Только когда над незнакомым городским пейзажем, отлично просматриваемым из окна ее места заключения, стало восходить багряное солнце, Акане осознала, что ей вновь так и не удалось сомкнуть за ночь глаз.
Слёзы перестали приносить облегчение еще два дня назад, пока ее везли, связанную, в обозной телеге, словно купленную овцу. Постепенно, ее сдавленные, протяжные рыдания сменились тихими всхлипываниями, затем – молчаливо скатывающимися солеными каплями по хорошенькому лицу. И наконец, даже слезы словно исчезли из глаз Акане, оставив только жуткую усталость и сжирающую душу пустоту.
Конечно, оказаться в мягкой постели (пусть и заметно уступающей по роскошному комфорту дорогому футону из ее личных покоев) впервые за пять бесконечно долгих дня было приятно. Но изнуряющая тревога о своей грядущей судьбе не давала девушке покоя, путала ее мысли, заставляла ворочаться среди простыней.
И теперь из дрожащего отражения на глади воды на Акане смотрело лишь жалкое подобие ее прежнего облика — спутанные, длинные волосы, осунувшиеся лицо, опухшие от соленых слёз глаза. Даже в редкие дни болезни и хвори она не выглядела настолько ужасно.
«Нет-нет-нет, так точно не пойдет!» - девушка резко опустила руки в заботливо оставленный таз, зачерпывая ладонями воду и принимаясь омывать ею свое лицо и шею.
Что скажет отец, когда он примчится изволять её из этого кошмарного места?! Да её же просто не узнать! Да, ситуация непростая, но запускать себя до такой степени - просто кошмарно!
Без личной служанки, необходимых кремов и масел наведение нормального марафета не представлялось возможным, но закрутить и заколоть волосы в два привычных пучка — дело несложное. Наверное.
Акане придирчивым взглядом окидывала свое отражение в небольшом зеркале в углу комнаты, поправляя упрямо выбивающиеся из прически тёмно-алые пряди. И когда она только-только ненадолго позабыла в привычных, легкомысленных заботах о той ситуации, в которой она оказалась, в дверь неожиданно постучали.
Словно по команде, Акане отшатнулась назад, бегая затравленным взглядом по комнате. Из мелко дрожащих рук выпал подобранный на прикроватном столике гребень, а одна из кос тут же распустилась, ниспадая на спину и едва прикрытую грудь.
Кто это? Один из тех мужчин, что приволокли ее сюда? Или же та странная женщина?
Сердце Акане забилось как у загнанной птички, когда она услышала, как поворачивается ключ в замке. Все, что она успела сделать — это протянуть руку к своей единственной юкате, и немного неуклюже набросить ее себе на плечи, скрывая тело и грудь от посторонних глаз (естественно, ни о каком правильном обвязывании оби сейчас не могло быть и речи). И инстинктивно отступить к стене, не сводя напряженного взгляда с открывающейся двери. 
В комнату вошли двое — высокий мужчина и изящная, ухоженная женщина в красивых одеждах. Акане не понаслышке знала, как должен выглядеть слуга, и как — его госпожа. Поэтому ее испуганный взгляд тут же устремился к женщине, неумолимо приближавшейся к ней через всю комнату.
Чем дольше девушка слушала речь той, что представилась госпожой Кодокуджа, тем шире и больше становились ее глаза. А пальцы, придерживающие так и норовящую сползти с плеч ткань юкаты, впивались в ее покров все сильнее и сильнее, с каждым предложением.
- Наверняка у тебя накопились вопросы, а потому сегодня - я буду готова ответить тебе на них, показать заведение и обеспечить тебя необходимым пониманием того, какой может быть твоя дальнейшая жизнь, - вновь втянула в себя дым госпожа Кодокуджа. И и вперилась взглядом в Акане, давая понять девушке, что она закончила свой монолог и явно ожидает от нее ответа.
И он не заставил себя долго ждать.
- Немыслимо! - охрипший от долгого молчания и слёз голос Акане задрожал от гнева. Захлестнувшись потоком эмоциональной бури она дерзко вскинула голову, упрямо встретив взгляд женщины. И прерывисто затараторила — Уборка?! Готовка?! Ублажение?! Вы хоть понимаете, с кем разговариваете?!
Акане очень быстро сорвалась на крик, а ее интонации приобрели привычные, истеричные и высокомерные нотки. Она порывисто подалась вперед, ближе к своим похитителям, но все еще придерживаясь безопасной дистанции.
- Я — Акане Сайто, урожденная Рокушики! - при этих словах девушка резко взмахнула рукой, указывая на себя — Мой… Мой отец наверняка уже давно заметил мое исчезновение! Я уверена, он прямо сейчас вытрясает всю необходимую информацию из моего… из… из Сайто-сана!! И очень скоро он придет за мной! И вы, и Сайто-сан получите по заслугам за то, что посмели так обращаться со мной!!
Акане даже не замечала,что в процессе ее яростного монолога, ее прическа еще сильнее растрепалась, а юката окончательно сползла вниз. На пару мгновений она замолчала, тяжело переводя дыхание, прежде чем брезгливо подтянуть одежду выше и презрительно смерить взглядом молчаливого мужчину рядом с Кодокуджой.
- Немедленно отвезите меня домой! - в приказном тоне холодно процедила Акане.
Она была абсолютна уверенна, что  фамилии ее родной семьи достаточно для того, чтобы перед ней склонился любой сброд. Бедное дитя даже не знало, что влияние Рокушики - до смешного мизерно и ограничивается лишь областью Кайдо Нина.

Отредактировано Akane (2021-08-03 18:04:17)

Акане протестующе взвизгнула, когда почувствовала, как тяжелые, мужские руки неожиданно опустились на ее плечи. Но, при первой же попытке сбросить их с себя, пальцы Батиста, как по команде, со всей силы впились в кожу девушки, сжимая и сдавливая ее хрупкое тело подобно железным тискам.
И раньше, чем Акане успела даже пискнуть, ее усадили на стул перед госпожой Кодокуджой. Батист же занял позицию ровно за спиной пленницы своей хозяйки, продолжая удерживать девчонку за плечи – уже не так сильно, но достаточно крепко для того, чтобы даже строптивая Акане поняла: любая попытка вырваться сейчас будет заведомо обречена на провал.
Томный голос госпожи Кодокуджи тем временем звучал все так же спокойно и размеренно, даже несмотря на то, что юная собеседница продолжала упрямо ерзать на стуле. То и дело Акане бросала уничижительные взгляды на даму напротив, или напряженно косилась на длинную, широкую тень на полу, отбрасываемую возвышавшимся позади Батистом.
Тем не менее, слова достигали ее. Они лились из багряно-алых губ мягко и плавно, взлетая к потолку вслед за горьким дымом, но смысл этих фраз был подобен звонкому щелчку плети. Туманные, но столь знакомые силуэты, сотканные из сизого дыма, завораживающе сменяли друг друга перед глазами Акане; они то медленно плыли в пространстве, иногда подлетая ближе к лицу девушки и обдавая ее дурманом, то растворялись в тусклом свете пасмурного утра возле окна. Вот образ, до боли похожий на отцовский профиль порывисто пронесся мимо Акане, уносясь прочь от нее внезапно подувшим сквозняком. Вот длинный, стройный силуэт, похожий на статного, длинноволосого мужчину... Но стоило ему только-только медленно подплыть ближе к лицу девушки, как Акане резко дунула на него изо всех сил своих лёгких. И «Сайто-сан» тут же мгновенно растворился в воздухе – быстро и молчаливо, как всегда.
Акане не верила ни единому слову, сказанному из уст этой жестокой женщины. Сама того не ведая, девушка давным-давно выстроила вокруг себя высокую стену, через которую до ее сердца не могло долететь ничего противоречащего ее непоколебимой уверенности в собственной неприкосновенности. Возможно, где-то глубоко в душе она понимала, что в словах госпожи Кодокуджи есть здравое зерно...
Но, увы, даже за полгода жизни в неудачном браке, Акане так и не научилась смотреть в лицо неприглядной реальности, не стремясь ее приукрасить.
С каждым предложением, сказанным хозяйкой дома, лицо девушки приобретало все более и более отчужденное выражение: губы упрямо поджимались, аккуратные, маленькие брови все сильнее сходились на переносице, а глаза начинали влажно блестеть.
-...Будь хорошей гостьей и отплати мне за гостеприимство, - женщина наконец-то поднялась. Последние струйки дыма, выскользнувшие из ее губ, обвились несколько раз вокруг шеи Акане; затем, они быстро скользнули вниз к ее стиснутым на коленях кулакам. И, наконец, обрели подрагивающую форму свернувшейся в клубок болезненно-худой девушки, больше похожей на живой скелет. Образ растворился раньше, чем Акане успела смахнуть его – ее ладонь резко разрезала лишь пустой воздух.
- Сейчас ты оденешься, как следует даме твоего положения, после чего мы пойдем на экскурсию. Батист, помоги девочке при необходимости.
Девушка почувствовала, как ее плечи внезапно отпустили. Кровь тут же прилила к ним, а ранее крепко сдавленные мышцы неприятно заныли.
Первым делом Акане быстро вскочила со стула и метнулась как можно дальше от мужчины, в глубину комнаты. Взгляд, которым она одарила Батиста из своего угла, был красноречивее всяких слов.
- Отвернись и не пялься на меня!
Юката тихо зашуршала, опадая на пол. Акане, стиснув зубы и чувствуя, как пылают багрянцем ее щеки от унижения, принялась возиться с хададзюбан и косимаки, силясь быстро и правильно натянуть их на себя без посторонней помощи. Для нее было дикостью ожидать помощи от мужчин-слуг в таком интимном процессе – обычно, свою госпожу всегда мыли и одевали исключительно девушки-служанки. Просить о таком этого грубого мужлана – ничто иное, как унижение ее достоинства.
Но еще унизительнее было бы просить у этой разодетой павлинихи полагающихся Акане по статусу служанок: ей уже достаточно ясно дали понять, что капризами и приказами здесь ничего не добиться. А бывшая Сайто отлично уяснила за месяцы жизни в качестве нелюбимой жены господина Хооджи: если на слезы и крики всем плевать, следует перейти к более хитрым методам. И ненадолго притворится паинькой, поплясав под дудку сильных мира сего.
Возможно, если Акане выйдет за пределы комнаты, ей представится возможность отыскать пути для побега или передать весточку отцу.

...Когда шелковый оби уже в двадцатый раз выскользнул из ее маленьких рук, а с таким трудом завязанные косы вновь распустились, Акане наконец-то сдалась.
- Эй, ты! Ты же тут слуга, да? – девушка наконец-то повернулась лицом к Батисту, не забыв украдкой смерить взглядом госпожу Кодокуджу в дверях.
«Самое главное для госпожи в таких ситуациях – держать лицо, Акане!» - подавив мелкую дрожь в руках, она сделала небольшой шажок к Батисту и решительно протянула ему пояс. При этом выражение лица Акане осталось по прежнему надменным, хоть ей и стоило огромных усилий, задрав голову, не стушеваться перед такой громадиной и продолжать вести себя как подобает девушке ее положения. Еще тяжелее оказалось забыть о том, что в любой момент не подвязанная юката опять может слететь с ее плеч.
-  Надеюсь, ты умеешь красиво обвязывать оби и делать прически?..

Акане осторожно потыкала кончиком пальца в пучок из волос. Сначала в левый, затем – в правый. Затем снова в левый, но уже более решительно.
Отражение в зеркале повторило все вслед за своей хозяйкой, и – на удивление – ни одна прядка не выбилась из-под туго скрученных кос.
Заведя руки за спину Акане медленно провела ладонями по крыльям банта-оби. И в который раз за сегодняшний день удивленно взглянула на отражение Батиста позади себя.
Девушка никогда бы не подумала, что мужчины могут столь хорошо заниматься... исконно женскими делами. Даже ее отлично обученные служанки не собирали свою госпожу столь быстро и качественно.
Акане открыла было рот, чтобы, по привычке, сдержанно похвалить отличившегося работника. Но отразившееся на поверхности зеркала колечко дыма, медленно проплывшее над головой Батиста, напомнило ей кое о ком. И тут же вновь заставило напрячься, как олененку, учуявшему запах крадущегося хищника.
С мгновение Акане размышляла, какое выражение лица стоит ей нацепить на себя, когда она развернется к госпоже Кодокуджо.
Милую и легкомысленную улыбку, которую так любят мужчины? Или что-то более сдержанное, ведь женщины больше ценят в девицах благовоспитанность и вежливость?
Но когда Акане наконец вновь оказалась лицом к лицу перед хозяйкой дома, все, что она смогла выдавить из себя, было ледяное: «...Я готова».
В этот раз прогнуться под ситуацию оказалось сложнее, чем когда отец насильно выдавал ее замуж.