Элке любит лето. Можно побродить босиком, сверху накинув лёгкую мантию. Можно почитать книги и ученические свитки где-нибудь на балконе, откуда дует тёплый и приятный ветерок. И, конечно, никакого холода! Зато солнца так много, что в нём, кажется, можно купаться.
И даже во время летних странствий, когда юная полудемоница сопровождает своего наставника, на её лице нередко мелькает лёгкая и светлая улыбка: вокруг — лето. Как маленькое собственное счастье.
   
— Ау, — ойкает Элке, приземлившись на колени. Неловко запутавшись в подоле мантии, она запнулась, а как итог — оказалась на земле. Торопливо вскочив обратно на ноги, она отряхивается, виновато озирается по сторонам — заметил ли учитель? — и, успокоившись, выпрямляется. Кажется, не заметил. И грязи не осталось, только чуть-чуть пыльно.
Они с наставником в лавке. Одна из многочисленных в этом городе, но — с книгами. Пахнет старой бумагой, чернилами, какими-то травами, видимо, для сухости. Пергаментом. Девочка с восторгом вдыхает полной грудью и чихает — и тут же стыдливо прикрывается рукавами.
   
— Постой здесь, — ёмко, равнодушно кивает учитель на дверь. Элке краснеет до кончиков ушей, но послушно выходит наружу, опирается о стенку. Опускает голову. Может, они подумали, что она замарает все эти книги, уронит что-то? Или помешает их разговору? Элке обычно молчит и никогда-никогда не прерывает чужие беседы, но, похоже, этого всё равно недостаточно, раз наставник предпочитает её просто выпроваживать куда-то.
Не страшно.
Она подождёт.
   
А на улице — ярмарка. Лавка-то в переулке, неподалёку от главной площади, откуда шум и гам. И, хоть Элке и не по себе, она всё же поднимает голову и неуверенно смотрит туда, где звучат песни и крики.
"Я только недалеко", — осторожно убеждает девочка саму себя. И делает несколько шагов вперёд, не планируя, в общем-то, идти дальше — ей ведь наказали тут стоять, верно? Поэтому...
Поэтому, когда её случайно сносит ватага мальчишек, бегущих со всех ног как раз в сторону ярмарки, ученица Деорсы теряется. А вслед за ней девается куда-то и кулон, не очень крепко державшийся на шее. Мелькнул, блеснул на солнце — и нырнул в толпу.
   
Когда Элке, уже пыльная и лохматая от таких приключений, наконец-то находит дорогой подарок учителя, вокруг неё царит тот самый ярмарочный шум и гам, а сама девочка, крепко сжав в ладошке кулон, зачарованно оглядывается: рядом — праздник.

К чему Двойка оказался не готов, так это к тому, что источником присутствия окажется девочка. Любая из них.
Несмотря на то, что одна была, похоже, его ровесницей, а вторая и вовсе малышка лет восьми.

Он хихикнул с мыслью о том, что искал-то на самом деле что-то страшное и демоническое, исполинское, неописуемое. А в итоге что? Ребёнок? Вспомнил, что альран-торговец говорил про местных сыскарей, которые тоже искали вместо мальчишки сурового рыцаря в чёрных доспехах. Плохо быть во власти шаблонов, — кивнул сам себе мальчик и решил сосредоточиться. Кто-то из них. Но кто?

Некоторое время назад он убедился, что Скрябин не врал, — магов в городе и впрямь было немало. Не много, это да, но и не мало. Весь этот летучий цирк с мантиями и чернильницами производил впечатление огромной аллегорической каракатицы, которая в данный момент уже откаракатилась восвояси, оставив Двойку в некотором смятении. "Соколы вы мои книжные", — подумал мальчик. "Вороны здешних мест". Почему-то эти волшебники произвели на него самое тягостное впечатление. Окна бы им побить кирпичом...

Тем не менее, у нас тут две девчонки. В одной из них ощущается присутствие.
Уж не с ними ли тут что-то... "затевается"?
"Разъясним", — подумал Двойка и решительно вышел знакомиться, снова став милым, симпатичным и добрым.

— Привет, — крикнул он с самым дружелюбным видом и помахал рукой. — Крутая ярмарка, скажите?

Он обнаружил, что даже немного выше девочки, которую считал своей ровесницей. Одет Двойка был вполне цивилизованно по местным мальчишечьим меркам — крепкие ботинки темной кожи с большими ушками, из голенища правого торчал щербатый нож самого ублюдского вида, широкие штаны в полоску, простая льняная рубаха, подлатанная и чистая, но видавшая виды. Поверх неё мальчик нацепил невозможно прекрасный синий камзол, который, разумеется, был ему велик. Волосы на фоне загоревшего лица казались еще белее, чем были на самом деле. Через плечо мальчик нес кожаную сумку, удобную, неладно скроенную, да крепко сшитую. В ней были хлеб, сыр, вода, набор карт, несколько взятых в дорогу груш, теплый летний ветер, — но почти не было денег.

Впрочем, сейчас Двойку волновало не это.

— А что вы? — спросил он. — Уже смотрели там это... ну такого, с ушами?
Где там и какого с ушами, Двойка, разумеется, не имел понятия.
Шрамы немного покалывало. Определённо он был прав в своих предположениях.
— Меня... Ростик зовут, — он невольно запнулся. — Дурацкое имя, знаю. Я... помощник вон того альрана, который грушами торгует. Теперь вы знаете обо мне почти всё, а я о вас совсем ничего. Вас как зовут?
Мальчик полез в сумку и достал оттуда две груши, спелые и аппетитные.
— Вы берите груши, сестрички, — сказал он, добродушно улыбаясь. — Не стесняйтесь.

Скрытая добродушной улыбкой и веселым выражением глаз одна тревожная мысль вдруг пронзила Двойку.
А что, если присутствие не в одной девочке, а... в них обеих?

"Интересно, будь у меня сестра, была бы она такой?".
"Может, надо сказать о волшебнице наставнику?".
"Или нет. Не бродяжка ведь по виду, а отлучать от семьи так рано не надо".
   
Мысли — разные и непохожие, порой и вовсе несвязные — одна за другой мелькают в светлой голове. Элке их не останавливает, но и не собирается хвататься за какую-либо: пока думает, с любопытством и дружелюбием смотря на малышку. На миг Салем пытается вспомнить — а была ли она сама похожа на этого ребёнка в такие годы? Сколько же ей... Шесть, семь, может, все восемь. Именно в этом возрасте полукровка уже покинула приют и находилась под опекой наставника — и, признаться честно, по сравнению с приютом это было очень хорошо.
   
— Мое имя — Элке, а ещё можешь звать меня Эл или Салем, — улыбается девочка, осторожно и мягко пожимая протянутую ладошку. Надо же, даже меньше, чем у неё, худенькой ученицы Винсента. Её переполняет какое-то малопонятное, но тёплое чувство, и Элке сходу определяет его как заботу или симпатию.
Она не уверена, стоит ли что-то ещё сказать или же пока помолчать, давая Шаресс возможность говорить о чём хочется, но по итогу склоняется к первому варианту.
   
Правда, ничего толкового так и не слышно: беседу, которая даже не началась, вдруг прерывает явление ещё одного человека. Мальчишка — такой уличный, лохматый и боевитый, словно только-только из драки выбрался — возник ужасно бесцеремонно и беспечно и сходу начал болтать обо всём, кажется, что только думал.
   
Элке теряется: к такому напору она не привыкла, да и ровесников-мальчиков, честно говоря, несколько опасается. Приютские воспоминания услужливо подкладывают какие-то не самые благополучные моменты из раннего детства, и девочка наконец-то поднимается на ноги, причём делает это так, чтобы оказаться между маленькой Шаресс и незнакомым (но уже представившимся) Ростиком.
Что-то тревожит. Что-то — и не только саму Салем, но и тех, кто рядом с ней. Отчасти это ощущается чутьём, отчасти — банальной эмпатией, которой у девочки вдоволь, а вот умения сладить с ней и понять — куда меньше. Где-то на краешке сознания начинает витать нечто беспокойное и даже нервозное, однако полукровка так увлечена реальностью вокруг, что это "нечто" попросту не может заявить о себе.
   
— Привет, — решается наконец ученица мага. Спорить, ссориться или начинать войну — это не то, чего ей хотелось бы. А вот привести всё в порядок мирно... Почему же нет? Тем более, что идти против норм вежливости она попросту не может. — Приятно познакомиться, Ростик, меня зовут Элке. Спасибо, не надо...
Она запинается, отчего-то чуть краснеет — и правда к общению и доброму отношению не привыкла — и поднимает серьёзный взгляд лавандовых глаз на мальчика. Волосы пока скрывают её заострённые уши, а цвет глаз... Ну, что же, его скрыть не так просто.
Шаресс так не вовремя упоминает о поисках подарка, и Салем, уже успевшая взять на себя каким-то чудом ответственность за малышку, понимает, что не сможет отпустить девочку одну на ярмарку.
 
— Значит, помогаешь тут? — осторожно уточняет вдруг полукровка, обращаясь к мальчику. Улыбается светло Шаресс, мягко берёт её за руку. И вновь поднимает взгляд на Ростика, на этот раз — неожиданно неуверенный. — Может... Может, проводишь нас, пожалуйста? Покажешь, как тут всё и где.
Элке, практически никогда ни у кого ничего не просящая, заливается краской до кончиков ушей, но взгляда не отводит. Ну нет, она ведь не трусиха. Вдруг сумеет не только малышке помочь, но и узнать, что же всех тревожит.

Отредактировано Elke Salem (2018-01-04 19:28:16)

"Развелось тут альранов", — вздохнул Двойка, догнав устремившуюся вдаль процессию. Не то чтоб это было как-то особенно сложно, тренированному Идущему, да ещё и маленьких размеров, пробраться сквозь толпу. Но тому препятствовало одно дело, — пока звонко пелись песни, Двойка заметил нескольких местных уличных пацанов, поглядывающих на барда с очевидным интересом.

Двойка умел растворяться в городах, прикидываясь такими же детьми. Это было несложно — маленькие существа жизнерадостны, хоть им и не каждый день случается поесть. У них нет рубашки на теле, башмаков на ногах, над головой крыши — уличный мальчишка словно птица небесная, у которой тоже этого нет, но которой оно и не нужно. Иногда у такого мальчишки есть дом, и он его любит, потому что там его родители, но всё равно предпочитает улицу — там его свобода. Они — всегда компания, которая дурачится, рыщет, караулит кого-то, знается с ворами, общается на "ты" с рыцарями, болтает на жаргоне, поёт непристойные песни, ворует кошельки, но в сердце у этих ребят при этом нет ничего дурного.

Мальчик перевёл глаза на подпевающую Шаресс и завороженную фонтаном Элке. В душах у них, как и у уличных шалопаев, как ни парадоксально, жемчужина невинности. Они могут упасть в глубокую грязную канаву и выскочить оттуда точно такими же чистыми — жемчуг не растворяется в грязи.

"А я?" — грустно подумал Двойка. Может ли он не прикидываться ребёнком, а быть им?

Но барду явно быть ограбленым. Это, конечно, не его дело, но сейчас такая штука будет очень лишней. Убедившись, что все следят за представлением, а мальчишки вознамерились уже в качестве вступления к потехе посрезать парочку кошельков, он неслышно подошёл к ним. И тронул за плечо одно из них, безошибочно определив вожака.
— Солнце в радость, — скучающим тоном шепнул он, засунув руки в карманах. — Есть базар.
— Луна в окошко, — по всем правилам ответили ему. — Ваш свет?
Это означало — не ты ли приметил эту цель раньше нас?
— Мой, — кивнул Двойка.
— А нам какое дело, сэр? — на полтона громче, чем позволялось приличиями, поинтересовался пацан помладше из-за спины вожака.
Двойка поморщился.
— Скажи мышонку, чтоб не пищал без повода, земляк, — произнес он. — А то я ему так повод обеспечу, на писк королевский полк из Аварина прибежит. Мне недосуг, так что в виду имейте: девочки и пилила мой свет, а с бобров в толпе пуговицы стригите, воля ваша.

Мальчишки хмуро переглянулись, но в голосе Двойки было что-то такое, отчего вожак решил не связываться.
— Больно надо, — с показным равнодушием ответил он. — Ваш свет, наших нет.
— Мы и так уже пуговиц настригли огого, — снова пискнул мышонок, в этот раз гордо. — Даже золотые...
Двойка посмотрел на него внимательно. С видимым удовольствием пронаблюдал, как старшие отвесили мышонку подзатыльник.
— Ты страже-то не сочувствуешь, сэр? — поинтересовался вожак.
И то верно, осведомители встречались и среди своих. Обозвать кого-то крысой-доносчиком было тяжелым оскорблением, но поинтересоваться никто не запрещал, так что обижаться на такой вопрос было нечего.
— Страже? — Двойка осклабился. — Это те парни, которые в одной руке держат обломанную кирку, другой крышку гроба и считают, что лучшим изобретением науки является быстрорастворимый аваринский коньяк? Видите ли, сэр, я настолько им не сочувствую, что, будь моя воля, понадкусывал бы у них в погребах весь сыр в качестве народного протеста.
— И хорошо, — улыбнулся и вожак. — Я Пьер.
— Ростик. Свидимся.
— Сочтемся.

И пока на пониженных тонах шла эта увлекательная беседа, песня успела кончиться, а бард начать какую-то другую. Девочки рванули вперёд, видимо, там что-то заметив их заинтересовавшее. Двойка отстал, но, как уже было сказано, догнал девочек достаточно быстро. И вот теперь Двойка хмуро думал, что развелось тут альранов в торговле, а вместе с тем понял, что именно выбрала Шаресс.

Цветок-детектор. Этого ещё не хватало. Мальчик не знал, среагирует ли он на то, что жило в нём, то, что подсадили ему внутрь аморальные, но склонные к экспериментам маги в мрачном северном замке. И сможет ли прочесть эту реакцию продавец? Весело будет так бездарно раскрыться прямо среди торговых рядов. К счастью, с этого расстояния цветок Двойку не замечал, целиком сосредоточившись на маленькой волшебнице. Ясное дело, волшебница — тут их, наверное, столько в честь ярмарки бродит... И, к тому же, что-то затевается.

В ответ на всплеск магической энергии предупредительно засигналили шрамы. Двойка чуть нахмурился.
"А смогу ли я... правильно отреагировать, если окажется, что...". Он посмотрел на Элке, вздохнул. "О чём я думаю вообще?".

Брось, — сказал он себе. С чего он вообще взял, что здесь что-то должно случиться? Ну да, его прогнали отовсюду, откуда могли. Да, отдали указание ловить его при первом же появлении. Ну за прошедшие несколько месяцев можно было и попривыкнуть к тому, что ему не рады. А тут ещё и событие общегородского значения. Да, в городок приехали волшебники, и вот эти две малютки — они явно отстали от делегации или там увольнительную получили, вот и гуляют теперь. И ты, Двоечка, с ними гуляешь. И почему-то стесняешься себе признаться, что тебе с ними хорошо.

Но цена оказалась неподъёмной. Мальчик тряхнул головой и подошёл к прилавку поближе, надеясь, что цветок не отчебучит что-нибудь неприличное.
— Тут, дядь альран, прости, не знаю имени-отчества, магов бродит — с ума сойти какая пропасть, — сказал он, улыбаясь, как говорил бы с ним местный уличный пацан. — Я-то сам не из этих, я Скрябина помощник, если в курсе, фруктами торгует. И судя по тому, что уже солнышко в зените, а ты так эту штуку упомянутым магам и не продал, то повезёшь её назад. А тут, говорят, ещё Идущий лазит, глазищи во, зубищи во, чисто тебе коркодила ишкалафская. Сколько стоит, ты скажи? Золотой, два? Может, уступишь... ну чтоб забрать?

Как же на ярмарке и не поторговаться?
А если откажет...
...что ж, Двойка запомнил Пьера и его парней, особенно золотоносного мышонка, бродящих около фонтана.
Есть и такой вариант.

Отредактировано Rostique Boux (2018-01-08 15:16:24)

Давеча Винсент встретился с Мией. Буквально несколько дней назад.
Встреча подразумевала деловой тон, но Миарэль, будучи девушкой, попутно умудрилась начать откровенно женский разговор; даром что Камнелиц никогда не отличался особым сексизмом, он не смог назвать этот пассаж никак иначе.
Впрочем, Ваймс в принципе раздражался, когда разговор заходил в неопределённые плоскости, требующие непонятных ответов, — не получив которые, собеседник считал себя вправе упрекнуть тебя в недостаточной сообразительности, — и потому был необъективен.

— ...Помнишь, какой приближается день? — Как бы невзначай поинтересовалась Миарэль, она же — Мия.
Ваймс как-то инстинктивно нахмурился.
Несмотря на то, что Камнелиц искренне пытался придать своему лицу незаинтересованный вид, в глазах его всё же угадывался мыслительный процесс.
— Пятница? — Рискнул, наконец, предположить волшебник.
— Нет. — Вздохнула Мия. Обычно она чувствовала себя немного смущённо, разговаривая с Винсентом, но когда речь заходила о других людях, требующих заботы, в девушке всегда обнаруживалась недюжинная сила и уверенность, которой Миарэль зачастую не хватало на себя саму. — Ох, ладно... Скоро пройдёт год, как Элке Салем стала твоей ученицей.
— И? — Винсент нахмурился ещё сильнее, подозревая неладное.
— Ты же всё равно собираешься на ярмарку, верно? Побудь человеком, минуту-другую, и купи малышке что-нибудь приятное.
И хотя внешне Винсент постарался дать понять, что подобной чепухой заниматься не собирается, внутри него появился эдакий жучок-древоточец, который тут же принялся за работу: пилить Ваймса. К счастью, Винсент был с ним знаком, с этим проявлением совести, и знал, как его удовлетворить.
Нужно, всего-навсего, поступить правильно.
Раз плюнуть, что называется.

Именно поэтому Элке нужно было выйти из магазина.
Не только потому, что у Ваймса было приватное дельце к хозяину лавки, но и для того, чтобы сюрприз оставался сюрпризом. А ведь малышка, надо полагать, даже не подумает, что если бы не Мия, то ничего, скорее всего, бы ни было.
Впрочем, Ваймс стоически сопротивлялся до самой последней минуты. Думал, что, в общем-то, ничем особым Салем подарка не заслужила. Но всё равно не выдержал.
Спрятав важный трактат, который нужно было передать непосредственно Сталару, в надёжное место, Винсент вновь обратился к торговцу.
— А для девочки лет, скажем, двенадцати, у тебя найдётся чего?

Безделушки и всякие пустяки Винсент отмёл сразу же. Да, он всё-таки сделает ей подарок, однако тот должен быть не только интересным, но и полезным.
По этой причине Камнелиц сразу отказался от исключительно детских вещей. Такие обычно делались с уклоном на то, что ребёнок воспитывается с золотой ложкой во рту, а потому — бестолков, и с ним нужно возиться как с писаной торбой; либо — для детей семей небогатых, и в таких случаях все возможные варианты были либо донельзя банальны, рассказывая прописные истины, либо попросту плохи. Требовалась вещь, которая будет написана для взрослых, но интересна настолько, чтобы её хотели прочесть и дети. Таким в глазах Винсента выглядел идеальный подарок.
Да, это книга, но Ваймс где-то слышал, что книга — это идеальный подарок, и был согласен с утверждением чуть больше, чем наполовину. Не цветочки же ей дарить, верно? И уж точно не кукол, не маленькая. И проку с этих кукол, как с козла молока, а подарок, помним, должен быть полезным.

Когда он вышел, спрятав небольшую книгу в необычайно серьёзном кожаном футляре с янтарной застёжкой, оказалось, что Элке и след простыл.
Ну, неудивительно, рассудила какая-то часть сердца Ваймса, вокруг же столько соблазнов.
И Камнелиц, достав сигару, закурил.
Но свою оплеуху она всё-таки заслужила, решила голова Винсента, а то и не одну.
И Ваймс, выпустив струю дыма, отправился прямо в людской поток, на поиски потерянной ученицы.
Рост, превышающий шесть футов, и крепкое телосложение позволяли ему без труда преодолеть толпу, а к торговым соблазнам иммунитет Винсент выработал ещё в годы голодной юности, поэтому основной трудностью стало то, что никаких следов Элке, увы, не оставляла. Чай, не дикий зверь. Однако Ваймс это предусмотрел, и незадолго до путешествия наложил на её кулон простенькое заклятье поиска; как раз на тот случай, если с девочкой что-то случится. Увы, волшба была столь же несовершенна, сколь и проста, и потому показывала исключительно направление, а не расстояние, да и препятствия в расчёт не брала.
В общем, Винсенту потребовалось немного времени, чтобы найти Салем.

Словно призрак возмездия, Винсент неожиданно появился прямо за спиной Элке и тут же отвесил ей сочный подзатыльник. Впрочем, без излишеств или пристрастия.
— Я же сказал никуда не уходить, — Нахмурился он, пыхтя сигарой, после чего окинул остальную детскую братию сумрачным взглядом без особого интереса, — Скажешь потом спасибо Миарэль за это.
И без лишних прилюдий вложил ей в ладошки книгу в кожаном футляре с янтарной застёжкой.
Открой — и обнаружишь страницы тёмно-песочного цвета, шёлковые на ощупь, с золотистыми резными буквами, — всё это: следы качественного  декоративного колдовства, — оглавление которых гласило следующее: «Легенды о Солмире, герое южных пустынь».
А под ним — весьма схематично изображённый щуплый мечник с кривой саблей и нахальной улыбкой; вестимо — в прыжке или каком ином живом действе. Таких иллюстраций в книге было полно, и знатоки утверждали, что они искусно копировали знаменитую "золотую роспись" Иш-Калафа, изображая сцены из жизни легендарного воина. Причём что буквы, что иллюстрации уютно светились словно бы изнутри, что было особенно удобно по ночам.
Здесь были сказки не только о Трёх Ламиях, но также было и несколько историй о суккубах Шантресс, и даже некоторых благородных демонах (и многое, многое другое); что, как подумалось Винсенту, могло помочь Салем осознать себя как ту, чья демоническая половина не обязана быть злой. И даже более того — может быть по-своему благородной.
Сама книга, к слову, была достаточно дорогой, но так как Винсент редко тратился, особого ущерба от такой покупки он не испытал.
— Прощайся со своими новыми друзьями и идём.
Тон не подразумевал ни обсуждения, ни отказа, а потому Салем не оставалось ничего иного, как подчиниться и вместе с учителем покинуть ярмарку.

Что мы обычно представляем при слове коллекционер? Да, в общем-то, все что угодно, но непременно интересное и диковинное. У коллекционера может быть огромное количество полок со статуэтками из самых разных материалов - от глины до резных полудрагоценных камней. Или картинная галерея, где на загрунтованном холсте застыло буйство красок, в которые, не исключено, может быть вложена магия, а то и душа самого автора. Или коллекция включает в себя огромные стопки альбомов, полных редких растений, которые просто так не найдешь, а стоит хорошенько постараться и призвать для этого всю свою удачу. Да, в общем-то, коллекционировать можно все, и даже нематериальные вещи вроде улыбок красивых девушек. Но коллекционирование - это всегда любовь и большая заинтересованность, и у Ривалиса тоже такая была. И приводила к тому, что он жил в библиотеке. Точнее, любое жилище превращал в библиотеку, полностью убежденный в том, что книг и свитков не бывает много. Вот и теперь, как всегда верный своей страсти, он предложил Шаресс немного удлинить маршрут и завернуть в один небольшой городок - пошли слухи, что именно здесь есть шанс найти несколько очень редких книг, за которыми маг охотился уже очень-очень давно. И, даже если шансы были совсем небольшими, он должен был попробовать.

Но, прибыв в город, Лис не помчался сразу по своим делам. Было уже поздно, и Шер клевала носом, да и сам он считал, что будет более вежливо нанести визит лавочнику с утра. Так что, оставив лошадей в конюшне, они с приемной дочерью остановились на постоялом дворе и получили огромное счастье наконец-то отдохнуть не под плащом у костра, а на настоящей кровати. А после завтрака в самом отличном настроении вышли в город, и попали прямо на ярмарку. Лис не упустил возможности побаловать Шер - она отправилась на ярмарку покупать приятные подарки, а сам маг зашел в небольшую, скрытую во дворе лавку. Это заведение принадлежало его давнему другу, и даже не нуждалось в рекламе - над входом не было никакой вывески, но у господина Фила никогда не было отбоя в клиентах, все посвященные знали это место. Он мог достать почти все, что угодно, где угодно и когда угодно. Брал за это соответствующе, но услуги Фила того стоили.
Когда зазвенел дверной колокольчик, хозяин поднял голову от стола, где при свете лампы настраивал какой-то сложный тонкий прибор, весь состоящий из серебряных полукружий и маленьких шестеренок.
- Лис! Сколько лет, сколько зим! - тонкое лицо Фила, в котором явно чувствовалась легкая примесь эльфийской крови, растянулось в улыбке, и он бросил на посетителя нарочито хитрый взгляд. - Что привело тебя в наш городок, опять ищешь что-то невероятное?
- Здравствуй-здравствуй, - Ривалис рассмеялся, даже не пытаясь отрицать очевидное. - Конечно, да. Но для начала, у меня есть для тебя кое-что.
Эльф полез в сумку, доставая мешочек из замши, плотно завязанный шелковой лентой.
- То, что ты искал.
Фил протянул руку, беря вещь из рук мага, аккуратно развязывая и заглядывая внутрь. Лицо его вытянулось. Он завороженно смотрел в мешочек, и на его лицо падали цветные блики.
- Это...где ты это достал?
Ривалис рассмеялся, конечно же, и не думая признаваться.
- Что ты хочешь взамен?
Лис улыбнулся, наклоняясь к хозяину лавки и что-то тихо шепча ему на ухо.
- Ох...я даже не буду спрашивать, как ты это разнюхал, - Фил даже не был удивлен. - Но этого будет мало.
Ривалис выложил на стол коробочку с магическими картами и драгоценный кулон. Это было даже чуть больше, чем надо.
- Хорошо, - Фил скрылся в подсобке, и минут через десять вернулся с одним-единственным небольшим свитком.
Аккуратно, очень аккуратно Ривалис развернул пергамент. Его глаза пробежали по изящной эльфийской вязи, украшенной золотой, карминовой и сапфировой росписью.
- Это подлинник, - уточнил Фил, но Лис и так это знал. И точно так же не стал уточнять, откуда лавочник взял эту вещь.
- Спасибо, - эльф легко улыбнулся, надежно пряча свиток.
- Подожди, - хозяин полез на полку, доставая прибор наподобие того, что на столе - но поменьше, оборудованный шкалой и заключенный в стеклянный футляр. - Измеритель магического фона. Тебе
пригодится.
Он не любил никому и ни в чем быть должным.
- Пригодится, - согласился Ривалис. И, попрощавшись с Филом, отправился искать Шаресс. Прибор легонько вертелся в руках эльфа, реагируя на его собственный магический фон - пришлось спрятать его в карман. Шер он нашел как всегда легко - научился чувствовать юную демонессу на расстоянии, так что, пройдя мимо фонтана, увернувшись от парочки торговцев с огромными тележками, шлепнув по руке воришку, тянущегося к сумке, и пробравшись между несколькими близко стоящими палатками, Ривалис оказался прямо возле Шаресс и ее спутников.
- День добрый, - в человеческой манере поздоровался Ривалис с сурового вида человеком, юной, примерно возраста Шер, и немного смущенной девочкой, и мальчишкой чуть постарше, страшно худым, но почему-то кажущимся очень боевым. Прибор-детектор в кармане мага завертелся так сильно, что даже нагрелся.
- Я Лис, - эльф легко, как ни в чем ни бывало, улыбнулся. - Ну как ярмарка, нашли что-то интересное? - он посмотрел на Шаресс, которая явно умеет находить интересное, если судить по ее спутникам.