Знаете, что всегда отличает демона от иного создания? Глубинное понимание каждым разумным инаковости этого существа. Какой бы красивой ни была оболочка демона, от него всегда смердит чем-то неестественным. Но разум смертных слишком слаб. Запах Тени проникает в самые глубокие уголки сознания, но зачастую упирается во внешнюю картинку молодого юноши или девушки, столь прекрасного, что порой у владельцев самых слабых умов дрожат колени и потеют ладони. Эта картинка становится непреодолимой стеной перед чувством должного, которым, как ни странно, обладает каждое живое существо. Именно это чувство должного заставляет птиц улетать в теплые края, когда те начинают слышать мелодию зимы. Именно оно заставляет весной сердца людей петь, а зверей любить друг-друга. В нынешнем языке нет слов, описывающих это чувство, но самое близкое и грубое - инстинкт. Если обратиться к древнему языку жителей островов, то примерное значение его было бы «чувство Воли Небес».
Сила и опасность демона для Поднебесья заключается в его способности заглушить это чувство, заставить смертных поверить в свою исключительность и показать ему нечто, что отличается от мира Поднебесья. Они иные. Порой настолько, что, сами того не желая, совращают людей с предписанного пути. Показывая силу, они отправляют крестьян за оружием, ведь зачем взращивать поля, если еду можно просто отнять? Показывая красоту, они совращают сердца людей, заставляя их отказываться от выбранного ими спутника.  И многие могут с этим поспорить и сказать, что среди смертных тоже много сильных и красивых существ, но остается ответить лишь - ни на столько.
А еще можно отбросить хвост размышлений и ухватиться за голову проблемы демонов. Это их количество и, порой, природная жажда чего бы то ни было. Власть, кровь, битва, похоть. Они живут ради этого и идут на многое для получения частички смысла своего существования. Перед таким ярким примером демонического проявления жажды сейчас и сидел человек, опираясь спиной о ствол черного дерева. Несмотря на белизну далеких холмов, земля у его ног была недавно вздыблена, а от того являла собой черно-серую бесформенную массу . Создавалось ощущение, будто зачем-то зимой вола запрягли в плуг и пустили резвиться по улицам. Темные каверны были соединены между собой багровыми полосами, в которых легко угадывалась уже как несколько часов застывшая кровь. Следы волочащихся тел, которых уже здесь не было, вели куда-то за пределы деревни. Жители, снующие туда-сюда, порой обращали свой не сильно понимающий, но несколько тоскливый взгляд в сторону берега реки, у которого произрастало то самое дерево.
Человек опоздал несильно. Малая часть жителей стала жертвой того, кто был Небесам противен, и им даже не придется восстанавливать селение - поломано было всего три строения. Человек был одет прохладно, но, казалось, не замечал этого. Он сосредоточенно перебирал струны бивы - своего любимого музыкально инструмента. Он владел им в совершенстве, и играл не задумываясь, а сосредоточенность была адресована особым мыслям, которые бродили в его голове. Меча при нем не было.

Отредактировано Bivamaru (2020-08-22 20:26:29)

Время - удивительное явление. И неспроста великие мудрецы часто сравнивают его с горной водой. Поток кажется неизменным, однако река постепенно меняет свое русло, причем порой настолько неуловимо, что никто из ныне живущих не замечает разницы. Однако, если раздобыть старые манускрипты, хранящие изображения древних мостов через этот поток, и сравнить с настоящим руслом, что бежит у ног искателя истины, то будет очень трудно поверить, что предмет сравнения един.  Более того, даже если заковать воду в каменные стены и заставить ее течь так, как угодно искателю, то входя в этот горный поток, ты никогда не войдешь в него снова. Вода утечет, на ее место будет принесена иная. И так вечно.
Старый кедр в руках невольного служителя Аэна продолжал петь, и много вод омыло столпы вместилища его духа. Проводник песни предков  сидел со стеклянным взором, направленным в никуда. И загляни в его зеленые глаза сторонний, он не увидел бы ни капли разума, однако сведущий человек усмотрел бы в этом явлении очень глубокую медитацию. Последний раз этот человек читал записи о свой жизни около тридцати лет назад, и, чувствуя, что очередной раз начинает терять себя, углубился в ускользающие воспоминания. До боли знакомая мелодия и безмятежность зимнего времени этому очень способствовали.
Молодой мечник, являющийся сейчас единственным слушателем плача дерева в этот момент, действительно услышал знакомые мотивы. Но все же это были не совсем они. Подобно реке, они изменили свое русло за столько лет, и Даррен знал их как ту самую песнь о герое старых времен. Но в исконном звучании, которое мог улавливать чуткий слух флейтиста, звучала иная суть. То была похоронная песнь, созданная для того, что бы помочь душам умерших отправиться на Небеса. С падением Катсунага почти тысячу лет назад началась темная пора для клана Шианфей, потому предки Даррена и воспевали ту битву, присоединяя свои души к скорби о том дне. До нынешнего времени дошла измененная поколениями музыкантов мелодия, очень похожая, но все же другая. Тем не менее, мечнику удалось легко подстроиться под искусную игру мужчины в широкополой шляпе.
Когда порыв ветра донес до сидящего звуки флейты, разум играющего был не тут. Он шагал вдоль берегов своей жизни, рассматривая полотно прошлого, и когда ушей его нынешнего тела коснулась флейта, тот очень удивился. Он как раз стоял у картины, где был вместе со своей нареченной женой. Та великолепно управлялась с флейтой, и это ему приходилось подстраиваться под нее. Губ человека коснулась улыбка, нежная, словно поцелуй невесты. Но что-то было не так. Когда его разум только начал пробуждаться, пальцы остановились над струнами в неком недоумении, оставляя песнь завершенной не до конца, как считал играющий. Идеальную поверхность водной глади иллюзий минувших дней разбил облик флейтиста, упавший грубым и нетесаным камнем, пуская волны и рябь. Человек вперился пронзительным взглядом в стоящего. Воображение упорно рисовало миловидную девушку, пусть и в странных одеждах, но зрение твердило, что это мужчина. "Тогда почему флейта?" - духовые инструменты, предполагающие прикосновение к нему губ, были всегда женскими инструментами, неся в себе фаллический символ и предполагающие, что именно женщинам и управляться с ними. В то же время струнные, по типу бивы, были исключительно мужскими инструментами, олицетворяющие женское тело, осторожными касаниями к струнам которого только искусный музыкант может извлечь песнь. Для сидящего человека было в новинку лицезреть то, что он видел.
Справившись с замешательством, тот неторопливо поднялся и отряхнул примятое кимоно. Тело заныло от очень долгого пребывания на холоде в одной позе. Человек бросил взгляд на землю, туда, куда добрые селяне сложили несколько мисок с едой. Некогда горячая похлебка превратилась в кусок льда, а рагу из овощей были скорее небольшими камешками, чем чем-то съедобным. И таких порций тут было.... четыре штуки. Последняя миска была принесена, судя по всему, относительно недавно. Получается, что он просидел здесь больше суток. Это осознание снова огорошило проводника воли Аэна.
Сторонний наблюдатель, коим являлся сейчас потомок мастеров ветра, мог подумать, что человек перед ним несколько не в себе. Его движения были невероятно медленны, да и взгляд заторможено блуждал по предметам окружения. Но когда тот все же сфокусировался, то стал пронзительным, подобно копью. Легкая улыбка коснулась его губ, и человек коротко поклонился, соблюдая этикет своего времени.
- Прошу прощения. Видимо печальная мелодия утомила ваш слух, раз вы решили поправить ее, - намекая на иное содержание того, что несла в себе песнь о подвигах Даррена, - ваша правка пришлась этому человеку по душе. Он запомнит ее и привнесет в самого себя. Позвольте ему отблагодарить вас и разделите с ним эту трапезу, - незаметно, но достаточно понятно человек обратил внимание стоящего перед ним на последнюю порцию еды, принесенную селянами. От нее еще поднимался тонкий дымок, что вот-вот истает в холодном воздухе.