением Мишель, но то были особенные случаи. И конечно же, стоило об этом вспомнить, взгляд Грун стал намного грустнее, а голова слегка опустилась.
Мужчина же рассказывал свою историю. Про жену. Про друга. Кхм. К которой драконица не питала особого внимания. Потому как это был еще один человек, который рассказывал нечто свое. И таких историй было множество, достаточно, чтобы даже этой бутылки рома было мало. А после его слов привкус алкоголя во рту и вовсе перестал казаться таким отвратным. По крайней мере, пока Ба рассказывал о чем-то своем, придуманном и выдуманном, девица с черными волосами и странноватым взглядом молча приподняла бутыль в руке и, слегка опрокинув ее, сделала еще пару глотков.
Нет, ром был все таким же отвратительным. Но теперь в ее действиях было определенное желание добить эту бутылку, потому что может быть... Может быть! Может быть это поможет. И направит на какие-то мысли. Правда, высказать их вряд ли сразу получится, потому как заданный незнакомцем вопрос заставил девицу опустить бутылку, моргнуть и опять вернуться к созерцанию пласта воды перед собой, дотягивающегося до горизонта.
- Потеряла любимого человека. - еле-еле сдерживая куда больший рассказ за этими словами, коротко отвечает черноволосая, и взгляд ее становится грустнее, намного грустнее, а спустя пару секунд появляется понимание, почему именно – В Аварине.
Прошло не так уж много времени. Два с половиной месяца, если быть точной. Для кого-то это много. Для кого-то мало. Но вот для Груни все события, произошедшие в столице, были будто вчера. И пожар, и эта беготня по улицам, и даже голова Мишель в ее руках. Последнее вспоминалось особо остро, настолько, что в какой-то момент губы девицы поджались, она сглотнула, и для того, чтобы не начать опять лить слезы, тут же приложилась к бутылке, запрокидывая голову и начиная пить это самое пойло уже без зазрения совести, зажмурившись и надеясь, что старые воспоминания такие действия прогонят. В конце концов, фраза о том, что ты потерял кого-то в Аварине, должна была сработать на все сто. Тут же вызвать понимание,  что вот эта вот начинающая пьянь как раз одна из тех, кто выжил в том нападении дракона, и что в нем же, наверное, помер ее муж. Наверное. В конце концов, не мог же Нергуй догадаться о том, что прямо сейчас разговаривает с тем самым драконом, который как раз Аварин и жег, и что “возлюбленный” на самом деле был девушкой, и ее голову отправили этой самой драконице, чтобы ввести ее в состояние ярости и гнева. С другой стороны, если бы догадался, то приз шоу Битвы Экстрасенсов можно было бы вручить этому рабу прямо на этом пирсе. Здесь и сейчас.

Теоретически, на Эноа есть ряд вполне очевидных, общеизвестных фактов. Например, что не нужно совать руку в муравейник. Особенно в иш-калафский муравейник. Где живут ядовитые красные муравьи. Или, например, не стоит пытаться гипнотизировать дракона или применять на нем контроль разума. Это никогда не заканчивается ничем хорошим просто потому, что обычно дракон делает из вас барбекю. Потому что, обычно, этот самый дракон имеет определенный иммунитет к любому воздействию на разум. И, конечно, со временем, это постепенно переросло в мысли о том, что любой дракон в общем и целом полностью неуязвим в этом плане. Абсолютно. Безоговорочно.
Но подобные мысли появлялись ровно до того момента, пока вы не видели пьяного дракона.
Или драконицу.
Потому что, стоило Грун выдуть большую часть содержимого бутылки, та покачнулась и разрушила этим самым покачиванием абсолютно все мифы о том, что драконы невосприимчивы к любым веществам. Ибо грохнулась. И, упершись рукой, в пирс, так и осталась сидеть на нем, запрокинув голову и тяжело дыша, ведь пока в нее вливался ром, эта девица зачем-то задержала дыхание. Небо над ней упорно плыло по своим делам, отправляя облака дальше в сторону материка, на север, и, вроде как, именно туда, наверное, и стоило двигаться и самой Груне. Но, нет. Она, наоборот, перлась на юг. Когда не выпивала целую бутылку рома за раз, как сейчас, что случалось довольно редко, но, как оказывается, все же случалось. Случилось. Один раз в жизни.
И единственное, что заставило ее отвлечься, это вопрос. Слова. Требующие от драконицы повернуть голову и потупить взгляд, изначально упавший на ее незнакомого собеседника.
- Н... Н-нет, нет... - начала она, будто потерявшаяся девочка, поставив бутылку на деревянную поверхность и посмотрев в сторону океана.
Она зависала. Мысли начинали двигаться, но постепенно замедлялись и останавливались, и все слова, произнесенные незнакомцем, как-то воспринимались странно. Будто он не с ней говорил. Но отвечать почему-то приходилось Груне, чье воображение утекло довольно быстро к ее родине. Не вполне той, которую она назвала с самого начала, и не той, которая вызовет правильные ассоциации, потому как рассказ черноволосой начался с названия, но вот описываемые ею вещи не очень... соотносились.
- С Синегорья... - начала она, опустив локти на пирс, практически полулежа с этого момента – Там тепло. И так уютно... Почти нет ветра, а когда находишь какое-нибудь место, где можно переночевать, просто ложишься, и земля тебя греет... -
По мере рассказа Грун опускалась все ниже, и вскоре затылок ее тоже опустился на пирс, теперь уже предоставляя ее взору не океан морской, но океан небесный. Безбрежный. И пока такой же безмятежный. По крайней мере до того момента, пока веки ее не начали медленно опускаться, а потом опять подниматься. Моргать было тяжело. И очень сонно. Но она продолжала говорить.
- ...Много огня. И тепла... И золота. Там так много золота, что хватило бы, наверное, всем. А самоцветами можно было бы выложить дорогу отсюда до... - она задумалась, слегка нахмурившись, но тут же добавила - ..Неважно. -
Небольшая пауза, и еще одна подробность, произнесенная уже тише. Одновременно с тем моментом, во время которого руки девушки перестали лежать раскиданными, будто ее распяли, и сошлись у нее на животе. Только для того, чтобы одна рука ущипнула другую за палец. И нащупала мозоли. На правой пятерне. На указательном, среднем. На ладонях. Небольшие. Теперь уже почти зажившие. Но все же напоминающие о том, что когда-то у нее был кузнечный молот в руках. У нее было что-то. Что-то важное. Только вот сейчас у нее нет ничего.
И эти мысли были последними. Ну, как последними? Груня не умерла, конечно. Просто легла на бок. Спиной к Ба. И свернулась калачиком, прижав сжатые в кулаки десницы ко лбу.
А потом раздался храп.
Тихий.
Но заметный.
Потому что даже драконы могут взять и вырубиться при достаточном количестве алкоголя в крови.