[AVA]http://sa.uploads.ru/d/vHiTC.jpg[/AVA]

- Эгида, плановый сеанс связи, Сильва, как слышите, прием? - музыка в одном из наушников еле-еле заглушалась фразами, между которыми были долгие паузы — Повторяю, Сильва, как слышите, прием? -
- Отто, расслабься уже. - произнесла в полный голос женщина, одетая так, что распознать в ней эту самую женщину было довольно таки трудно. Походный плащ, одетый поверх куртки с множеством карманов, ремешков и отделений под патроны, накинутый на голову капюшон и железная маска, полностью закрывающая нижнюю половину лица, делала из нее кого угодно, кроме как женщину, по крайней мере в цивилизованном понимании этого слова. Длинные серебряные волосы, то и дело выбивающиеся из под грубой ткани с расцветкой под камуфляж, правда, все же хоть как-то позволяли убедиться в том, что стоящая на вершине небольшой кучи мусора фигура принадлежит именно что девице.
- Выпей пива, отвлекись. Здесь никого нет, и быть не должно, так что я не вижу смысла нам пользоваться позывными. - снова проговорила та, что звали «Сильва», по крайней мере по словам человека на том конце канала связи, и, чуть погодя, поняв, что собеседник ее то ли из принципа, то ли из шутки не хочет говорить нормальным образом, буркнула под нос, добавив - ...прием. -
- Ладно, как хочешь. Я просто проверяю, что ты еще жива. Я собираюсь пока что чуть поменять курс, выйду на связь только завтра, так что лучше не засиживайся и отоспись где-нибудь. Лучше вне свалки. И, конец связи через 3... 2... - «1» не последовало — белый шум поселился вместо голоса незнакомого мужчины, и, поняв, что, скорее всего, вместе с ушедшей из зоны принятия сигнала Эгиды, ушла и музыка, Карис со вздохом выдернула из левого уха наушник.
В целом, день был не плох. Она уже полдня, правда, шарилась по каким-то развалинам, то и дело сверяясь с картой, снятой с орбиты, пытаясь отыскать то место, куда складировали те железки, что считались отбракованными военными, но, даже со всеми планами и всеми снимками, взятыми с все той же небольшой станции, которую Отто назвал пафосно «Эгида», не смотря на то, что раньше она была неким подобием ресторана или забегаловки для пролетающих кораблей, место, где оказалось Стелла, было свалкой. И в этом слове была вся суть — абсолютно все здесь было свалено вместе, без какой-либо системы, из-за чего поиск тех самых машин, что, по документам, по крайней мере, должны были списать, затянулся крайне сильно.
- Хм. Может, я вообще потерялась? - снова недовольно буркнула себе под нос женщина, поправляя левой рукой ремень, что удерживал за спиной винтовку, и еще раз осмотрелась. Та горка, на которую она забралась, чтобы получить обзор получше, не была чем-то особенным — неподалеку была еще одна, такая же, из медицинских отходов и аппаратуры, но по крайней мере та, на которой стояла Карис, была из машин, а это оставляло хоть какую-то надежду не подцепить СПИД или что-то типа того, уколовшись о что либо. Небольшое, но все же утешение, хотя сейчас, смотря по сторонам, и пытаясь разглядеть в надвигающейся вечерней темноте хоть что-то отдаленно напоминающее танк, или военный грузовик, с каждой минутой становилось все сложнее. Молча, поджав губы под железной маской, на которой был изображен зубастый оскал, женщина еще раз мысленно пнула себя за то, что решила вообще согласиться на поисковые работы, и , потянувшись к левому бедру, где на поясе покоился бинокль с встроенным прибором ночного видения, который так и просился воспользоваться им, вдруг замерла. Затем наклонила голову, словно стараясь посмотреть на открывшийся ей вид под другим углом, но даже с подобным изменением картина оставалась неизменной — на свалке был ребенок.
У Стеллы было не так уж много принципов в жизни, по крайней мере помимо очевидных. Ее моральный компас вообще часто давал сбои, хотя бы потому, что мораль редко помогала выживать, в основном только спать по ночам без кошмаров, но в свое время снотворное и антидепрессанты уже научили ее бороться со снами, где мертвецы пытались утащить ее в Стикс. Но все тот же сбоящий компас так или иначе говорил о том, что детей в таких местах быть не должно. Вне зависимости от обстоятельств и без взрослых. Не то, чтобы в это было трудно поверить, скорее, даже наоборот — люди без определенного места жительства вполне могли ошиваться на свалках, в трущобах, да где угодно, и, конечно, у них тоже могли быть дети, но Стелла бродила по этим развалинам уже довольно долго, и никого не видела уже длительное время. Людей в этих местах просто не было, потому что рядом было некому жить. Не у кого попросить милостыни, в конце концов, поэтому одинокая девочка, посреди ржавого железа, погнутой стали и гниющего чего только не, явно не вписывалась в общую картину.
Поэтому, прежде чем Карис смогла придумать хоть какое-то оправдание тому, что она слезла с выгодной позиции, да еще и не сделала предупредительный выстрел, ее ноги уже несли сначала к подножию небольшой горы из пикапов и грузовиков, на которой она пыталась рассмотреть окрестности. Путь был ясен — сначала между остовов автомобилей, затем мимо башенного крана, удобно улегшегося прямо на пути к потеряшке, затем еще по паре прогнивших и оранжевых от ржавчины крыш. Легкий шаг, аккуратный выбор, куда ставить ногу — Белая, хотя назвать ее «Белой» после двенадцати часов блуждания по свалке на стимуляторах не поворачивался язык, двигалась почти бесшумно, исходя, скорее из привычки и уделяя куда меньше внимания, чем стоило, своей цели, и, в тот момент, когда до нее оставалось несколько метров, ход наемницы замедлился.
Рана на голове была первым, что заметила Стелла. Наросты на коже — вторым. На правом бедре мгновенно вспыхнуло расплавленное железо, по крайней мере именно так и показалось Карис, которая знала — там, в кобуре, лежит револьвер. Шесть зарядов, разрывные патроны, специально для моментов, когда кто-то рядом, и этого кто-то нужно лишить жизни особо кровавым и безжалостным способом.

Она слегка отводит ткань плаща, тихо отстегивает ремешок на кобуре, запускает в нее руку. Медленно, будто кинжал, достает револьвер. Девочка не оборачивается. Рука ведет оружие к затылку ребенка. Щелчок. Девочка хочет обернуться. Пытается. Не успевает. Пуля пробивает черепную кость, крошит ее. Проходит сквозь, превращает мозг в пюре и хочет вырваться в районе виска. Срабатывает заряд — у мутанта нет левой надбровной дуги, кости вокруг глазницы превращаются в пыль.

Левая рука вовремя хватается за правую. Под плащом не видно. Как не видно и то, что зубы под маской кусают верхнюю губу. Стелла как можно медленнее выдохнула воздух из легких, сейчас было еще рано. Кем бы ни была эта потеряшка, она не сможет прыгнуть на полтора метра без разгона и сделать хоть что-то до того момента, как Карис вытащит револьвер. Это физически невозможно, по крайней мере в понимании женщины, зарабатывающей на жизнь тем, что она убивала других людей. И иногда не только людей. Но сейчас это было не важно, а важным был тот факт, что наемница увидела свое отражение в листе стали в тот же момент, в который его заметила безымянная девочка, вопреки ожиданиям Стеллы тут же начинающая пятиться.
Женщина с жестоким взглядом еще раз себя одернула. Левая рука окончательно отпустила правую, перестала сжимать ее так, будто от этого зависела жизнь Стеллы, оставляя четыре маленькие ранки в тех местах, где ногти впились в кожу. Опасности не было, так с чего ей так хотелось прострелить девочке голову мгновение назад? Конечно, это была здоровая ксенофобия, и в отношении мутантов такое отношение было приемлемо, по крайней мере для Карис, по крайней мере по отношению к тем мускулистым зеленым шипастым мужикам, пытающимся оторвать твою нижнюю челюсть для своей коллекции нижних челюстьей. Но не в тех случаях, когда забитый раненый ребенок с ужасом пытается отступить. Стелла еще раз вздохнула, левая рука открыла кармашек на куртке с короткими рукавами, скрытой под плащом, осторожно отодвинула ткань и показала содержимое кармана, держа его в руке. Белый бинт.
- Говорить умеешь? - возможно, разговор бы начался по-другому, или не начался бы вовсе, будь на месте девочки кто-то другой. Скорее всего, Белая либо пошла бы другой дорогой, оставаясь в стороне от странного посетителя свалки, либо же подстрелила его, рискуя созвать звуком выстрела целую ораву искателей приключений на отшибе. Или же просто перерезала глотку, аккуратно подойдя сзади, куда аккуратнее, чем вышло сейчас. Но сейчас был другой случай, поэтому, вместо пули, Карис показалось, что хорошим тоном было бы предложить хотя бы первую помощь.

Отредактировано Stella Carys (2017-08-28 18:01:22)

Двойка оглядывал окрестности.
Сканер не улавливал в мусоре ничего полезного. ТНХ увеличил чувствительность, — хоть какие-нибудь конденсаторы или неисправные мониторы. Он починит. Это его функция.

Пока было глухо.
Вздохнув, мальчик поднял велосипед и покатил его к подозрительно неразобранным кучам.
Здесь явно были ловушки, но это Двойку не пугало.

Последний из оставшихся стендовых образцов проекта ТНХ-1138 "ТауКид-Х" — проекта по созданию при помощи генонейронной биоинженерии существа с биологической структурой. Проще говоря, Двойка был усиленный кибернетическим вмешательством человек. Исследования из-за недостатка финансирования — проект начал требовать куда больше средств, чем заинтересованные инвесторы Гильдии Кибернетики были готовы потратить, — заморозили, проект закрыли, а ТауКид остался в качестве домашней игрушки для своего создателя, — тот не смог уничтожить горячо любимый объект и тайно забрал его домой.

Двйока не жаловался. У него не было такой функции.

Его спроектировали выносливым, иммунным к болезням. Органы слуха и зрения заменили имплантами, обострив эти чувства до предела, снабдили режимом теплового зрения. Обоняние отсутствовало, но вкусовые рецепторы функционировали. Интеллект высокий, эрудиция энциклопедическая, способен производить в уме сложные вычисления, но сознание Двойки осталось по-прежнему подростковое.

Несмотря на внешнюю простоту, ТНХ-1138 отличался очень сложным внутренним строением. ТНХ-1138 обладал под кожей защитной оболочкой из сверхлегкого сплава, что отделяло ТНХ-1138 "ТауКид-2" от ТНХ-1137 "ТауКид-1" — первой модели, чистого андроида, снятого с исследований по причине морального устаревания основной силовой установки и невозможности создания искусственного интеллекта необходимой мощности. Инженерам был необходим человеческий материал, чистый андроид был признан тупиковым путем. Ведущий инженер проекта сказал, что об этом позаботится.

Откуда взялся истекающий кровью ребенок, мозг и тело которого был использованы для создания ТНХ-1138, данных нет, — или они так и остались засекречены. Характер шрамов позволял предположить перенесенную автокатастрофу.

Достаточно крепкая подкожная оболочка, скрывающая внутренние органы, и высокая регенерация живых тканей делала "ТауКид-2" чрезвычайно устойчивым перед повреждениями летального характера. Исследования показали, что "ТауКид-2" чувствителен к сверхнизким и сверхвысоким температурам, под воздействием которых получает повреждения живых тканей, лишается регенеративных свойств и теряет подвижность. К тому же, при попадании из оружия он оказался подвержен баллистическому шоку — кратковременному замедлению реакций и подвижности.

Элементы питания Двойки относились к портативным установкам контролируемого ядерного синтеза. Энергии, выделяемой при синтезе 1 атома гелия-3 было вполне достаточно для бесперебойной работы всех систем ТНХ-1138 в течении 30 минут. После выработки "ТауКид-2" осуществлял цикл синтеза вновь, аккумулируя выработанную энергию и при необходимости самозащиты отдавая излишки во внешнюю среду.

Чтобы сохранить технологию в тайне, институт, разработавший "ТауКид-2", принял необходимые предосторожности. Любая попытка вскрытия ТНХ-1138 посторонними, не посвященными в тонкости процесса, запускала необратимый процесс самоуничтожения. Об этом Двойку хозяин строго-настрого проинструктировал.

Хозяин...
Мальчик всхлипнул.

***

...Мальчишка сидит на стуле. Вокруг ничего, только белый свет.
— Смеяться.
Приказ.

Мальчишка ненатурально смеется, хотя ему хочется трусливо орать или наоборот, бесстрашно молчать. Но не получается ни быть трусом, ни играть в героя. Когда ты голый, то почему-то не получается быть никем, кроме самого себя. Он сжимается на стуле, чувствуя, что замерзает. И вдруг до него доходит, что он умрет. Это страшно, обидно. Еще и холодно. Руки неудобно связаны, ими не прикрыться.

— Почему ты прекратил смеяться?

Искреннее удивление. Мальчишка всхлипывает. Он знает, что должен помнить этот голос, - точнее, помнить, что знает этот голос. Но ничего вспомнить не получается, потому что он без одежды и привязан к стулу; и ему очень страшно. Страх бьется в висках гулкими шагами смерти.
— Вы меня убьете?
Писк убитой мыши, а не голос. Губы дрожат, слышны только всхлипы, глаз не видно. Мальчишка понимает, что он жалок, но ему все равно. Ему холодно и обидно умирать.

— Нет, — добавляет знакомый голос. — Не надо бояться. Я тебя не убью. Я не хочу причинять тебе вред. Не хочу, чтобы тебе было больно.
Что-то хватает мальчика за волосы и дергает; он вскрикивает.
Рука, что грубо схватила его за волосы, царапает голову каждым движением. То ли это браслет, то ли часы, то ли еще что-то, но именно это заставляет его всерьез разозлиться.
— Отпусти!
— Подожди, — голос растерян и расстроен. — Все это неправильно, все не так. Давай сначала. Ты не можешь… почему ты боишься меня? Я не хочу делать тебе больно.
Злость улетучилась.
— Отпусти.
— Хорошо, хорошо. Тебя зовут Двойка, ты…
— Отпусти, — всхлипывает Двойка.
— Сейчас. Ты Двойка, ты мой. Я тебя придумал. Ты веселый и умный мальчик, ты смеешься и радуешься. А ты почему-то плачешь.

Голос растерян. Но рука, что держит волосы, тверда и настойчива. Мальчик понимает, что сейчас случится что-то менее страшное, чем смерть, но зато это будет навсегда — стыдно, больно и останется навсегда. До самой смерти, которая после того, что случится, перестанет быть страшной. Нет. Это с ним уже случилось. Но он чувствовал себя странно. Боялся — и одновременно нет.

— Посиди тут пока, пожалуйста. Тихо, как мышь. Я скоро.
Голос звучит растерянно. Голос звучит умоляюще.
Двойка чувствует прикосновения к щеке. Легкие, едва-едва.
— Господи, у меня, кажется, получилось...
Двойку трясет...

***

...он просыпается. Сон ушел. Он не имеет значения.
Мальчик счастливо улыбается. Хозяин ждет.

***

ТауКид жил у ведущего инженера, читал и поглощал информацию. По первому требованию исполнял все прихоти хозяина с готовностью и радостью. Но в какой-то момент инженер перестал функционировать. ТауКид понял — он умер.
Осознав это, ТауКид не мог успокоиться больше часа, — мальчик боготворил хозяина, он был центром мира, смыслом существования и единственной обожаемой целью. ТауКид плакал в углу и чувствовал такую боль, какую никогда не испытывал.

Но именно тогда пришло какое-то странное воспоминание, — тоже о боли.

Боль была такая, что, даже захотев закричать, Двойка не смог бы этого сделать. Тогда он еще был не ТауКид. Точно не ТауКид. Шок, переломы, приличная потеря крови, сотрясение мозга, давящая со всех сторон раскаляющаяся в луже бензина груда железа, мясо, кругом мясо и фарш. Много крови, ее запах смешивался с запахом бензина. Потом звук пил, разрезающих металл. Все плыло пред глазами, кто-то кричал, но Двойка не слышал, — ему было слышно только собственное сердцебиение. Из него уходила жизнь. И ушла.

Тогда он еще чувствовал запахи.
Теперь не чувствует. Нет функций.

Больше каких-то четких воспоминаний о прошлой жизни до генонейронных модификаций мальчик не сохранил, кроме самых обрывочных и фрагментарных. Прошлое для него было мутью омута, куда рухнул камень, память была смазана и размыта, а то, что снилось или вскользь вспоминалось, вряд ли имело отношение к реальности. Но это воспоминание было четким. ТауКид был уверен, что это не иллюзия, — он не был способен ощущать запахи, а запах бензина был ощутимым и реальным. Как и боль.

Он подумал, что может вернуть ту жизнь, которая ушла из него, через боль. А если сможет вернуть себе, то сможет и хозяину. Что-то подсказывало ему — во всем виноваты автомобили. Хоть Двойке и стало страшно, он все же решился. И ночью, дождавшись какого-то лихача, сделал шаг на дорогу перед несущейся на большой скорости машине. Услышал визг томозов и почувствовал удар.

Сигнал, казалось, прошел по всем нейронам сразу. Усиленный киберимплантами мозг едва не вскипел, обрабатывая информацию о повреждениях. Тело пыталось справиться с полученными повреждениями, разорванные внутренние нейросвязи пытались восстановиться. Мальчик не чувствовал конечности, не мог раскрыть глаза, из всех органов чувств работал только слух. Пропал запах бензина, и ТауКид запаниковал. Спустя несколько секунд он смог начать шевелиться. И захныкал.

Хозяину иногда нравилось, если мальчик так делал во время их игр. ТауКид гордился тем, что научился это делать сам. И плакать он тоже умел сам. Хозяин иногда требовал. Воспоминание о хозяине всерьез расстроило Двойку, он заплакал. Затем постарался приподняться с асфальта. Расцарапанное кровоточащее тело слушалось плохо. Было очень больно, — особенно сразу, в момент удара. Но это была не та боль, которую искал ТауКид.  Это было стандартное ощущение повреждений.

Водитель уехал сразу же после столкновения.

Под утро, когда функции организма приблизились к допустимому минимуму, ТауКид смог добраться домой, где забился в угол и затих на несколько суток, восстанавливаясь после аварии. Хозяин был инженером высокой квалификации, контакта с Гильдией не терял, и когда он исчез, связные встревожились. Они прибыли по адресу, и обнаружили, помимо трупа инженера, окровавленный стендовый образец. Поскольку экстравагантные вкусы ученого секретом для организации не были, кровь и ссадины списали на то, что "заигрался". ТНХ-1138 забрали на обследование, которое показало отсутствие любых повреждений, многозначительно хмыкнули и оставили взаперти на пару дней. Но проект расконсервировать никто не стал — институт был закрыт, производственные мощности разобраны, данные отправились в архив. После нескольких бесед мальчику предложили вступить в развед-отряд Гильдии, — по большому счету, кто еще может вызывать меньше подозрений, чем обычный мальчишка?

В процессе разговора Двойке не без оснований показалось, что, откажись он, его ликвидация станет неминуемой. И он согласился, — прекратить существование, не разобравшись с болью и жизнью, он не хотел.

И вот... скатился.
Собираю мусор для гильдейских.
Двойка вздохнул и покатил велосипед поближе к многообещающей куче деталей.

Отредактировано Briaen Ove [x] (2017-09-01 11:56:14)