«Порой я нахожу в ней утешение - в ее сдержанной манере терпеть всякую мою глупость, в заботе о самых скудных моих потребностях, в учительском умении вести меня.
Порой она становится камнем, тянущим меня на дно. Моя наставница, моя холодная попутчица, Эрис может дать мне поблажку, но она никогда не сможет вверить мне свободу. Не ее вина, разумеется, но кто я - и кто она? Я в полном ее владении, и, стоит ей только сжать тиски этой опеки, я обязана буду повиноваться.
И всё же она этого не делает.
Эрис еще ни разу не пренебрегла мной, и потому я чувствую, что доверяю ей.
Хотела бы я знать, что она думает обо мне - я хочу надеяться, что вызываю хотя бы пятую часть того уважения, каким она откликается во мне. Эрис прошла через огонь и воду, лишилась того, что уже вряд ли получится вернуть, и она полна сил, движется вперед, что бы ни случилось. А я?
Больше всего я боюсь подвести ее, но знаю, что не смогу ничего пообещать.»

«Саркит. Как существо, созданное самыми темными чувствами самой Бездны, могло бы стать той путеводной звездой, что выведет меня к воле? Он ужасен в самом прямом понимании этого эпитета. Он - плоть, чистая, бескрайняя. Не имеющая формы и смысла, но имеющая цель - разрушать всё, что однажды ей навредило. Саркит ненавидит Деорсу (ненавидит ли меня?) и готов на любые меры, только бы уничтожить ее. Иногда мне кажется, будто он одержим этой идеей - ею и желанием жрать. Забавно - одержим.
Коли ему нужна моя помощь, я согласна. Да, я всегда считала сделки с демонами совершенно дурными, но Саркит... не так уж плох. В некоторых точках наши мнения даже сходятся - Деорсы быть не должно, и все, включая магов, должны быть свободны. По правде говоря, мне часто приходит мысль - не хотела ли я этого всегда? Сбросить оковы, избавиться от беспрерывного надзора? Лишь Саркит, один только Саркит подарил мне такой шанс.
Понятия не имею, чем всё это закончится.»

«Многие бы назвали Вазгула человеком пропащим, убогим или даже мерзким. Самые злые пожелали бы ему смерти, узнав, чем он зарабатывает свой хлеб. Но я знаю, что Вазгул пропал не из-за пьянства и даже не из-за хладнокровной привычки убивать - Вазгул мертв потому, что у него ничего нет. Я изучила его душу вдоль и поперек, пусть он того и не замечал, и до сих пор не понимаю, для чего он остается на этом свете.
Нет, я не хочу ему ничего плохого - потому и думаю, что лучше бы ему было уже покончить со своими мучениями. Я не вижу для него выхода. Он не вернет свою жену, не станет героем и даже не сможет просохнуть хотя бы на день. Было бы хорошо, будь в мире настоящие чудеса - не дурацкое колдовство огненных взрывов или умение читать Тень, а такие чудеса, какие действительно нужны людям. Что-то, что облегчило бы ношу Вазгула, вернуло ему хоть какие-то силы жить.
Но так не бывает.»

«Кажется, еще в ученичестве все звали его Камнелицем - с этим прозвищем я категорически не согласна. Господин Ваймс скалится, как сущий зверь, а как зарычит - душа в пятки уходит. Я пыталась забыть ту ночь, но она с завидным постоянством продолжает всплывать в моей памяти каждые несколько месяцев. Я помню этого ублюдка, Итана Этью Этьена, - чтоб его черви сейчас жрали, как он меня тогда напугал! - его мерзкий изнеженный голос, и помню, в каком бешенстве тогда был Ваймс. Вообще после этого инцидента я действительно считала, что он самый что ни на есть оборотень - правда же, его было совсем не отличить.
Но, пусть он и был до жути огромным и злым, Винсент спас меня. И сколько бы он ни натягивал на себя это абсолютно невыразительное, да, может, «каменное» выражение лица, за ним всегда будет жить один из самых ответственных и отважных наставников Деорсы.
Жаль, что прочие профессора редко бывают такими.»

«Бедная девочка как раз была ученицей Этьена. В жизни не видела такого послушного ребенка - ни на что не огрызнется, со всем согласна, какую бы ей дрянь ни сказали. И это было... ненормально, это уж точно. Элке проводила всё свое время либо с книгами, либо с Винсентом, который, слава Харуну, захотел о ней позаботиться. После случившегося той ночью я пару раз навещала ее и каждый раз жутко боялась чем-то ее обидеть. А хуже всего то, что даже если ее вдруг что-то заденет, она всё равно этого не выкажет! Я старалась быть к ней ласковой, но, видимо, Элке была не готова принимать кого-то нового. Что же такого с ней могло произойти - ума не приложу, хотя с таким садистским животным как Этьен можно предполагать худшие варианты.
Интересно, что с ней сейчас?»

«Ян был робкой перелетной птицей - он прилетал ко мне и тут же исчезал из моей жизни на невыносимо одинокие недели. Когда я едва могла выйти из своей комнаты, он был одним из немногих моих развлечений. Я действительно ждала, когда его светлая голова появится в дверном проеме и он спросит своё коронное «Вы тут?», будто бы я могла оказаться где-то еще. В последнюю нашу встречу Яну, кажется, было тринадцать. Я знала его уже два года.
Сначала он меня боялся - не знаю, почему. Но, в отличие от Элке, с Яном подружиться оказалось несложно. На любую нежность он отзывался смущенно, но совершенно открыто - у него совсем не получалось скрывать свои эмоции; а, может, он и не пытался. Мы сблизились  исключительно благодаря удачному стечению обстоятельств, но этот мальчик и правда радовал меня, пусть я и не люблю детей, на самом-то деле.
Иногда я читала ему вслух. И, наверное, я скучаю по этому.»