Баронство де Гримм лишилось прав на Сихард поколения три назад, обратившись очередным безземельным титулом, данным когда-то кому-то за какие-то заслуги, важность которых давно забылась. В деревне еще передается молва о добром сюзерене, посему к обитателям большого и красивого дома на главной улице относятся как минимум дружелюбно. Тем более, что в роду многие занимались алхимией и врачеванием, необученным крестьянам недоступными.
Чарльз был вторым ребенком в семье. Старшая сестра являлась полноправной наследницей и была отчасти обречена остаться на родной земле, тогда как его готовили к выходу «в люди» – по старой традиции лишь первый ребенок оставался в богом забытой деревне, остальные должны были покинуть ее и сделать себе имя где-то еще. Кто знает, может кто из них отличится перед сильными мира сего и род де Гримм восстановится в правах землевладельцев.
Слова «нельзя» он не понимал почти с рождения, притом даже в самоочевидных вещах. Боль, наш главный воспитатель, подаренный самой природой, в его случае отошла от дел. С ранних лет и по сей день Чарльз не чувствует боли вовсе. Пару раз это приводило к очень, очень опасным последствиям. Так, мало-помалу, наиболее сложным путем он учился самодисциплине и осознанности – только через понимание, что и как он делает, он мог избежать каких-то глупых травм. Но, разобравшись с этим, он едва ли стал более покладистым, все еще игнорируя многие запреты. Так, в довольно нежном возрасте он пробрался в подвал, где была обустроена отцовская лаборатория. В ней доктор де Гримм варил микстуры для жителей и изучал анатомию человека… наглядно. Особым образом сохраненные тела бандитов, в голодный год напавших на деревеньку, были в нужных местах рассечены, а весь исследуемый материал развешен аккуратно над ними. Успокаивать его пришлось долго.
По сути, у таких детских травм есть только два исхода: или увиденное закрепляет в сердце панический страх, или затупляет чувства, чтобы такое зрелище не вызывало более шока. Юному де Гримм выпал второй вариант. Посему, пройдя начальный курс образования он засел за хранившиеся в библиотеке трактаты о врачебном деле, а после и вовсе посещал подпольную «выставку» уже с позволения. Грезивший будущими приключениями, он больше внимания уделял военном применению врачевания, где оно, вытесненное почти целиком магией исцеления, все ж держало на пару с алхимией свою крошечную нишу. Но теория без практики не значила ничего, а практиковаться он мог только лишь в алхимическом аспекте.
Так было, пока в деревне не остановилась группа совсем молодых приключенцев, выпускников, или даже недоучек Гильдии Героев, каким-то образом добывших карту некоторой части Великих Равнин и, конечно же, подорвавшихся обыскать все отмеченные на ней подозрительные сооружения. Де Гримм разговорился с ними на постоялом дворе и, вызнав все детали и сроки экспедиции, вернулся домой с очевидной просьбой. И уж каким бы ни была его мотивация, доктор де Гримм отпустил толком неспособного к походной жизни четырнадцатилетнего сына в недельную экспедицию. Группе как раз не хватало хоть кого-то на роль поддержки, и Чарльз был плохим, но единственным вариантом. Они приняли груженого самыми разными снадобьями паренька на ура, подорвавшись наперебой учить его недавно только освоенным навыкам и рассказывая множество самых разных историй о Гильдии, куда ему, с их слов, путь был предначертан.

Шел четвертый день похода, отметка половины пути. Компания успела повидать пару странных вещей, найти совершенное ничего в древних развалинах и немного разочароваться в цели своего похода. Но на горизонте в тот день, ближе к закату, возникли фигуры людей, стремительно приближавшиеся. Троица в странной одежде, очевидно вооруженная, предстала перед ними, одним видом своим внушая страх. И едва в их речи зазвучали нотки угрозы(как выяснилось, приключенцы копались на местах их стоянок), у одного из юных героев сдали нервы и он бросился в самонадеянную атаку. За ним последовали и остальные. Застанный врасплох, один из трех оказался повержен, но другие успели среагировать и вступить в полноценный бой. И Чарльз, безоружный и бесполезный, лишь с парой алхимических гранат, просто стоял там и смотрел, завороженный, как в смертельном танце странные люди сокрушали его товарищей, не оставляя им и шанса. Что и спасло, по-видимому, его жизнь. Когда крестовый поход детей был разбит, его не то сочли их пленным, не то кочевники просто удивились его необычному бесстрашию и нечувствительности. Так или иначе, они позвали его с собой. И он совсем не хотел даже спрашивать, что будет, если он скажет «нет».
Так он оказался в кочевом клане. На их выговоре «Чарльз» превратилось в «Шарль», с тех пор он иногда по привычке называется так. Клан почитал искусство битвы, и ритуальные сражения меж собой были едва ли не каждодневной их рутиной, при том без крови в них не обходилось. А новичок решил воспользоваться столь удачным сложением обстоятельств и набить руку в хирургии на самых простых ранах – хорошо зашитая резаная рана заживает куда лучше, плохо – не хуже нетронутой. Постепенно он становился в этом вопросе смелее, а ошибок становилось меньше. В один день шаман клана призвал его постичь степной танец(так они звали свой стиль) самому. Дни поплыли в сплошной рутине, наполненной острыми предметами. Клановые лекари показали ему, как сделать заживляющее и обезболивающее снадобье буквально на ходу, и из чего сообразить «бодрящий» состав, какой вводили через полую игру какого-то чудовища. Практика врачебного дела наслаивалась на практику дуэлей, порой ему доводилось даже латать себя самому.
Было в этой жизни и кое-что, о чем он сожалеет по сей день. Так же, из подножных ингредиентов, клановый шаман стряпал лазурные капли, от которых сознание прояснялось, и жизнь наполнялась красками, даже сны становились ярче. У них было сложное название, которое Шарль так и не запомнил, и, по первой букве, называл их Э. Привыкание настало довольно быстро – постепенно туманом обращались воспоминания, а спать на ясную голову он почти не мог. Беспокойство обуяло его, и он старался не принимать Э, пока возможно, но слишком уж часто они были необходимой частью клановых ритуалов, не всегда даже он замечал, куда их подмешивали. Примерно так и зародилась мысль, что пора аккуратно исчезнуть из столь гостеприимной общины. Когда они вновь подошли к северной границе Равнин, де Гримм в ночь оставил лагерь, взяв лишь свои инструменты, запас еды и склянку с Э – зависимость в те дни была сильна. И откровения только начинались.

По ощущениям, история с героями была вовсе в прошлой жизни, но в клане он провел месяца три, делая колоссальные успехи в своем и их ремесле. Добравшись до Сихарда, де Гримм столкнулся с совершенно другой точкой зрения. От убытия искателей неприятностей до возвращения блудного сына прошло больше шести лет. Его давно признали мертвым, а семья далеко не сразу поняла, кто перед ними – оказывается, у него не всегда были эти неприятно-желтые глаза и столь странного оттенка волосы. Убедить семью, что он и есть пропавший Чарльз(вариант имени вернулся в память не сразу), удалось, но с большим трудом – многие воспоминания выцвели без остатка. Однако он все ж сумел наскрести достаточно фактов, какие знать мог лишь член семьи. В день воссоединения сосуд с Э был выброшен в окно.
Была реабилитация, были долгие рассказы о всем случившемся, была нескончаемая бессонница и попытки привести накопленный опыт к стандартам цивилизованного мира. Но морально де Гримм стремительно выгорал, неспособный и на минуту утихомирить мысли в голове, ни днем, ни ночью. В конечном итоге он сдался, выведя в домашней лаборатории слабый аналог Э. Да, зависимость, по сути, вернулась, но хотя бы он мог нормально спать, принимая состав строго на ночь. Это все еще его беспокоило, и по совету матери он подался в храм Киа неподалеку. Священник выслушал его и согласился помочь. Киа учил спокойствию и сосредоточенности, и через обращение к нему Чарльз научился поддерживать внутри совершенную тишину, закрепляя ее долгими медитациями. До того, как счел себя совершенно исцеленным, он год пробыл эдаким послушником при храме. Влияние Э ослабевало, и на него по новой навалилась вся сумма прожитых и забытых лет. Спать он не мог все еще, но все ж и тело, и разум получали свой отдых.
Вернувшись вновь домой, он решил все ж последовать семейной традиции и отправиться уже в цивилизованную часть Эноа. Сборы в этот раз были более обстоятельные. Оружие по эскизам самого де Гримм изготавливали в городе, где нашли стеклодува, сделавшего алхимические принадлежности, оставалось только гадать, а набор шприцов и вовсе изготавливался заезжим магом. Колоссальное вложение семейных капиталов должно было окупиться, рано или поздно. Направление он выбрал по «ветру» слухов – где большой ажиотаж приключенцев, там и надобность в спасении жизней. По пути он подрабатывал обычным наемником, стерег караваны, торговал алхимическими снадобьями и врачевал по мелочи, не доставая идеально острых инструментов.
Блюсти настояния священника слово в слово в таком странствии он не мог, такой жизни на ходу больше благоволили упражнения степняков, а вместе с их методами в один день вернулись и Э. Видеть сны стало эдаким запретным удовольствием. В целом учение Киа призывало обратить взор внутрь себя, но поступив так, новый доктор де Гримм разглядел множество страстей и желаний. И мало-помалу его жизнь устаканилась в равновесие стремления остаться хоть в какой-то части благородным и желания жить моментом, брать от него все, даже опасное, даже запрещенное.

Радикальная медицина – сложный набор умений, направленный на то, чтобы не допустить или максимально отсрочить смерть, здесь, сейчас и любой ценой. Или, если все не так плохо, просто максимально смягчить последствия ранений. Знания анатомии, навыки хирургии и специфичной алхимии с применением составов местно или через кровь позволяют работать с абсолютным большинством ран физического, хотя бы отчасти, происхождения.

Полевая алхимия – покрывает весь перечень расходуемых материалов для медицинской направленности, равно как небольшой список составов, ненадолго повышающих возможности тела. Позволяет готовить микстуры без громоздких приборов, но не из сырых ингредиентов, а из условных полуфабрикатов, какие заготавливать или закупать надо заранее, в полноценной лаборатории. Рецепты оных прилагаются.

Грязная кровь – то, что струится по жилам доктора, и кровью-то сложно назвать. Жуткая смесь неразлагаемых катализаторов осквернила «сок жизни» до такой степени, что он взаимодействует с магией крови не лучше, чем вода, и значительно ослабляет воздействие магии исцеления на тело.

Чувство тела – от рождения де Гримм оказался «благословлен» неспособностью ощущать боль. Вместо того он идеально осознает положения себя самого в пространстве и куда точнее контролирует всякое движение.

Танец степей– весьма специфичный стиль боя, какой Чарльз сумел в некоей мере освоить. Подразумевает строго один выбор оружия – почти серповидный клинок двойной заточки, шотель, в паре с метательными ножами. Кочевники много внимания уделяли темпу и дистанции, и умели входить в трансоподобное состояние, где не осознавали ни себя, ни врагов, ни друзей – лишь силуэты вокруг.

Походные навыки – нельзя пройти и дня пути, не зная, как и где развести огонь, из чего устроить укрытие и как сообразить из наличествующих продуктов что-то большее, чем их сумма.

Образование – всякому из интеллигенции(пусть и такой) положено знать всеобщую грамоту, счет, азы геральдики, географии и светского этикета. А деревенский быт учит рыбной ловле, столярному делу и предсказанию погоды по народным приметам. Медицина, так уж заведено, несет в себе знание одного из мертвых языков Виджари, откуда и произошла.