БЕНВАЙР |
Раса, возраст: Альсеиды
Статус, занятость: Место рождения: Особенности внешности: |
Lady Rhea— Five Element |
О Г Е Р О Е |
От семени великой матери-дриады Рианнин пришла в мир Бенвайр. Первым ростком из благодатной почвы Цхаль вышла она под лучи солнца. Отцом ее был сам дух великого леса, сестрами приходились плеяды, наяды и дриады. Там где впервые прошлась она, пробивались из под не до конца отмерзшей еще после Остара тонкие стволы молодых деревьев. Там где прилегала она отдохнуть — пробивалась на свет молодая трава весенняя, а следом распускались цветы. К Лите новая роща была, молодая, с едва пробивающимся родником. Йоль наступивший забрал свои дары, заморозил воду, покрыл коркой еще не до конца окрепшие ветки. Но так и надо, таков бессменный цикл природы Эмайн Аблах. Пройдет еще более дюжин морозов, дворы будут сменять друг друга во властвовании, а роща будет только расти, пока древние кроны не устремятся в самую высь.
Люди слабы и бесполезны. Так говорила Рианнин. Но откуда ж знать юной альсеиде, что истина, а что очередная сказка из тех, что рассказывают ей пикси за пару красивейших венков цветочных. Ни разу не выходила Бенвайр из рощи своей. Сестры ее старшие каждые Самхейн и Остару бегали к смертным: кто в птицу обернется, кто в оленя, а кто и вовсе старухой мхом обросшим обрядится. Зазывали и ее, да только по что ей выходить куда-то, смотреть на людей? Люди слабы и бесполезны, и наверняка некрасивы, не чета гордым фавнам и утонченным сидам, изредка пиршествовавших и в ее роще.
"Случилось однажды молодому магу пробудить и познать коварство самой любимой и самой капризной дочери Рианнин. Было то в Россентауне, на День Фиры. Ульв, ученик алхимика известного, аккурат за день до того с невестой рассорился. Был то пустяк иль нет, вашему покорному сказочнику не ведомо. Но прежде рассудительный юноша во все тяжкие кинуться решил. Не было ни одного лоточника, чье пиво не опробовал маг, ни одной разносчицы, которой он вяжущим от выпивки языком руку и сердце не предложил. Говорил потом кузнец, последний раз видели его вусмерть нетрезвым в обществе девицы прекрасной. Манила она его пальцем за собой, шептала что-то и прочь из деревни вела. Никто тогда и представить не мог, что была то коварная злая Бенвайр, мужчин пожиравшая."
Люди красивы бывают. Странный домысел, непривычный. Однако описать иначе Бенвайр свое отношение к нему не могла. Лежавший на маленькой опушке в ее чаще, он мирно посапывал. Запах чего-то непривычного и чуждого заглушал знакомый аромат только распустившихся после перед Летой цветов. Рядом старшая сида лукаво поглядывала на свою жертву, зачарованную и оставленную на попечение альсеиде. Принесенные вина из яблони, древесного сока и земляники в изящных хрустальных графинах покоились у дерева.
Ну же, маленькая дочь дриады. Смотри, какой славный дар привела я тебе. Разве не достоин он, чтобы даровать тебе семя? Ты ведь не дриада, чтобы от леса самого зачать.
Молча слушала ее Бенвайр, не отводя взгляд от прекрасного лица «пленника». Семя свое посадить — сладко звучит, а когда с тем кто приятен внешне — еще слаще. Дитя от такого мужчины выйдет хорошее, роща крепкая вырастит. И не надобно бояться отвергнутой быть, как если бы гордому сиду себя предлагаешь — три винных сорта дело свое сделают. Яблоня — очарует, сок древесный — страсть породит невиданную смертным, а земляника забвение дарует такое, что забудет человек весь мир за пределами Эмайн Аблах. Не даром их одна из Высших настаивала, чарами наполняя. Да вот только...
Дождалась Бенвайр, когда сида уйдет и спрятала все три бутыля. Корни деревьев, слушаясь хранительницу, накрыли их, бережно расступилась земля под ними, чтобы скрыть даже отблеск драгоценного хрусталя. Сама же альсеида вновь присела на землю, положила голову юноши на колени себе и дожидаться начала, когда проснется он. А стоило открыться векам, улыбнулась тепло и вопросила:
Скажи, человек, правда ли то, будто на земле кобылицы все из золота чистого, а в гриву им вплетены самоцветы? И что у вас есть горы, где вечный лед сковал вершины по воле могучих чародеев?
"Древняя магия очаровала Ульва. Страшная Бенвайр, чей нос будто длинный сучок, кожа покрыта мхом, а глаза будто совиные, не постыдилась все чары использовать. Мнилось молодому магу, будто бы перед ним самая прекрасная дева, да только не понимал он, что то морок был. Но лишь коснулась она корой губ своих его уст — почуял несчастный, что трухой изо рта ее несет. Вскрикнул он и попытался сбежать. А ведьма эта коварная руки — ветки к нему протянула, да взмолилась:
- О прекрасный Ульв. Ждала я целый год, чтобы выйти к тебе. С прошлого Самайна люб ты мне, как никто другой. Знаю, что уродлива я. Но хотя бы один день и одну ночь со мной проведи. За то дам я тебе три дара — три великих зелья, что подчинять могут тело и разум людские.
Выслушал маг, задумался. Стало жалко ему страшную фэйри. И кивнул он в ответ на просьбу. Но не ведал он, что того и ждала Бенвайр. Наложила морок незаметно на чащу, да и не заметишь то настоящее солнце все еще на небе или волшба."
Не было то любовью, наверное. Хотя могло бы стать? Голос Ульва завораживал, речь пьянила непривычной простотой. А знания о мире, который ей никогда не был интересен, пробудили в ней любопытство. Оказалось, что там не летают по небу на воздушных пузырях, покрытых пеной. И что нет никаких волшебных бобов, посадив которые из стручка алмазы пожинаешь. Но тем удивительнее казались сказки человека по сравнению с вымыслом пикси. И тем страннее казались домыслы великой матери, что все люди бесполезны и слабы. Ведь есть среди них и бравые герои, и злые коварные колдуны опаснее лучших воинов ши. И есть там невеста Ульва, что краше любой фэйри в землях Цхаль.
А более всего дивилась Бенвайр сказкам про души людские. Все пыталась она выспросить, что в них такого, что маг так и грезит возвращением в свой мир. Пожал тогда плечами маг, улыбнулся загадочно и ответил:
Не поймешь ты полноты, пока сама не увидишь.
"- Обманула ты меня, Бенвайр Коварная. Обещала на рассвете вывести! А я тут уже дня четыре.
Рассмеялась тогда злобная фэйри.
Дал обещание — держи. Разве видел ты закат? Разве проникала ночь в обитель нашу?
Обещания фэйри — опасно, то всяк знает. Не сладишь — а ну как проклянут тебя и весь род твой. Понял Ульв, никуда ему не деться теперь.
Годы провел он в темной чаще, так и не дождавшись ночи, на которую молился. Пока не вспомнил о дарах обещанных, зельях припрятанных. Задумался тогда он и созрел план побега в его голове"
Они были вместе не долго. Ровно до того, пока от разговоров Ульв не стал кашлять. Горло человечье пересохло, да собрался маг домой. Не держала его Бенвайр, однако и расстаться просто так не могла. Руки будто сами тянулись схватиться за рубаху, чуть остановить хотя бы на мгновение. Нет, не было то любовью, наверное. Может бесконечной скукой, усталостью от праздных гостей-фэйри, изредка приходящих летом пировать. Или от надоедливых писклявых прибауток пикси, так и норовивших, оказалось, посмеяться над наивностью младшей альсеиды. А может потому, что не было ни одного цветка в ее роще, и наверняка ни в чьей другой, кто мог бы быть прекраснее ее мага.
"Отравил ее же «дарами» припрятанными Ульв коварную Бенвайр. Заставил подчиняться себе послушно. Вывела тогда обманутая альсеида его из царства фэйри.
Но стоило магу переступить ему одной ногой врата иного мира, как сошло на нет действие зелий. Поняла тогда Бенвайр, что обманули ее и рассердилась нещадно. Крикнула ему вдогонку проклятие великое. "
Впервые вышла из своего «сада» Бенвайр, провожая его. Впервые в жизни сказала кому-то робко «ты можешь остаться, коль захочешь». И впервые в жизни получила отказ. Расстаться должно было им у врат Эмайн Аблаха. И грустью невыносимой были полны глаза альсеиды. Но вместо того, чтобы прощаться, маг вдруг улыбнулся дружелюбно и предложил:
А не хочешь, Бенвайр, на мой мир посмотреть? Негоже так, я в гостях у тебя побывал, а ты у меня — нет. Мать моя знаешь, какую медовуху варит знатную! Да и с невестой познакомлю, она всю жизнь мечтала сказочных существ хоть одним глазком.
То точно была не любовь. Иначе как объяснить хоть самой себе, почему отвернулась. Не взяла руки протянутой, побоялась сделать два шага. Сказки, они всегда хороши, пока остаются сиропом на устах баюкающих младенцев брауни. А вдруг сама окажешься, и нет ни флера, ни таинственности. Что ей делать там, за пределами ее мира? Ни цветов ее не останется, ни рощи. Паки растащат на шалости, ветки пьяные сатиры поломают.
"Поздно понял Ульв, насколько сильны проклятия фэйри. Будто само время подчинилось страшным словам Бенвайр. Напрасно искал маг свой дом родной, спеша вытереть слезы матери, ждавшей его. Напрасно стучал он в двери невесты своей, желая обнять ее после долгожданной разлуки. Другая девица открыла ему дверь, сказав, что и слыхом не слыхивала ни о какой девушке, жившей тут прежде. А родные соседи, чьи лица он точно не видел аль не помнил удивленно говорили, что и дом его давно развалился.
В отчаяние забредя под вечер на кладбище, Ульв вдруг все понял. Сам собой взгляд упал на ближайшие могилы. Имя его невесты и их сына, которого он так и не увидел, выжгли глаза. Но более страшнее были даты.
Позади в сгущающихся сумерках он слышал отдаленный злобный смех Бенвайр.
Прошло ни много, ни мало — двести лет. "
Прежде черные, как ночь Морке, волосы были бледны, словно покрытые инием. Голос хрип. Таким его запомнила Бенвайр, отпуская к невесте? Разве не дома он должен был попивать медовуху, обнимая женщин человечьих?
Ульв лежал в канаве, труха вместо одежды, запах гнили и что-то страшное, неведанное бессмертной фэйри. То, что так пахнет старость, ей не ведомо было. Как и того, что людской век короче, чем полуденный сон нимфы. Смерть подбиралась к ее магу в тот Самхейн.
Не встретил он ни ненаглядную свою, ни мать, ни даже родного дома. Двести лет гулял он с ней по чаще волшебной и сказки сказывал, пока умирало его прошлое, рождая новые побеги жизней. Чужих жизней, в которых не было место ни Ульву, ни его памяти. Даже время не милостиво было к нему, забрав право на годы. Из юноши в старика за пять смертных лет.
Второй раз Бенвайр предложила ему вернуться в Эмайн Аблаха. Шептала сладко, что там не застанет его ни тьма, ни рок людской. Грезами манила о том, как вечно будут пить они нектар с прочими сидами и нимфами. Обещала, что ни одна проказливая фея не посмеет смеяться над ним. И второй раз тоскливо посмотрел на нее Тот, Кто Раньше Был Ульвом. И во второй раз отказал.
Бенвайр оставалась бы с ним до конца. Вслушивалась в привычный голос, пытаясь найти в нем знакомые ноты, прежде завораживавшие ее в родной чаще. Но когда забрезжил рассвет, освещая непривычно страшное лицо того, кого она скорее всего не любила — что-то надломилось внутри. Хрустнули корни родные и все привычное. Будто осень вошла не только в права над миром, но и над душой альсеиды. Испугалась, вздрогнула, понеслась прочь забиться в самую темную сторону своего «сада». Лишь бы не найти там, в потухающем взгляде и решительном шепоте «не пойду» чего-то более страшного, к чему дочь великой дриады не готовила ее вечная весна.
Занималось утро, когда Бенвайр, убегая прочь, на миг встретилась с Тем Самым. Двое мальчишек подле него радостно кричали:
Сказочник! Сказочник пришел!
Темные глаза встретились с зелеными очами альсеида, и от них веяло бесконечной зимой.
"Эту историю рассказал мне сам благородный маг Ульв перед своей кончиной. Прожил он долгую и прекрасную жизнь и умер в достатке и с улыбкой на лице. И пусть для всех, кто провожал его у смертного одра он выглядил будто человек без горестей и сожалений. Но только я знал, что до последнего вздоха помнил он злодеяния коварной Бенвайр.
На этом все, дорогие. Так какую сказку мне рассказать следующей?"
Бенвайр оставаться среди вечно веселых жителей Цхаль не могла. Все стало казаться ей чужим, неприятным, пустым. И роща будто чувствуя хозяйку на удивление многих стала без причины гаснуть. После следующего Остара не все деревья уже могли обзавестись листвой. Трава местами отказывалась расти, а цветы с трудом могли поднимать свои бутоны к небу.
Благородные сиды предпочитали обходить в пиршествах стороной рощу Бенвайр. Феи больше не залетали со своим щебетаниям, выпрашивая венки из соцветий. Сама же альсеида и не искала внимания ни сестер, ни иных гостей да соседей. Все, что волновало ее — это вопрос, преследовавший с того самого переулка: почему он отказался? Великая Рианнин ведала, что люди слабы и бесполезны, на любой соблазн потянутся. Но вот Ульв стоит перед глазами, молодой и дружелюбный, меняя все сокровища Эмайн Аблах на любовь такой же смертной. Вот старый Ульв слабо шевелит губами и, даже обреченный на гибель в холодной подворотне, решительно повторяет свой выбор.
Смогла бы она, или сестра ее старшая дриада, отними у них шанс на бессмертие — смириться, принять с честью последнюю зиму жизни?
Нет. Люди куда сильнее, чем кажется. Мимолетная жизнь и хрупкость не помешала им строить города, вспахивать землю, воевать и защищаться. Это не люди, чья жизнь может оборваться внезапно от случайно подхваченной хвори, прячутся от всех в Эмайн Аблах. В то время, как тихо шепчут старухи в деревнях предания о чудесах Страны Вечной Юности, чудеса настоящие творятся у них под носом.
Рианнин не держала младшую дочь. Ей ли не ведомо, связанной духом со всеми детьми, как тяжко оставаться Бенвайр среди чуждых ей ныне фэйри. И все же боль под корой дриады была велика, ибо ей ведомо, как опасен и страшен мир за пределами Эмайн Аблах. Потому возвела на чело альсеиды диадему золотую, три Самхейна назад украденную у мага видного в мире людей. Сорвала два цветка цветка белых сохранившихся и приладила к украшению. Зарекла дриада беречь корону, не давать снять никому, иначе связь с рощей навеки потеряна будет.
Так и отправилась Бенвайр. Сестры ее старшие по празднествам то в оленя обращались, то в птицу белую, а она шла призраком молчаливым. Три бутыля с вином с собой забрала, долго под корнями час ждавшими. Памятуя рассказы Ульва, в первом же городе все продала.
Следы ее теперь вот уж лет пятьдесят по разным государствам находят. В поселениях появляется с неохотой, ночует в лесу среди привычных древесных крон. Первые годы именем своим представлялась, пока с деревушек гнать не стали, будто баньши кликающую гибель увидели. Это потом она уже и о сказке узнала, и научилась имена сочинять простые. Странной ее от того не перестали считать, но разговор заводили. Денег она не просила, крохи еды не вымаливала, расспрашивала лишь о жизни, о любви и вере, о мечтах и страхах. А после, получив ответ, спокойно кивала и шла дальше, будто и не было ничего. Говорят еще, что иногда зеленовласая то ли эльфийка, то ли еще кто с двумя цветами в диадеме иногда помогает самым отчаявшимся, а иногда и навредит страшно. Но чтоб имя ее запомнить - никто и не может. А потому крестьяне и прочие давно порешили, что слухи просто выдумки, вышедшие из-за пары-тройки слухов в таверне. А вот вредит всем не иначе как сама Старуха Бенвайр, мстящая роду людскому за предательство одного мужика.
Не вошедшее в "сказку":
- Бенвайр наивна, но не дура. Она ведает, что истина никогда не откроется ей до конца. Потому задеть ее фразами о бессмысленности ее путешествия - невозможно. Как невозможно и заставить ее остановиться до тех пор, пока она не умрет.
- Смерти прекратила бояться еще когда уходила покидала рощу. Однако страх, что умрут последние деревья в ней - все еще присутствует. Для нее это будто лишиться дитя.
- В мире за пределами царства фэйри осознала, что ужасно боится звука топора, как и вид спиленного дерева. Для нее это звуки смерти и созерцание бедного трупа, соответственно.
- Как все представители рода дриад, альсеид близка к природе. От того не терпит агрессивного и неоправданного обращение с флорой. На фауну в большинстве случаев способна закрыть глаза.
- Старается перебираться к людям на ночлеги, если приближается гроза. По указанной выше же причине боится грозы.
- Крайне добра к детям любой народности.
- Не недоверчива, как полагают многие. Просто считает большинство разговоров, кажущихся многим важными - пустым и ненужным трепом.
Имя бога-покровителя или отношение к религии в целом:
Почитает Авара и Аору. К остальным богам относится с уважением.
Мировоззрение, отношение к расам:
Если рассматривать альсеид с точки зрения людей, то вполне можно предположить, что Бенвайр должна быть ближе к хаотичному добру. Однако так могло быть только в случае, если она сама понимала бы суть морали, честь и границы между добрыми и злыми поступками. Ее мораль не понятна ей, она запутана незнанием аспектов того, что вкладывают в само понятие "мировоззрение".
О С О Б Е Н Н О С Т И И У М Е Н И Я |
- Природная маскировка. В лесу, в лугах и на полях Бенвайр способна исчезнуть, сливаясь с природой вокруг. Своеобразная защита духов природы, абсолютно бесполезная в чужих ареалах обитания и городах.
- Морок лесной. Любая альсеид - чаровница, способная наводить достаточно сильные, но исключительно природные иллюзии (создать дубраву перед глазами путника, испугать видом и звуком падающих деревьев, поменять тропы перед глазами жертвы или "вырастить" грибную поляну). Работает только на природе в подобающих условиях (лесные тропки в лесу, дерево среди деревьев).
- Связь с рощей. Все существование Бенвайр зависит от жизни ее рощи и наоборот. От альсеид "сады" питается жизнью, те же получает способности к волшебству.
- Дар сна альсеид. Из-за истончения работает не долго и только пока "жертва" находится рядом с самой Бенвайр.
- Способна отдавать магию как добровольно, так и по принуждению. Однако сама об этом не знает.
- Ранее имела способность чаровницы, могла менять облики. После истончения связи с чащей более не способна даже к смене цвета глаз.
Магия природы. Высокий уровень владения. Ранее был магистерский, но истончение связи затронуло и этот талант. Вполне возможно, что скоро упадет до среднего.
Знает наречия фэйри. Хорошо разговаривает на языках многочисленных народов и говорит почти без акцента. Однако писать и читать научилась исключительно на самом популярном. Сносно считает, вычитает, умножает и делит.
Мастер по ориентированию на природе.
Умеет танцевать и петь, играть на арфе. Но не будет.
Разбирается в травах и их пользе, отличит ядовитый гриб от съедобного и не даст вам случайно упасть в берлогу.
В остальном она старается разбираться по случаю, однако не сильно вникает, потому остается полным профаном.
Диадема из золота. Украдена матерью у неизвестного мага. Вставле6ы два цветка, поддерживающие связь с рощей. Теоретически снять можно. Однако на практике пока желающим не удавалось.
О Б И Г Р О К Е |
Связь с Вами:
Пока ЛС. Я параноик.
Отредактировано Benwire (2021-12-07 00:30:58)
