Подготовка к празднику в Аварине не оставила равнодушным даже маленького послушника Ордена Ледяного Пути. За неделю до этого события он отправил в Орден одно из многочисленных писем с отчётом о жизни, упомянув о готовящемся празднестве. Через пять дней его подозвал босоногий мальчишка и повёл на почтовую станцию. Недоумевая, отчего это из Ордена не прилетел прямо ему на плечо ворон, как это бывало обычно, а устроилась целая оказия на почте, Двойка отправился следом за вестником. Выяснилось, что пришло не ответное письмо, а заколоченный деревянный ящик, тяжёлый и тихо позвякивающий.

Заинтригованный Двойка с небольшой помощью парочки почтовых бородачей всё же открыл его, явив миру набор праздничной одежды по размерам на невысокого подростка лет двенадцати. Ну, разумеется, это был набор одежды для выхода в свет в понимании Ордена Ледяного пути: невозможно, невообразимо крутые высокие ботинки с кучей ремешков и пряжек, да на шнуровке и грубой подошве, чёрные кожаные штаны со шнуровкой по бокам и чёрная же туника в интересных тёмных узорах, лишь по краям окантованная белым. Обнаружилось, впрочем, что на груди, помимо рунических узоров и стилизованых тёмных черепков, издалека незаметных, сиял белоснежный череп Ордена Ледяного Пути. Двойка за голову схватился — о чём они там думают? Что за пижонство? Что за попытки одеть его в наследного принца? Хотя, тут как бы, конечно, на наследных принцев ничего и не было, шитого-расшитого, в брюликах и других стекляшках. Мальчика передернуло. Он всю жизнь недолюбливал вот такую вот падкость на блёстки и золото, а после жизни в Ордене нелюбовь вылилась в благородную ненависть. Нет, лучше голым ходить по Аварину, чем обнаружить такую пошлость вкуса.

Почтовые бородачи, хоть и опасались Идущего, пускай и маленького, не выдержали и грохнули молодецким хохотом. Двойка закрыл лицо руками. Ну и шуточки у Лорда-командующего! Впрочем, он тут же понял, что шуточки эти шутит не Лорд-командующий, а Туз Пик Девятой Колоды Кольтира Ткач Смерти, его горячо любимый наставник. Сэр Кольтира, конечно, знал толк в одежде, как и полагается эльфу. И все свои знания применил для этой посылки, ничего не утаил, не пожалел. И поэтому, во избежание, писем ему в ближайшее время Двойка больше решил не писать. Но одеяние, если честно, мальчику очень понравилось.

"Надеюсь, я его надену не задом наперёд", — подумал он, оглядывая тунику.

В итоге в день праздника Двойка, сияя как ёлка на Йолль, вышел из комнаты в этой самой черно-кожаной гамме с черепками, улыбаясь во все здоровые крепкие зубы. Это была счастливая и довольная улыбка. Жёлтые глаза Двойки играли тёплыми радостными огоньками. Он, находясь в превосходном настроении, повесил на плечо свою любимую сумку, закрыл дверь постойной комнаты и вышел из таверны, кивнув трактирщику на прощание.

Улица была заполнена пряными запахами праздничной еды, духов путан, одеколонами знати. Двойка решил собравшийся немного обойти, — из-за совсем не выдающегося роста подобные толпы его раздражали. Он, ловко лавируя между перекрёстками и переулками, наконец, выбрался на площадь, где должно было случиться главное для него таинство — состязание музыкантов и певцов.

В дороге мальчик проводил много времени, поэтому он любил песни. Что ещё делать, шагая по трактам одному, если не напевать песни различной степени глупости? И песен Двойка он знал очень много. Некоторые были откровенно детскими, некоторые в приличном обществе петь было нельзя ни при каких обстоятельствах, — да и неприличное общество от некоторых из этих шлягеров точно было покраснело, — некоторые были длинные и грустные, а некоторые в три повторяющиеся строчки и не имевшие никакого смысла. Двойка любил все песни, старательно их заучивал. Слух у него присутствовал, голос был чистый и управлять им мальчик умел.

Немного потерявшись, он обратился к тучному рыцарю-офицеру в доспехах.
— Дядь рыцарь, а скажите...
Офицер рыцарского Ордена Арклана взмахом руки прервал Двойку, важно кивнул на подростка-оруженосца неподалёку.
— Этот парень тебе сейчас всё объяснит, — сказал он степенно.

Двойка подарил парню, который должен был ему все объяснить, полный надежды и веры в лучшее взгляд. Тот посмотрел на мальчика в ответ, причем посмотрел как-то странно, но заучено начал перечислять варианты отдыха, соревнований и развратного досуга. Мальчик потер брови и про себя решил, что разлагаются здесь духовно очень даже умело и со вкусом. Ладно, — подумал он, — всё не съешь, везде не развлечёшься. Без фанатизма отдыхаем, в общем, времени до выступления музыкантов не так много.

— ...эта музыка популярна во всём мире. Даже наши северные соседи предпочитают иной раз заменить поход в любимую...
— Во, — остановил парня Двойка. — Раз популярна во всем мире, да настолько, что может заменить поход в любимую, тогда на этом и остановимся. Против мира не попрешь. Что ж мы, необразованные неучи какие или злодеи? Нет-нет, мы за мир! Это мне куда? Прямо во двор и налево?
— Э... нет, — растерялся собеседник. — Это... вон туда.
— Спасибо, брат. Хороших тебе выходных.

Двойка и без него уже знал, что "вон туда". Острый слух Идущего уловил доносящиеся из красивых цирковых шатров первые аккорды вступления известной песни "В Иш-Калаф по этапу". Батя ныне покойный любил, — подумал мальчик без каких-либо эмоций, просто радуясь тому, что узнал знакомую мелодию.

А про выходные он, наверное, зря — в честь праздника все арклановцы традиционным украшением столицы бродили по улицам или стояли на постах. Для красоты и для того, чтобы указать дорогу. И ни в чём был не виноват несчастный оруженосец, и не бычил он, не ерепенился, а честно выполнил свою работу, помог Двойке, а он... Но от зарождающихся мук совести Двойка отмахнулся пошёл к шатрам.

Отредактировано Rostique Boux (2018-01-31 11:15:52)

— Сойдёт, — кивнул Двойка в ответ. — Эти хоть на что-то похожи, а не просто беспощадно эксплуатируют фольклорные мелодии и тягу простого люда к физиологическим подробностям, описанные иногда, впрочем, весьма занятно. Вот взять, к примеру, плясовую "Мельник и два королевских урилы". "А чу-чу-чу, а га-га-га, а побараемся немного", — просто, ясно, звучит мелодично, можно петь на свадьбах и в заведениях общественного питания. Ну в смысле, я не против, народу тоже, кажется, нравилось. А вот эти...

А "вот эти", которые осваивались на сцене, оказались не так просты. Было понятно, что этот коллектив сыгранный и спетый, что материал собирался не по городам и весям с рынков и базаров, а писался самостоятельно для себя и цельно. Репертуар их состоял не из обычной смеси похабных песенок и ванильных баллад, перемежавшихся восхвалениями правящей монархической династии, — отнюдь. Партии и аранжировки рассчитывались на то количество музыкантов, которое выходило на сцену, песни были занятными и мелодичными. В отличие от менестрельника, выступавшего ранее, что учился понемногу чему-нибудь и как-нибудь, эти были мастерами.

При всём при этом они были совершенно не тем коллективом, который должен был закрывать концертную программу. Уж это-то было понятно, — портреты Оркестра Королевского знамени имени Арклана и Его Величества в эти дни разве что на лошадях не висел. И играл этот Оркестр, хоть и умело, но лишь высокоблагородные мотивы. А звучащее сейчас с подмостков назвать высокоблагородным не получалось.

Квартет на сцене, одетый в кожу и вооруженный инструментами странного образца выдавал пассаж за пассажем, гремел и деморализовывал пожилых аваринцев. Молодежь же, напротив, просветлела лицами, — велеречивые однообразные аккорды всем приелись, а это было ново и пробуждало в душе какие-то правильные для каждого нотки.

— Изрядно косят, — кивнул Двойка. — Но что-то тут не то.

И правда, атмосфера вокруг становилась какой-то непонятной, — на уровне ощущений. Знакомый с принципами звукоизвлечение и акустики Двойка не совсем понимал, как и почему звучат эти диковинные инструменты. Да, струны есть, лады есть и даже как-то это всё сочетается с хаотичным и бодрым перебиранием пальцами безумно трясущих длинными волосами музыкантов. Но почему это всё звучит... так? И почему это вдруг стало так хорошо? Само собой, у каждого уважающего себя коллектива в составе есть или какой-нибудь ответственный за спецэффекты гном, или даже маг для иллюзий или серьёзных декораций. Иные даже использовали хитрые магические плетения для управления звуком. Эти не исключение — решил Двойка, потому что шрамы улавливали какие-то магические манипуляции. Но не жирно ли выпускать таких лицедеев в эту скучную палатку? Даже ради фестиваля в Аварине? Цены на билеты сюда услуги таких специалистов никак не покроют. И почему у стражников такие отсутствующие лица?.. ну, то есть, более отсутствующие, чем обычно.

Песня об эльфийской рукописи тем временем кончилась. И певец, поклонившись подаренным овациям, воскликнул:
— Спасибо, спасибо! Вы отличная публика. О том, нашёл ли Торвальд скипетр горных королей, вы скоро узнаете. А следующую песню мы посвящаем одному нашему задумчивому слушателю! Она называется "Всадник из Льда!"
По затейливой лютне пробежали пальцы, раздался медленный перебор.
— Застыв на ветру-у, — начал вокалист, — у синего льда-а я скоро умру-у-у, уйду навсегда-а-а!

Двойка замер с раскрытым ртом.
Он большими глазами посмотрел на пацана-собеседника.
Просто больше смотреть было, вроде как, и не на кого.

Отредактировано Rostique Boux (2018-01-30 01:10:17)

— Не то слово, — скромно кивнул Двойка. — Вот только что-то меня от такой популярности знобит. Мы в Ордене люди скромные...

Но что и говорить, песня ему понравилась. "Интересно", — подумал он, — "как такой звук получается?". Тут точно без магов не обошлось. Однако же, странное во всём происходящем было даже не это... ну то есть, не самое странное. Двойка считал себя знатоком песен и, конечно, все на свете он не знал, но ушедшие в народ — вполне. И, как уже раньше было сказано, этот коллектив чужих вещей явно не играл. Но каким-то образом мальчик знал слова, знал мелодию и его безудержно несло подпевать.

Но ладно он, — всё-таки песня как под него писалась. Остальной народ, даже самые консервативные уже устроили какой-то демонический пляс, подпевая визжащему на высоких нотах певцу, многие поднимали над головой руку с жестом в виде мизинца и указательного пальца, выставленных вперёд, в то время как средний и безымянный были прижаты к ладони. Этот жест по форме напоминал голову рогатого животного, — скажем, козы. От респектабельных и степенных граждан Аварина ожидать такого не мог даже Двойка. А ему происходящее с каждой минутой нравилось всё больше. Особенно усердствовал лорд-префект Аварина, — этот просто неистовствовал. Кто бы мог подумать, что этот хрыч так любит музыку? — умилился Двойка.

— Это форменное безумие, дружище, — откровенно веселясь, сказал Двойка собеседнику, — и совсем не лишённое таланта. Прямо в пляс хочется пуститься вслед за всеми. Зря, что ли, билеты брали, веселье идёт на всю катушку.
Но тут песня кончилась. Музыкант со странной лютней в виде боевого топора о четырёх струнах вскинул вверх руки с тем самым "козьим" жестом.
— Здесь куют металл! — заорал он.
Публика поддержала его совершенно безумным рёвом. Двойка не отставал, — происходящее его забавляло. Вот только интересно, почему на все эти вопли ещё не сбежалось в шатёр полгорода проверить что происходит. Или, — решил мальчик, — дело было в том, что хитрый маг заизолировал акустику внутри шатра? Единственное, что омрачало веселье, это боль в рунических шрамах, но тут уж деваться было некуда — подаренный мальчику Орденом детектор плевать хотел, что тут развлекаются, и прилежно сообщал об обилии магической энергии.
— От младшего к старшему! — вскричал певец. — Для нашего дорогого гостя из провинции наш столичный привет!
Он указал на собеседника Двойки.
— Для тебя, беспечный странник и герой, песнь сложили мы сегодня! ВСТАНЬ! СТРАХ ПРЕОДОЛЕЙ!
И он запел, а за ним тут же грянули инструменты.

Кто сказал, что страсть опасна, доброта смешна,
Что в наш век отвага не нужна?
Как и встарь от ветра часто рушится стена.
Крепче будь и буря не страшна

Кто сказал один не воин, не величина,
Кто сказал другие времена?
Мир жесток и неспокоен, за волной волна
Не робей и не собьет она!!!

— ВСТАНЬ, — хором взорвалась толпа, — СТРАХ ПРЕОДОЛЕЙ! ВСТАНЬ В ПОЛНЫЙ РОСТ! ВСТАНЬ! НА ЗЕМЛЕ СВОЕЙ...

— И достань рукой до звезд, — закончил Двойка.
Пытаясь перекричать шум, он поднялся на цыпочках и сказал светловолосому юноше, которому посвятили эту "песнь".
— Слушай, братишка, откуда мы знаем слова этих песен, а? Или ты их не знаешь и ты здесь единственный нормальный?

Отредактировано Rostique Boux (2018-01-30 21:16:12)

— То, что магия, это несомненно, — кивнул Двойка. — Но менестрельники с магией явление нередкое... конечно, если вдруг какой волшебник готов не чванно сидеть в кабинете Башни, а работать на благо зрелищ, испытывая непреодолимую тягу к искусству. А такие, конечно, встречаются.

Тут Двойка не ошибался. Среди магов, людей труда, скорее, интеллектуального, встречались всякие чудачества. Кто-то в надежде проникнуть сквозь завесу законов природы и тайных искусств отбрасывал мораль и решался на противоречивые эксперименты, — с такими мальчик был не понаслышке, волшебники Ордена только из таких больших учёных и состояли. Кто-то же, напротив, проникался радостью творения и уходил в творчество. Картины, драматургия, высокие стихи... Иногда, чем Скорм не шутит, даже песни. А кто-то находил себя в лицедействе или подготовке мероприятий. Вот как здесь, сейчас.

— Что ж, народ! Это было незабываемо и разрази меня гром, если этот сейшн не должен запомниться нам надолго! На прощание мы хотели сыграть нашу самую известную песню "Алкая свежей тёлки взревели тролли-орки", но не в этот раз. Сегодня наш концерт в столице! Поэтому мы приготовили нечто СОВЕРШЕННО ОСОБЕННОЕ!
Несколько тяжёлых аккордов вступления, стук барабанов. Шрамы Двойки прошило болью.
— Слова для этой песни написали не мы, — продолжал разрываться певец. — Мы взяли их из древней книги! Может быть, эти слова сотни лет никто не читал вслух! Так что кочумай, чуваки, жги, бей, заполняй!
Заревела музыка, в этот раз вселяющая ужас и давящая гранитной скалой. Двойка охнул и схватился за голову.
Шутки явно кончились, — вместо развесёлого концерта со всеобщей анархией и выбрасыванием на сцену девичьего нижнего белья, теперь здесь происходило что-то очень нехорошее. Толпа сжалась в страхе, не в силах ни убежать, ни напасть. Всё, на что их хватило, это упасть на колени.
— Скорм! Пробудись, о Повелитель, Чёрный Козёл Лесов с Тысячью Младых! — в экстазе орал певец под мрачные низкие звуки невиданных инструментов. — СОЛО! ВО СЛАВУ! СКОРМА!!!

Быстро-быстро, на грани видимости перебирая пальцами по грифу, тонкий бард в кожаной одежде с шестиструнной лютней затряс волосами. Резкий звук мелодии заполнил помещение. Певец изрыгал неслыханные раньше, ужасные, непонятные слова. Кошмар достиг своего апогея. Сейчас должно было произойти что-то страшное, — читалось на лицах слушателей, — сейчас они доживали последние минуты! Сейчас должна разверзнуться с треском земная твердь и оттуда поскачут демоны, четыре всадника, вестники конца света, и последним взойдёт сам Скорм! На молитвы сил не оставалось. Всё, что они могли, это дрожать от страха.

Двойка разозлился. Да, на него тоже повлияло давление со стороны этих кожаных менестрелей. Да, он тоже знал слова песен и тоже порывался подпевать, но всё-таки в безумие, как остальные зрители этого ужаса, не впадал. И даже сейчас вселяемый ужас его не сказать чтоб сильно трогал. Напротив, он его раздражал. Он списал было это на подготовку Идущих, но вдруг с удивлением обнаружил, что его собеседник тоже не сказать чтоб впал в ужас, — ну или по крайней мере, так казалось внешне.

— Мы с тобой избранные, братишка, — понуро сказал он парню. — Нас не прошибло торжественностью момента вызова сюда древнего бога зла. Надо что-то делать. А то полезут щас тысячи младых козлят, кому это надо...

Двойка пожал плечами.
— Ну коли так, тогда врываемся в безумие.

Прорываться к сцене, конечно, было невозможно. Толпа обезумела, двигалась хаотично, натыкаясь друг на друга. Затопчут как пить дать. Он-то, конечно, паренёк крепкий, но силёнки и габариты двенадцати с половиной лет, конечно, закрывали вопрос штурмового удара. Эх, — закручинился мальчик, — сюда бы сейчас сэра Тассариана с его дуболомами, вот была бы потеха. Хотя, конечно, потеха и так вырисовывалась нешуточная.

Публика носилась и орала, то накатывая на сцену как волна на берег, то рассыпаясь по шатру в самых неожиданных направлениях. Не сказать, чтоб Двойке было как-то особенно жалко народец, но долг обязывал. Всё-таки воспитанник какого-никакого, а рыцарского ордена.
— Шикарный слэм! — прокомментировал движение люда певец, весело смеясь.
Соло и не думало заканчиваться. Тот тощий менестрель, что извлекал его из своей лютни, вдруг словно размылся в воздухе, расфокусировался и через мгновение их на сцене уже было двое. Одинаковых, трясущих длинными волосами. Но вот мелодия соло тоже задвоилась, разошлась, а потом две мелодии сплелись в один причудливый узор.
— В терцию играют, — заметил Двойка восхищенно. — Красиво, блин, аж жалко их бить.

Но всему хорошему приходит конец. И мальчик, подняв с земли кем-то оброненную монету, метнул её в виртуоза. И попал, да причём прямо в нос, — что было и больно, и обидно.

И словно схлынуло наваждение! Вместо четырёх... или уже пяти музыкантов на сцене торчали четыре болотных образины! Несмотря на то, что они были прямоходящими, имели две ноги и две руки, в их облике не угадывалось ничего человеческого. Это были серо-белые скользкие твари, которые сокращались и расширялись при дыхании, и своими рылами были похожи на безглазых жаб с непрестанно вибрирующими короткими розовыми щупальцами на конце тупой морды. Однако же при этом они были одеты в кожаные одежды, наплечники с металлическими шипами и шипастые ошейники.

— Мать моя! — заорал Двойка. — Во попали!

"Музыканты", сжимая в руках бесполезные для них инструменты, тупо смотрели на них с Томом. Но потихоньку до них, похоже, начинало доходить. И Двойка осознал, что их лютни совсем не просто так в виде топоров сделаны.

Что интересно, зловещая музыка при этом не прекратилась.

Вдруг в голове раздался оглушительный голос:
"ДЕТИ! НЕ МЕШАЙТЕ МНЕ!"
Двойка лихорадочно оглядывался в поисках хоть какого-нибудь оружия.

— Не, давай не будем, — испугался Двойка. — Мы их сейчас обидим, а они пойдут людей крошить. Чудил этих резать надо долго, там даже если башку смахнуть, оно ещё будет полчаса гулять. Я это племя знаю, сам из Топей.

Обычный средний болотник сам по себе существо меланхоличное и не склонное к необдуманным действиям. К обдуманным, впрочем, тоже. Двойка ещё в раннем детстве наблюдал за тем, как они задумчиво бродили по Топям без какой-либо цели, часами стояли себе истуканами и смотрели куда-то вдаль. Уродливые морды их при этом были радостны и безмятежны, и мальчик предполагал, что болотники только тогда чувствуют себя хорошо, когда им не нужно ничего делать и ни о чём не приходится думать. Но однажды, лет в восемь, он с охотничьим кличем напрыгнул на одного из них, — как же, такой трофей!

Словом, еле откачали.

С тех пор мальчик относился к этим порождениям болотного демона с философской выдержкой. Есть и есть, значит, нужны зачем-то. Болотники толком не мешали, пока их никто не трогал, вот их и не трогали. Но теперь они стояли на сцене, разодетые самым экстравагантным образом, и мрачнели с каждой секундой. И представить, что эти кочки сами оделись в кожу и шипастые ошейники и припёрлись на концерт в Аварин... Двойка в какой-то степени на седьмом небе от счастья — этой историей можно было угощать всех знакомых. Осталось только выбраться отсюда и чтоб забавная история при этом не превратилась в трагедию катастрофических масштабов.

"НЕ МЕШАЙТЕ МНЕ!"

Вместе с этим громовым раскатом голоса в голове вдруг раздался хлопок, музыка прекратилась, остался лишь какой-то низкий гул, время словно замерло. Движения замедлились, всё вокруг как будто окутал туман, — вещи были различимы, но увидеть толком что-то дальше двух-трёх метров было уже сложно. Двойка не любил быть медленным, но, оглянувшись, он понял, что ему ещё повезло — остальные-то просто, казалось, застыли, не двигаясь. Остался только он и почему-то этот парень, с которым так вот удалось свидеться и стать друзьями по несчастью.

— Нет, всё-таки мы избранные, — довольно сказал Двойка. Голос тонул в вязком гуле, но это было лучше гремящего соло во славу легиона младых. — Не знаю, что случилось, но это наш шанс. Попробуй что-то сделать с урилами на сцене, как-то их нейтрализовать. Связать там, не знаю... Разберёшься же.
Он перевёл взгляд на пол сцены, где располагался люк для технических нужд.
Даже один взгляд на этот люк заставлял шрамы взрываться болью.
— А я пока загляну кое-куда.

Пора было прекращать весь этот цирк.
Хоть и не без тайного сожаления.
Отлично играли же, — мальчик вздохнул.
Когда ещё такое услышишь...

Товарищ всё понял правильно и перешёл от слов к делу. Кивнув, Двойка двумя руками схватился за кольцо люка и потянул на себя. Эта штука должна была открываться легко, но сейчас поддавалась крайне неохотно. Как будто люк держали снизу. Мальчик вздохнул. Придётся, похоже, использовать неизящную грубую силу. Он подошёл к одному из болотников, застывшему с совершенно идиотской миной, мягко разжал толстые бородавчатые пальцы "музыканта" и щёлкнул застёжками ремней, поддерживающих лютню, от чего она с жалобным звоном упала на дощатый пол. И звук падения однозначно подтверждал приличный вес инструмента. И правда — секира секирой, только и того, что со струнами.

— Заберу себе как трофей, — негромко проворчал Двойка.

Он схватил музыкальный топор за гриф, поднатужился и обрушил его на люк. Своей силы хватило лишь на то, чтобы поднять топор; падал тот уже под собственным весом. Но и этого хватило — железо вгрызлось в дерево, звякнули петли, и люк провалился вниз. Издав торжествующий крик, Двойка прыгнул в проём.

То, что он там увидел, его впечатлило.

Можно было предполагать что угодно. Что там сидит и управляет спектаклем сам болотный демон в своем дорогом фраке. Что это спившийся маг, что это расшалившийся сын Тени, что там портал в Иш-Калаф и через него прибывает многотысячная армия вторжения. В конце концов, даже пропавшей принцессе в этом подсобном помещении мальчик бы так не удивился.

Словом, там сидел беленький кот. Он был белоснежным, пушистым, с голубыми глазами и растерянным видом. На шее у него висел ошейник мягкой кожи с аккуратно начерченными рунами, а на голове у него была остроконечная долгополая шляпа насыщено-синего цвета со звёздами и полумесяцами.

— Я же простил не мешать, — расстроенно сказал кот.

Двойка молча смотрел на кота. Затем высунул голову в образовавшееся на месте люка отверстие и посмотрел на вяжущего болотников пацана.
— Там это... — лицо мальчика было растерянным. — Этот... такой... с ушами. В шляпе.
Он как мог показал жестами уши и шляпу.

Виновник происходящего под сценой жалобно мяукнул.

— Я же просил, — грустно повторил кот.
Он переступил с лапы на лапу и с надеждой глянул на проём люка.
— И не думай, — предупредил Двойка. — Поймаю за хвост и будет тебе весь концет. Ты что себе позволяешь, сучий кот?
Кот состоил оскорбленную мордочку.
— Вообще-то! Я великий кудесник! Моя легенда началась в одиннадцатом веке!..
— А закончится весной тринадцатого, — мальчик погрозил лохматому кудеснику кулаком. — Прекращай цирк... Ну, то есть, мы в цирке, конечно, но прекращай это всё наверху, вот.
Шляпа качнулась, кот взмахнул хвостом и сощурил голубые глаза с вертикальными зрачками.
— Сейчас прекращу. И достопочтенные граждане Аварина, сейчас сложенные вповалку, очнутся лицом к лицу с болотниками. Четырьмя... Четырьмя же?
Кудесник сосредоточился, взглянул на доски сцены над своей головой, прикрыл глаза на мгновение.
— Да, четырьмя. Поэтому...
Двойка ударил кулаком по ладони.
— Зачем?! Чего ты хочешь?

Кот степенно тряхнул шляпой и принял царственную позу.
— Итак, Ростик Бу по кличке "Двойка" и Том Нирре из Валбери! Вот начало моей легенды! Меня зовут Гильдебранд Аарон Безумеус. Я родился в благородной, но обнищавшей семье. Мой отец, в молодости прославившийся на полях сражений в эпоху Кровавой Целины...
— Кого?!
— Кровавой Целины, о боги, чему вас нынче учат? — кот, кажется, обиделся. — Так вот, в результате тяжелого ранения мой отец вынужден был оставить службу. За свои прошлые заслуги он получил дворянство и место в Ордене Арклана, и потому быстро сделал политическую карьеру, сколотил небольшое состояние на торговле слюдой и занял должность мэра. У него было две дочери и три сына, которых прочили на военную службу. Однако, в отличие от братьев, я к этому почетному ремеслу не проявлял никакого интереса.
Гильдебранд встопорщил белый мех.
— Я проводил большую часть времени за книгами в библиотеке или мастерил неказистые игрушки из подручных материалов...
Двойка выразительно посмотрел на кота.
— Как? У тебя же лапки?
Безумеус звякнул бубенчиком на конце шляпы. Кажется, он рассердился.
— Глупый ледяной мальчишка, да разве ж я всегда был котом? — вскричал он. — Вот как ты не всегда был Идущим, так и я имел свои моменты в жизни. Всё, ты грубиян и подлец, я ничего тебе не скажу. И не проси. Нет. Ни за что.

Демонстрируя крайнюю степень оскорблённости, говорящий кот по имени Гильдебранд отвернулся от Двойки и важно сел, закрыв глаза.
Правда, один из них время от времени приоткрывался и поглядывал на второго мальчишку, как бы намекая, что с Томом-то кот поговорить не против.

— Я его истираню сейчас, — простонал Двойка.

Отредактировано Rostique Boux (2018-02-02 01:50:14)

Кот смягчился, переступил с лапки на лапку. Затем он подошёл чуть ближе и сказал своим мягким и приятным голосом... точнее, даже не сказал, — молвил.
— Том Нирре из Валбери! Ты благовоспитанный и достойный юноша! — молвил кот. — Поэтому вот тебе награда: ты узнаешь мою легенду! А вредный морозный мальчишка не узнает, ибо недостоин. Закрой уши или выйди отсюда!
— Ещё чего, — буркнул Двойка.
— Ну... ну хорошо, — пушистый кудесник растерялся. — Тогда ты ни за что не узнаешь, что...

...к военной службе юный Гильдебранд интереса, как уже было сказано, не проявлял, но в положенное время прогнозируемо явил магический дар. Поэтому по достижению тринадцати лет вместо Ордена Арклана его отправили учиться в Башню. Там он проявил себя талантливым учеником, однако снискал среди наставников дурную репутацию наглеца и выскочки, так как вечно их перебивал, высмеивал и втягивал в яростные перепалки.

В это же время его большая, счастливая семья перенесла первую потерю — отец скончался от мочевого камня. В течение следующих семи лет ей предстояло потерпеть полный крах: старший брат Безумеуса сорвался с утеса во время прогулки и повредил спину, после чего прожил всего несколько месяцев. Младшего, отличавшегося горячим нравом, зарубил на дуэли другой вояка; мать и сестер унесла эпидемия оспы. Сам Гильдебранд был дважды тяжело ранен во время войны, перенес чуму и отравление трупным ядом, две грудные жабы, выжил во время печально известной среди магов Башни Экспериментальной Детонации и в возрасте тридцати трех лет пал жертвой тяжелого приступа неизвестной болезни. Некоторые считали приступ результатом наложенного заклятым врагом выдающегося волшебника проклятия, другие — необычным в столь раннем возрасте апоплексическим ударом.

В любом случае, долгое время после приступа Гильдебранд испытывал частичное онемение правой стороны тела и проблемы с памятью, которые и принесли ему репутацию безумца. В это же время окончательно устоялись его оригинальные научные взгляды. Завороженный таинственным, прекрасным мирозданием, таящем в себе бесконечное количество восхитительных загадок, Безумеус решил отправиться за ответами на мучающие его вопросы к драконам, — говорили, что их знания бесконечны. Он бросил все силы на это путешествие. Молодому ученому потребовалось немало времени, чтобы найти и расположить к себе этих крылатых существ. Добившись, наконец, аудиенции у хранителей знания, он тут же попросил научить его истиной формуле вычисления числа Пи. Не получив ответа, смутившийся ученый спросил, является ли материя бесконечно делимой, или состоит из неделимых частиц-атомов. Поняв, что дракон его не понимает, Безумеус навсегда разочаровался в этих существах и списал их громкие заявления о любви к знаниям на высокомерие и религиозные заблуждения. После этого он во всеуслышание объявил существующую и общепринятую космологию ложной и ошибочной, заклеймил ее приспешников близорукими глупцами и призвал магов Башни вернуться к идеалам научного скептицизма. Особой популярности труды, в которых излагались эти взгляды, ему не принесли. Последней каплей стала книга Гильдебранда под названием «Рассуждения о квадратуре гиперболы, эллипса и круга», которая окончательно закрепила за ним репутацию опасного психопата.

— И вот, — всхлипнул кот, — то ли боги покарали, как считают невежды, то ли драконы наслали проклятие, но вот уже почти сто восемь лет я нахожусь в облике Félis silvéstris cátus. Побочным результатом моих теоретических изысканий в оптике, математике, алхимии и прочих областях немагических знаний стало изобретение маятниковых часов, телескопа, дававшего сорокакратное увеличение превосходного качества, спиральной пружины и множества других удивительных вещей. Кроме того, я, именно я, магистр Безумеус, доказал, что белый свет не первичен, но раскладывается на цвета радуги. Я также открыл постоянство температуры кипения воды и таяния снега!
Звякнул бубенчик. Кот стал на задние лапы, в скорби прижав передние к груди.
— Но ведь ледяной мальчишка прав — у меня лапки! Что я могу ныне?

Двойка вздохнул.
— Враньё от первого до последнего слова, — отрезал он. — Даже дети знают, что часы изобрели гномы.
Гильдебранд заплясал на месте от обиды.
— Как? КАК? Они ОСМЕЛИЛИСЬ присвоить...
Мальчик, вздохнув, свернул пергаментный лист с указанием порядка выхода на сцену менестрелей, и несильно, но с громким хлопком, щёлкнул им волшебника-изобретателя по носу. Наступила неловкая тишина.
— Ты зачем это всё устроил сегодня, а? — ласково поигрывая свёрнутым пергаментом, спросил Двойка. — Тут ни драконов, ни богов. Гражданам-то за что мстить? И откуда песни взял?
— Я вообще-то маг иллюзий, дипломированный менталист и талантливый композитор, — тихо сказал кот. В его глазах блеснули слезинки. — Ещё я сделал ряд важных открытий в механике и акустике. Я... пытался записаться на выступление, но меня на смех подняли. Котам не положено. Надо мной смеются в Башне, надо мной смеются в Ордене Арклана, надо мной посмеялись все! Но смеяться последним должен Гильдебранд Безумеус!

Двойка ушам своим не поверил.
— Том, — он повернулся к старшему, на лице было странное выражение. — У тебя ещё остались вопросы к господину учёному, которому через полчаса предстоит стать моей шапкой?

Отредактировано Rostique Boux (2018-02-02 13:29:09)

Кот вздохнул.
— Видите ли, дети. Я, как уже сказал, менталист, иллюзионист и телекинетик. Вся толпа сегодняшних толстосумов и чванливых дворян, а также рыцарей и стражников, легко и просто пала под натиском моего таланта. Я привёл сюда четырёх болотников, справившись с ними исключительно силой внушения и иллюзий. Да, ошейники на них не просто экстравагантная деталь костюма, но к их внушаемости они не имеют значения. Безумеус лучший в своём деле.

Он прошёлся взад-вперёд.
— Не заметили портные и кожевники, кого они обшивают. Не осознали кузнецы, для чего куют топоры. Не заметили ничего подозрительного и мастера, которые делали из топоров инструменты. Мои иллюзии превосходны и неотличимы от реальности, а моя ментальная магия проникнет в любой разум.
Безумеус выдержал паузу, а затем, словно признаваясь в чем-то нехорошем, закончил:
— Кроме ваших.
— Ну уж, не скромничайте, дядь кот, — заметил Двойка. — Песни ваши были мне знакомы, хоть я их впервые слышал, нас по именам вы знаете...
— Мелочи! — дядя кот взмахнул лапками. — Я даже по каждому из вас нанёс отдельный ментально-музыкальный удар, под каждого песню написал! И всё равно вы не поддались моим чарам! И если я со скрипом могу предположить причину этого у ледяного мальчишки из-за его смешных татуировок, то почему не поддался ты, Том из Валбери, для меня совсем-совсем загадка.
Вздохнув, кот понуро повесил голову.
— Великого учёного и невероятного мага прижали к стене двое мальчишек. Ладно. Я согласен завоевать ваше доверие. Если моя легенда кажется вам невероятной, то буду убеждать действием. Первое действие!

Раздался щелчок, хлопок, а затем кошмарные короткие вскрики и булькающие звуки. Сквозь щели в досках потёк какой-то неаппетитный бурый ливер. Двойка высунулся наружу и увидел, что в зале словно взорвалась телега с говядиной. В ошмётках мяса была вся окружающая среда, — особенно досталось несчастному мэру города. У Безумеуса явно было что-то личное к этому человеку.
— Как я и говорил, ошейники на болотниках не просто украшение, — мурлыкнул кот. — Второе действие! Же... жестокая правда.
Казалось, кот смутился. Или только лишь казалось.
— Мне очень жаль, дети. Правда заключается в том, что раз я не смог на вас никак повлиять, я заставил собравшихся здесь людей запечатлеться на вас. И... и когда они очнутся, то будут уверены, что виноваты в этом бедламе вы. Извините.
Маг благоразумно обошёл Двойку и коснулся передними лапами Тома.
— Раз уж я виноват... могу снять запечатление с одного из вас и вывести его наружу. И еще могу научить кое-чему, если захотите.

— Как благородно! — восхитился кот, словно не заметив настроения Тома. — Вот истинная крестьянская простота, вот настоящее чувство! Об этом следует написать балладу! Я...
— Переигрываешь, котик, — сказал Двойка, вернувшись. — Мы ограничены во времени?
— В общем, нет. Я могу удерживать их сколько угодно! Моя легенда...
— Давай я тебе расскажу, что ты задумал, легендарный. Ошмётками болотников залило всю собравшуюся на концерт знать, — дворян, руководителей, рыцарей... Это преступление против короны, нанесено оскорбление, и в нём будет виноват... кто?
— Светловолосый мальчишка-подросток, — с готовностью закончил волшебный кот.
— Кто-то из нас. Не дворянин и не рыцарь. Я-то пока только послушник.
Двойка вздохнул.
— Это дознание с пытками и казнь в случае виновности. Если помнить о запечатлении, то, получается, сотня высокопоставленных людей видели, как мальчишка-подросток сотворил такое. Их свидетельства не перебить ничем. У меня чешутся руки сделать из этого представителя кошачьих муфточку, но он всё продумал. Он ничем не рискует, хотя его призыв Скорма и закончился ничем.
— Да что вы такое говорите, на кой мне Скорм?! — закричал кот, встопорщив усы. Затем повесил голову. — Как вообще можно призвать бога, нонсенс! Это же... просто песня. Чтоб напугать...

Мальчик устало покачал головой и сел на невесть каким образом обнаружившийся в подсобном помещении табурет.
— Том, ты должен уйти с ним. Это будет лучше. Как это, волшебник?.. Слово?..
— Рациональнее?
— Во-во. Если виновным назначат тебя, то будь спокоен — в пыточных Арклана не успокоятся, пока не докопаются, как пацан из деревни без магического дара провернул такую шутку. Тебя просто затерзают, и на казнь я бы не рассчитывал. Пытки, потом за дело возьмётся Башня, потом, когда поймут, что ты не маг, Деорса... Это то, что я предполагаю. Я не смогу помочь, — Идущему в Аварине не поверит ни один суд, а в одиночку брать города я не умею.
Двойка почесал нос.
— А если поймают меня... Пытки я перенесу. Неприятно, но не фатально. Об Идущих ходят самые неприятные слухи, нам приписывают самые чудовищные свойства...
— Дилетантизм. Способности рыцарей Ордена — просто наваленные в кучу интегрированные предустановки, подготовленные более...
— Помолчи уж, кот учёный. В общем, мы чудовища. Ни Башни, ни Деорсы — мы и сами по себе монстры. Но к ситуации я подготовлен, ты уж прости, сильно лучше тебя. Что ни говори про столицу, а тут всегда следуют процедуре. Поэтому останусь всё же я. А если удастся прорваться на суд... — мальчик задумался, но быстро тряхнул головой, отгоняя эту мысль. — Ну... не знаю, что ты скажешь? Что говорящий кот и четыре болотника тут начудили? А вдруг лучшие люди города, чего доброго, ещё тебя вспомнят? Не. Не надо.

Договорив, Двойка поднялся с табурета, подошёл к Безумеусу. Тот попятился.
— Не трусь, — устало бросил Идущий. — Куда ты пойдешь после того, как всё кончится?
— В Башню, наверное, — хмуро сказал кот. — Куда ж мне ещё. На смех поднимут, но мне не привыкать...
— Ты талантливый бард, вот и занимался бы этим, только без этих, ментальных штучек. Я тебя не прощаю и случившегося не забуду, но мстить не стану. Платой, считай, я возьму сыгранные песни. Хорошие.
— Точно?
— Лёд не лжёт. Давай, Том. Бывай, был рад знакомству.
Двойка протянул руку Тому, улыбнулся.

Внутренне он был готов.