Кернунн не спал. Кернунн никогда не спал по ночам, если только не был погружен в свой особый магический сон, наполняющий его энергией. Обычно же в такие ночи, как эта, он провожал ко сну дневных жителей своего царства и встречал тех, что предпочитали солнечному свету мягкое призрачное сияние луны.

Где-то далеко в чаще хозяин Аортэна поднял голову, прикрыл глаза и замер, прислушиваясь к голосам ночного леса. В траве шуршала змея. Где-то очень далеко был едва различим волчий вой. У берега ручья, поблизости, стрекотали цикады. А в вышине была слышна песня ночных птиц. Их песня была иной, чем щебет дневных созданий. Ночные птицы пели о тайне. Они пели о духах, что таились в кронах ночных деревьев. Они пели о звездах, проглядывающих сквозь листву и отражающихся в лесном ручье. Они пели о страннице, что медленно шла сквозь чащу на таинственный зов Аэльтели. Они пели о молитве.

Подле ног Кернунна бежал ручей, что брал начало в озере неподалеку, и дух опустил голову к нему, чтобы напиться. И прохладная вода тоже поведала ему свою историю. Начиналась она далеко на севере, за многие мили отсюда, там, где лежали истоки реки, протекающей через Аортэн. Река несла свои воды через лес то медленно и спокойно, то распадалась десятками ручьев, то уходила под землю, а затем вновь пробивалась на поверхность звонкими потоками. Один из них ниспадал в небольшое озеро к северу от этого места, и именно оттуда начинал свой путь ручеек, с которым говорил хранитель леса.

Кернунн поднял голову от ручья и взглянул в его прозрачные воды. То, что они поведали ему, его удивило. И дело было вовсе не в истории, что пришла из-за пределов Аортэна. Дело было в том небольшом озере.

Олень покинул берег ручья и двинулся на север.

Там, неподалеку, лежала небольшая низина. Давным давно, когда народ эльфов был юн и наивен, а Кернунн был их учителем и близким другом, в той низине он встречался с молодыми друидами, чтобы поведать им новые тайны природы. Дабы отметить это священное место, друиды заложили там каменное изваяние, повторяющее облик оленя с семью рогами. Кернунн же наполнил это место магией, что отводила от поляны хищников и помогала его ученикам отыскивать дорогу к ней.

С тех пор прошли многие, многие века. Его ученики выросли и покинули его: тропинка, когда-то ведущая к поляне, заросла травой, а потом и деревьями; саму низину же, на дне которой вкруг лежали камни и высилось изваяние лесного духа, затопил ручей, пришедший вместе с рекой с северных границ леса. Обитель мудрости друидов погрузилась под воду и канула в забвение. И долгие столетия Кернунн не слышал зова своих учеников из этих мест.
Долгие столетия до этой ночи, когда ручей поведал ему о молитве, что возносилась над священным озером.

Кернунн ускорил шаг. Он не спешил, но двигался быстро, ведь рост его был огромен, и каждый шаг равнялся пяти человеческим.
Вскоре впереди блеснула водная гладь. Тогда олень замедлил свою поступь и тихо вышел на край поляны.

Там, у берега озера, в траве танцевала босоногая девушка. Ее волосы были черны, как перо ворона, и лунные блики скользили по смуглой коже, которой Кернунн никогда не видал у эльфов. Она не была частью леса. Но Кернунн не тревожился о вторжении чужеземки - он знал, что великое древо не впустило бы под кроны Аортэна недруга. Тем более, не позволило бы отыскать это место.

Она не была частью леса, и движения ее были удивительными и странными. Кернунн много раз наблюдал за танцующими эльфами и эльфийками - то был танец легкий, как паутинка на ветру, или же медленный и плавный, будто падающий лист, что кружится в полете. Танец же этого создания обжигал взгляд, будто огонь. Он охватывал сильное стройное тело, подобно пламени, и казалось что еще немного, и от танцовщицы останется один лишь пепел. То была удивительная магия, что не нуждалась в волшебном даре и словах заклинания. То был рассказ на языке, который знали все живые существа этого леса и всех лесов, созданных Йиилем - на языке искреннего сердца. Кернунн смотрел с края поляны и внимал молитве, той самой, о которой шептал ему ручей.

Она вспыхнула последний раз и опустилась в мокрую от росы траву. Магия рассеялась. Девушка подняла голову, и мягко сияющий зеленым светом взгляд лесного духа встретился со взглядом ее темных глаз.

Из сумрачной листвы бесшумно выскользнула маленькая пестрая сова, опустилась на рога оленя и не мигая уставилась на гостью леса.

Олень молчал. Он сделал небольшой шаг вперед и низко опустил свою морду, чтобы взглянуть поближе на незнакомку. В зеленоватом сиянии его взгляда лицо гостьи казалось призрачным, а капли росы в траве зажглись зелеными искрами, как будто вокруг была рассыпана тысяча крошечных изумрудов.

- Кто ты? - мягким голосом вопросил Кернунн. - О чем ты печалишься, дитя далеких земель?

Мокрые дорожки от слез на ее щеках не укрылись от взгляда лесного хозяина.

Лесной бог ласково смотрел на маленькое создание, склонившееся перед ним. Маленькое создание было исполнено страдания, такого глубокого страдания для такой краткой жизни. Семирогий знал многих существ, чей век был значительно короче эльфийского, но никогда не переставал удивляться драматичности их судьбы и той стойкости, с которой они выносят ее превратности.
Даже сейчас, терзаемая чувствами, эта маленькая гостья следовала свои ритуалам.
Хозяин леса уважал ритуалы.

- Хммм… Хаа...бии... баа... - медленно проговорил олень по слогам, будто пробуя имя на вкус. Звуки чужого наречия всегда давались ему с некоторым трудом. - Нууур… - протянул он басом, и гулкое “ууу” зазвучало ему привычно, будто оленья песня. - Хорошее имя... - заключил дух и опустил морду, кивая в знак своего почтения. - Позволь же, я дам тебе еще одно...

Он поднял голову, взглянул в небо над поляной и задумался на несколько долгих мгновений, отыскивая подходящее слово древнего эльфийского языка.

- Quentaro… - наконец вымолвил Кернунн, вновь опуская голову к лицу маленькой Нур. - “Рассказчица”... Твой танец поведал печальную и прекрасную историю, маленькая Quentaro.

Семирогий сделал еще несколько шагов к девушке, и его огромная опущенная вниз голова теперь была почти совсем близко.

- Меня же эльфы зовут Cernunn. Это означает “Рогатый”. Ведомо, рога мои впечатляют их более прочих моих достоинств… - Олень чуть качнул головой, демонстрируя свой ветвистый головной убор. Сидевшая на его рогах маленькая пестрая сова ухнула от неожиданности и упорхнула в темную гущу ветвей. - Ты же можешь называть меня так, как тебе хочется. Будь же гостей в моем лесу, Хабиба Нур, и не тревожься о своем вторжении.

Кернунн умолк, опустил голову, медленно потянулся мордой к земле. И лизнул траву у самых босых ног Хабибы, окрапленную ее слезами.
Соленая роса на траве таила в себе всю глубину ее печали, и сердце лесного духа на мгновение исполнилось той же горечи, что терзала Нур.

- Я вижу... Ты вправду потерялась, дитя, - Семирогий поднял голову и вновь посмотрел в глаза маленькой гостьи. - Но тебе нечего страшиться. Ты сбилась с пути, но это ли не знак, что ты ведаешь, куда должна прийти в конце? Тот, кто не знает истинной цели, не может и потеряться. Расскажи мне, маленькая Quentaro, что же за сила ведет тебя прочь с избранной дороги?.. И стоит ли эта дорога той жизни, что тебе пришлось отнять?

Слезы, которые вкусил дух, позволили ему видеть то, что обычно не видимо смертным. Величественный сын Белуса, чудной зверь, каких не было в лесах Аортэна, незримо присутствовал рядом с Хаби. Дух Найта отзывался на ее скорбь, и Семирогий ощущал это.

Лунный свет, играющий в белой шерсти Кернунна, вдруг превратился в нечеткую дымку. Очертания лесного духа начали неуловимо меняться, и через несколько мгновений перед Хабибой уже стоял не олень, но белоснежный оленерогий лев с изумрудными глазами. Даже в таком облике с первого взгляда читалось его сходство с тем, кто пал от рук своей хозяйки на потеху людям.

Вопрос гостьи сперва вызвал у Кернунна непонимание. Он ненадолго умолк, обдумывая ее слова, отвлекся, и образ чуждого зверя дрогнул и развеялся на глазах у Нур, возвращая Семирогому его истинный облик. Изумрудный огонь в глазах Кернунна стал тише - лесной дух погрузился в воспоминания о далеких днях, когда впервые появился на свет.

- Ты спрашиваешь меня о том, что недоступно моему разумению, маленькая Кентаро, -  наконец промолвил олень задумчиво. - Я не приносил обещания лесу - я и есть лес… Даже если воля богов уводит меня за пределы Аортэна, то не за тем, чтобы я нарушил свое предназначение, а лишь за тем, чтобы я исполнил его.

Кернунн взглянул на свою гостью, размышляя, понимает ли она его слова.

- Моя природа и есть мой долг, и он ведет меня, куда бы я ни отправился, - добавил Семирогий. - Но твой долг, о котором ты говоришь, смущает мой разум. Ты говоришь о доброте твоего спасителя, но разве истинная доброта требует чего-то взамен?.. - Кернунн покачал головой. Он был знаком с природой людей, и не нуждался в ответе - ответ и без того был ему известен. - Что ж… Не мне судить его. Ты дала обещание, дитя… Я вижу, что твое сердце чисто и отважно, и не желаю, чтобы новая горечь утраты или предательства наполняла его. Скажи мне, маленькая Хабиба из далеких земель, могу ли я помочь тебе уплатить твой долг?

- Хуммм... - протянул Кернунн задумчиво. Просьба этого создания была смелой и даже, пожалуй, самонадеянной. Он высоко поднял голову и посмотрел сверху вниз на маленькую гостью, которая с его высоты теперь казалась еще меньше. Некоторое время он молчал, обдумывая вопрос Хабибы. Маленькие зеленые искорки, будто светлячки, медленно кружили в его глазах.

- Я хозяин этого великого леса, - наконец ответил он с высоты своего роста. Его голос сделался твердым и строгим, но не грозным. - Но те, кто живет под сенью моего леса, мне не принадлежат. Они сами владыки своей судьбы, и я не вправе распоряжаться ею. Но это значит... - голос Хранителя смягчился, и он снова опустил голову, чтобы смотреть в лицо Нур.
- Это значит, что любой зверь волен выбрать тебя своим другом, если сам того пожелает.
Зеленые сияющие глаза хранителя внимательно смотрели в лицо Нур.
- Но я так же создан, чтобы оберегать их от злой судьбы, маленькая Кентаро. А земли, куда ты желаешь забрать своего друга, несут опасность и смерть. Смогу ли я доверить тебе жизнь невинного создания, после того, как одно уже пало от твоей руки по воле закона далеких земель? - лесной дух чуть нахмурился и качнул головой. - Тот, кто выберет тебя, должен знать о судьбе, которая ему уготована.

Семирогий вновь поднял голову и взглянул поверх головы южанки куда-то вперед, в сторону озера. Туда, где на берегу лежал завалившийся на бок обломок колонны, тысячи лет назад служившей опорой для крыши его святилища. Когда-то он был частью священного места, где первые друиды учились таинству общения с природой. Теперь же это был лишь камень, увитый корнями и лозами. Древний и забытый, такой же, как сам Кернунн и его ритуалы...

Неожиданная мысль посетила его, и огонь в глазах загорелся ярче.
- Существует способ... Древний и могущественный способ связать тебя справедливым договором с одним из детей Йииля...
Олень сдвинулся с места и медленно прошел мимо Хабибы, направляясь к озеру.
- Тысячи лет назад я сам воспользовался им, чтобы обрести тех, кого зовут Стражами. С тех пор они верно оберегают меня, так же, как я оберегаю их. Но это не просто договор, маленькая Нур... Это непреложный обет, который навсегда свяжет ваши души и судьбы.
Олень остановился возле упавшей колонны и обернулся к человеческому созданию. Движением головы он предложил ей взобраться на этот обломок.
- Готова ли ты сегодня принести клятву перед лицом богов?

Кернунн медленно опустил голову, одобрительно кивая решительному ответу южанки. Даже без слов было видно, что она готова: ее дух сейчас сиял подобно звездам.
Семирогий поднял голову и посмотрел в ночное небо над поляной. Темное облако, проплывающее над лесом, сейчас заслоняло луну. Ее бледный лик приглушенно светился сквозь пелену, и поляна, лишенная света, на время погрузилась в сумрак. Олень продолжал смотреть в небо. Не говоря ни слова, он ждал, наблюдая за медленным движением облака. Кажется, в эти минуты вместе с хранителем затих и весь лес вокруг.

Должно быть, в определенный миг где-то далеко, за пределами мира, кто-то из богов (быть может, сам Белус?) прошептал:
"Ну же, не мешай, маленькая небесная овечка..."
...и неожиданный порыв ветра где-то высоко над лесом подхватил облако и понес его прочь.
И призрачное сияние луны вновь осветило поляну, а вместе с ней - и старинное озеро. Серебристые лучи скользнули по гладкой поверхности озера, проникли в воду, и вода наполнилась сиянием, как будто там, на дне, была еще одна луна.

Кернунн, не переставая смотреть на небесное светило, медленно вошел в светящуюся воду, и круги побежали по гладкой поверхности озера. Кажется, его шерсть тоже начала светиться серебром - или это были блики лунного света на каплях воды, что оседали на его шерсти?
Олень зашел в озеро по грудь, остановился, и ненадолго прикрыл глаза. Он прислушивался к чему-то, как будто улавливал неуловимый то ли звук, то ли запах, то ли вибрацию магии, наполнившей это место. Прислушавшись вместе с ним, можно было бы и вправду ощутить нечто необычное, напоминающее едва различимый мелодичный звон. Это пели старинные камни, которые пробудились и теперь напитывались магией впервые за века.

Выдержит ли его разрушенное святилище этот ритуал?
Выдержит ли его маленькая гостья и ее новый друг?
Кернунн приоткрыл глаза и взглянул на Хабибу.
Да будет воля богов...

Он медленно глубоко вдохнул, а затем поднял морду к небу - и запел. В этой песне не было слов в привычном нам смысле, но это совершенно точно был не вой и не утробный звериный зов. Это не было похоже на мотивы, что играли в тавернах Аварина или на улицах жаркого Ишехана, разве что немного напоминало старинные мелодии эльфийской флейты. Быть может, если бы эту песню услышал кто-то из морского народа, то совершенно точно сказал бы, что эта песня была сродни песне дивных подводных гигантов.
Мелодичный и глубокий зов разносился над лесом, и руины, наполненные магией лунного света, тихо звенели ему в унисон.

Со всего леса на зов Кернунна медленно потянулись звери. Ныне была ночь, а потому и существа, явившиеся на зов, все были жителями ночи.  Одна за другой множество пар глаз возникали в темноте зарослей. Но сами звери не спешили выходить на залитую лунным светом поляну. Они скрывались там, во тьме, неузнанные, смущенные присутствием чужачки. Но все взгляды их были прикованы к хранителю леса и его гостье, и все они были взволнованы - о том говорило беспокойное шуршание, ворчание и бормотание, которое они издавали. Для многих из них этот зов был первым, и никто из них, скорее всего, никогда не видел подобного ритуала. Для них все было впервые, так же, как и для маленькой Кентаро, что стояла сейчас на обломке колонны у всех на виду, перед сотней горящих лунным светом глаз.

Наконец, протяжная песня Кернунна стихла. Он умолк, но еще несколько мгновений эхо его голоса витало в воздухе, отражаясь от камней. Звери тоже притихли, затаившись в темных зарослях и сплетении ветвей.
Всколыхнув своим телом светящуюся воду, Семирогий развернулся лицом к поляне и взглянул на тех, кто пришел по его зову. Его глаза прекрасно видели в темноте, и он мог различить каждого, кто скрывался от глаз Хабибы.

”Им неведом язык двуногих, маленькая Кентаро, поэтому я буду говорить с тобой на языке друидов.”

Слова Хозяина леса не были словами всеобщего языка, но были понятны Нур, равно как и каждому зверю, птице, ползучему гаду, морской твари и любому иному живому существу в мире. То был язык, созданный богами задолго до того, как возникло наречие людей, эльфов или гномов.

”Властью, данной мне Йиилем и Белусом, творцами и хранителями всего живого в этом мире, я призвал вас, чтобы просить о великой чести.
В давние времена семеро из вас пришли на мой зов, чтобы разделить мою судьбу, стать моими верными друзьями и стражами…”

Взгляд лесного дух вновь пробежал по цепочке светящихся огоньков-глаз, среди которых, несомненно, были шесть пар сияющих очей волков-стражей, пришедших взглянуть, для чего их хозяин вновь созывает к себе зверей. Была ли седьмая пара глаз среди них?
С тех пор, как Кернунн изгнал Сизого Тумана, их духовная связь оказалась разорвана, и лесной дух более не мог как прежде остро ощущать присутствие своего бывшего стража. А потому всегда невольно "прислушивался" сердцем, в тайне надеясь уловить его дух в каждом белом волке, которого встречал на своем пути.
"В праве ли ты дарить хранителя кому-то, когда не смог удержать своего собственного?" - мысль прозвучала в голове, произнесенная голосом Тумана.
Белый олень на секунду прикрыл глаза, отгоняя непрошеные сожаления, и продолжил речь.

”...Сегодня, перед лицом богов, моя гостья взывает к вам, чтобы обрести друга и защитника. Вы - вольный народ, дети леса, и только вам решать, достойна ли она быть избранной одним из вас. Прошу, выслушайте же ее…”
Кернунн повернулся к Хабибе, и сотни звериных глаз так же воззрились на нее, а сотни звериных ушей приготовились внимать ее словам.

- Говори, маленькая Кентаро. Я помогу детям леса понять твою речь.

Нур говорила, а стоящий по грудь в озере Кернунн тихо вторил ей низким гудящим звуком своего голоса, обращая ее слова в слова языка друидов и делая их понятным лесным зверям. Звери же, слушая пересказанную Кернунном речь гостьи, тихо ворчали и ухали в темноте. И некоторые из них рычали, когда речь дошла до момента убийства Найта.

Когда Хаби закончила говорить, Кернунн произнес:
“Какова же будет ваша воля, дети леса?”

Ворчание зверей начало утихать. Один за другим глаза в чаще угасали и исчезали - звери уходили обратно в ночь. Испуганные, рассерженные, недовольные, опечаленные, они уходили прочь, не готовые положить свою жизнь на жертвенный алтарь. Кернунн не осуждал их. Он хотел дать им право справедливого выбора и не желал вынуждать ни одно живое существо делит участь, что была им не по душе.

Но в то время, как в темноте гасли огни глаз, одна пара глаз лишь засияла ярче: то был неведомый зверь, до поры молча таившийся среди зарослей. Он двинулся вперед и вышел из тьмы на освещенную луной поляну, мягко ступая лапами по лесной траве. Зверь вышел на свет и остановился, подставляя лунному свету свою белоснежную грудь и густую гриву, а длинные темные уши поставил торчком и направил в сторону Хабибы, улавливая малейшие звуки. Зверь был еще молод, но уже силен и грациозен, о чем говорили проступающие под шкурой мышцы и по-львиному гордая осанка. От плеч к хвосту его шкура была темно-серой, и ее покрывали серебристо-зеленые полосы, что отражали лунный свет и сияли в темноте. Длинный гибкий полосатый хвост по-кошачьи плавно покачивался из стороны в сторону, играя пушистой белой кисточкой на конце. Зеленовато-голубые светлые глаза, отражающие свет луны, щурились внимательно и чуть лениво.

Кернунн повернулся к зверю. Тот ответил взглядом на взгляд хозяина леса, и семирогий олень кивнул ему, не сказав ни слова. Тогда зверь опустил голову, прижал свои длинные уши к загривку и медленно, крадучись, начали приближаться к озеру. Мерцающие в лунном свете зеленоватые глаза неотрывно следили за Хаби, что стояла наверху, на обломке поваленной колонны.

Семирогий хорошо помнил этого зверя. Он был одним из магических созданий, куда сильнее и опаснее простых зверей, но в то же время умнее и хитрее. Волею богов наделенный властью над стихией небесного огня, у эльфийских друидов такой зверь звался fanyaresa-meoi или  “грозовой кот”. Славился этот зверь тем, что в грозу искал самое высокое место, чтобы приманить к себе молнию, а с грозовым разрядом играл, будто котенок с клубком. Поднеся руку к его шкуре можно было ощутить покалывание в ладони и увидеть маленькие голубоватые искорки, что бегали в его шерсти. А уж если зверь был настроен недружелюбно, то, поговаривают, прикосновение к нему жалило болезненной молнией.

Но сейчас зверь был настроен лояльно. Его вело любопытство, смешанное с настороженной опаской, которую испытывает всякий зверь перед незнакомцем. Кот дергал кончиками длинных ушей и тянулся мордой вперед, шевелил ноздрями и улавливая в ночном воздухе запах чужестранки. Шаг за шагом он двигался в траве, поблескивая полосатой шкурой, и вскоре подошел к обломку каменной колонны. Кернунн наблюдал за ним и за Нур с высоты своего роста. Немного помедлив, как будто размышляя перед последним решительным шагом, кот сжался, как пружина, а затем легко взлетел из травы в воздух, блеснул шерстью в лучах луны и мягко приземлился на камне  прямо перед Нур. И замер, весь, не считая хвоста, что взволнованно метался из стороны в сторону, рассекая воздух белой кисточкой.

Семирогий удовлетворенно пробормотал что-то на своем оленьем языке. Выбор зверя был отчасти предсказуем. Сердце грозового кота так же терзала утрата, с тех пор, как его верный спутник-эльф погиб, защищая границы леса. И он готов был дать шанс этой человеческой девушке, которая могла бы заполнить собой пустоту в звериной душе.

- Ну что же… Вижу я, выбор сделан,- подытожил Кернунн. Он сделал несколько шагов в сторону обломка колонны, и большие круги побежали по светящейся поверхности озера. - Да будут боги свидетелями тому союзу, что будет заключен сегодня под светом луны…

Он поднял голову и взглянул в очередной раз на ночное светило. Глаза лесного духа были задумчиво сощурены - он вспоминал правильные слова. Наконец, слов пришли к нему, и он заговорил. Медленно, торжественно, проговаривая каждое слово.
- Услышьте же меня, Отцы и Матери мира. Услышьте и узрите, ибо дети ваши, рожденные порознь, желают связать воедино свои судьбы. Желают разделить свой путь и идти по нему шаг в шаг, след в след. Сражаться плечом к плечу и спина к спине. Делить слезы и кровь, радость и печаль, отвечать жизнью за жизнь, сердцем за сердце и верностью за верность…
Семирогий опустил голову, взглянул на Нур и грозового кота и обратися к ним:
- Страж и его Хранительница. Избранный вами путь будет един и останется таковым навеки, покуда не придет черед каждому из вас вернуться в обитель богов. Взгляните же в самое сердце друг друга и дайте клятву верности, если готовы принять эти узы...

В тот миг, когда хозяин леса закончил говорить, луна вдруг словно засияла ярче. Серебристое свечение наполнило каждую трещинку на замшелом камне, рисуя затейливый эльфийский орнамент на боку колонны. Вода в озере пошла рябью, и от ее поверхности начали отделяться крошечные капельки воды. Они медленно взлетали в воздух и поднимались над озером, будто волшебный дождь, что стремился вернуться в небо. Цепляясь за одежду, кожу и волосы Нур, вода оседала на ней, и там, где капли касались ее кожи, малейшие царапины или мозоли исчезали, а застарелые бледные шрамы таяли на глазах, оставляя лишь совершенно чистую кожу. Магия наполняла озеро.
То было знаком, что боги смотрят.

Кот заискрился - маленькие голубоватые огоньки выпрыгивали из его шерсти и уголков глаз. Зверь был явно напуган, но решимость в его сердце преодолевала испуг. Он потянулся мордою к Нур и взглянул ей в глаза, в которых читался искренний вопрос и надежда, что его выбор будет принят. И в тот момент, когда глаза человека и зверя встретятся, тонкая ниточка божественной магии перебросит невидимый мост между их душами, позволив на долю мгновения узреть истинную суть друг друга, яркую и понятную без слов. Они увидят друг друга такими, какими создали их Йииль и Белус. Такими, какими никому больше не дано будет увидеть их. Обнаженными, честными, настоящими. На долю мгновения, которая требуется, чтобы сказать “Да”.

Отредактировано Cernunnos (2018-08-26 21:17:04)