Когда разговор заходит о главном портовом городе материка, любой, кто имеет хоть какое-то представление о Королевстве и его владениях, без колебаний назовёт Рекн. И он будет чертовски прав. Самый крупный порт Срединных земель расположился на изрубленном водой северо-восточном берегу, от которого извиваясь, точно змеи, ползли многочисленные дороги и тропы по направлению к столице и другим крупным городам. Вдоль этих дорог были разбросаны многочисленные мелкие деревеньки. Правда "деревеньки" по отношению к ним будет весьма громко сказано - в большинстве своём это два-три дома, да таверна, название которой зачастую и носила деревенька.  Не трудно догадаться, что содержание этого заведения и было основным делом жителей. Торговцы называли такие места остановочными пунктами, особенно необходимые и востребованные в зимнее время года.
В одном из таких пунктов остановился южный купец. Дорога до Аварина предстояла не близкая и хоть для уроженца Хамадана снежная гладь материка была в диковинку и вызывала чуть ли не детский восторг, она совершенно не способствовала их дальнейшему продвижению.
Пока южанин торговался за крышу над головой, двое его детей были слишком увлечены новым местом. Да, не так часто торговцы берут с собой отпрысков столь юного возраста, когда они ещё даже в подмастерье не годятся. Что именно сподвигло мужчину на такое решение? Откровенно говоря, это так не важно. Особо любопытствующие всегда могут попытаться узнать у него самого, либо оставить это на его совести. Ну а кто-то списал бы это на невидимые манипуляции судьбы как и те, что прямо сейчас заводят оставшийся без присмотра отца молодняк всё дальше от цивилизации - в лес.
Поговаривают, что люди Иш-Калафа непуганны до демонов и прочей твари, весьма любопытны и по-своему храбры. Да вот только в этом случае два последних качества граничили с безрасудством и свойственного детям периодическому отмиранию инстинкта самосохранения.
Первые звоночки здравомыслия последовали, когда последние признаки людского поселения скрылись за лесной стеной. Юные умы начали ощущать на себе чей-то пристальный взгляд, но никак не могли определить его источник. Сам лес становился неестественно тихим, с каждой минутой и шагом принимал всё более враждебные очертания. Ситуацию ухудшала стремительно опускающая ночь - тьма без колебаний брала в свои руки узды правления на небе, окрашивая резец горизонта сначала в приятные оттенки розового, постепенно превращая его в темнеющее полотно враждебного кровавого цвета, усыпанного кляксами-тучами. Тревожное чувство стало разрастаться в их головах, стремящийся найти источник опасности разум начал видеть её чуть ли не за каждым деревом.
За ними и правда наблюдали. В действительности, они были под пристальным наблюдением ещё с первых шагов на лесную территорию. Кто-то следил за ними из теней зимнего вечера и редкой сухой листвы, местами сохранившейся на поредевших кронах деревьев. Он видел синеющую сетку снега в этом древесном лабиринте, где два маленьких смуглых силуэта судорожно начали искать дорогу домой. Он смотрел за их поисками, но не видел детей, его взгляд был устремлён куда глубже сквозь их физическую оболочку. Сладостный telos, запертый в клетках из плоти и крови, манил к себе наблюдателя, побуждал его следовать за ним, аккуратно передвигаясь по ветвистым путям деревьев. Эти двое должны были стать последним препятствием перед долгожданной наградой.
Наконец мальчишка, провозгласив своей сестре что-то на иноземном языке, твёрдо указал пальцем в южном направлении, куда они и взяли курс. У некоторых людей есть, как говорят, встроенный компас. Они каким-то необъяснимым способом чувствуют дорогу. Несомненно, мальчик был бы горд открытию у себя такого таланта, но узнать достоверность своих догадок ему было не суждено - с разрывающим тишину криком его спутницы буквально в метре от них, словно ниоткуда свалилось нечто. Приземление его намеренно было лишено всякой грации, силуэт расплывался во мгле уже окончательно взявшей вверх над солнцем ночи, но даже так испуганные человеческие дети могли разглядеть два ярких глаза, в таком освещении казавшимися им огоньками, что только ухудшало вырастающий перед ними образ чего-то нечеловечного, враждебного. Им не нужно было слышать тихое рычание, испускаемое существом, чтобы понять его намерения.  Сын торговца схватил сестру, чьи ноги казалось налились свинцом, и дёрнул её в противоположном от угрозы направлении. Адреналин заставлял его сердце бешено биться, грозившееся вот-вот вырваться из груди. Ноги заплетались, а снег лишь тормозил их движение. Мальчику казалось, что зверь (или что бы это ни было) вот-вот схватит их, ему мерещилось его тяжёлое дыхание за спиной. Дети безрезультатно пытались развернуться к спасительной деревне, но каждый раз хищник отрезал им дорогу, вынуждая их разворачиваться в глубь леса.
Недолгая погоня казалась невольной добыче вечностью, прежде чем между деревьев они увидели проблески лунного света. Из последних сил рванув к этому проблеску, мальчик инстинктивно вытолкнул сестру вперёд. Девчонка буквально вылетела на небольшую полянку, окольцованную лесом. Слёзы на её раскрасневшемся лице замерзали от ветра, она оглянулась назад только чтобы испустить ещё один крик ужаса, на этот раз гораздо громче - её брата, только что стоявшего сзади неё, что-то молниеносно схватило в лесной мгле, не позволив пересечь границу залитой лунным светом поляны. Их преследователь повалил мальчика и (она готова поклясться собственными глазами) с пугающей детский разум лёгкостью и скоростью утащило на одно из деревьев, где скрылось из виду. В следующие мгновения плачь её брата оборвался с громким мерзким хрустом, этой ночью поставившим точку в чей-то истории.

Отредактировано Verner (2018-03-16 00:57:10)

Одним резким движением он оборвал страдания мальчишки. Плачь его сестры всё ещё был слышен, но казался уже каким-то растворяющимся и абстрактным, игрой воображения убийцы. Тишина накрыла его волной, такой приятной и согревающей в этот холодный вечер, он даже не чувствовал напряжения в пульсирующих от возбуждения погони мышцах. Он был просто рад этим нескольким секундам погружения в эту вязкую лживую иллюзию тишины.
Одна рука придерживала голову сына торговца, пока пара огненных глаз из под тени капюшона без особого интереса вглядывалась в стеклянные глаза мертвеца. Труп был совершенно не интересен, хищник уже забрал то, что ему было нужно - верхняя губа ребёнка была откусана, нижняя челюсть отсутствовала вовсе, оставляя за собой дорожку вырванной кожи. Многие считают душу чем-то сакральным, многие считают поглощение души чем-то таинственным и запретным для лишних глаз. Вернер относился к этому процессу как к чему-то рутинному, но в то же время будоражащим всё его естество. Последнее он списывал на предвкушение ежесезонной награды, которая не надоедает ему из года в год.
Внезапно Охотник прижал к себе жертву, с силой вдавливая голову мёртвого в свою грудь, словно пытался этот труп от чего-то защитить или скрыть. Что-то невидимое глазу резко выбило его из транса. Детоубийца быстро бегал взглядом по деревьям, медленно вдыхая морозный воздух. Наконец, глаза его остановились в направлении поляны, у которой он разошёлся с девочкой. Лицо полудемона описывало одновременно удивление, страх и раздражение. Руки его до треска костей сжали маленькое тельце, окровавленный рот приоткрылся в тяжёлом выдохе, а по спине пробежала дрожь. Каждый следующий вдох был глубже, Охотник старался как можно дольше задержать в себе запахи, анализируя их и разбирая по полочкам.
Девчонка ещё здесь, это хорошо.
Кто-то ещё. Мужчина.
Вернер едва мог расслышать его речь, но отчётливо видел его силуэт между деревьев на том конце поляны.
Не дожидаясь дальнейших действий со стороны незваного гостя, Охотник двинулся в его сторону, оставив мальчика в полном одиночестве висеть на ветке. Он старался сосредоточиться на девчонке, на молодом рыцаре, рукоять меча которого он успел заметить уже на половине пути, но мысли его предательски перескакивали на сухую древесину, грозящую в любой момент хрустнуть или отломиться.
Со стороны может показаться, что в моменты охоты полукровка впадает в природное безумие, уподобляется дикому зверю, не способному чётко рассуждать и здраво оценивать ситуацию. Другими словами, становится кем-то сродни больным ликантропией. Но Вернер мог чётко понимать, что если он попытается напрыгнуть на внезапного героя с высоты местных деревьев, то рискует напороться на острие клинка. Подобный расклад событий ему никак не нравился. В то же время ему хотелось продолжить погоню за девочкой, просто напросто игнорируя рыцаря. Как бы второй сюжет не был привлекателен, в сложившейся ситуации он был практически невозможен. Надо сначала разобраться с защитником, обезвредить или хотя бы разлучить его с малышкой, а выследить в лесу перепуганного ребёнка он всегда сможет без особого труда.
Вернер бесшумно спустился на землю, крадущимся шагом направился в сторону двух людей. Он воспользовался замешательством рыцаря, вызванного паникой ребёнка, и тенью вырос за его спиной. Он знал, что девочка его видела, но он на каком-то интуитивном уровне чувствовал, что она слишком напугана чтобы выдать его. В мгновение ока хвост обвил запястье опущенной на эфес меча руки, с силой дёрнув её к земле. Охотник рассчитывал лишить противника равновесия и, если не убить, то нанести тяжёлые раны. Его левая рука сразу же вцепилась в правое плечо юноши, разворачивая его, а вторая рука уже была готова нанести решающий удар и метила в горло жертвы.