Каин никогда не имел навязчивой, общечеловеческой привычки подводить итоги уходящему году. Возможно, когда-то в далеком отрочестве, с появлением первого инея на целине, он и предавался юношеским грёзам об уже минувших летних деньках (наполненных в основном не солнечным светом авантюрного, деревенского детства, а мелкой крошкой с гранита науки). Но, когда каждый год стал все больше и больше походить на предыдущий, а даты и числа постепенно слились в одно, алхимик оставил эту никчёмную затею окончательно, запихав ее поглубже: туда, где упокоилось все остальное из его безрадостного и гнетущего прошлого.

Но наступили последние дни осени 1203 года, с северного горизонта повеяло зимним холодом, в городах и деревнях замаячил - пока еще - эфемерный призрак нового года, а Каин начал вспоминать. Впервые за почти десятилетие своей жизни он действительно мог вспомнить не просто какое-то единичное событие из череды похожих друг на друга дней; он мог вспомнить слишком многое. Каким-то образом появление у него на пороге незваной альранской девчонки ознаменовало собой начало нескончаемого балагана, больше похожего на бродячий цирк, чем на его привычные будни. Безумные события сыпались на него как из рога изобилия, грозясь окончательно подмять под себя привычный уклад жизни нелюдимого алхимика.

Ветер перемен редко походит на бриз, а в случае с Каином он был больше похож на шторм. И Каину определенно не нравилось, как он хлестал его по щекам, путал его волосы и продувал до костей.

Когда наступил последний день ноября и сквозь щели в доме начал проникать морозный воздух, алхимик, старательно растапливая в очередной раз погасшую за ночь печь, поймал себя на мысли: сейчас, больше всего на свете он бы хотел, чтобы остаток уходящего года прошел спокойно. Без происшествий. Без странных заказов. Без новых и старых чокнутых знакомых. И особенно без безумных девиц.

...Когда из-за недоверчиво приоткрытой щелки двери взору Каина тем же вечером предстала гротескно-яркая процессия разодетых мужиков, столь чужеродно выделяющихся на фоне неприветливого пейзажа Топей, он сразу понял.

Сглазил.

Подавив в себе мгновенно подступившее к горлу желание демонстративно захлопнуть дверь, зарыться в простыни и больше никогда не выползать из своей конуры, алхимик все же приоткрыл дверь немного пошире, явив свету и очередным визитерам свое крайне недовольное и насупившееся лицо.

Наученный горьким опытом, он понимал – чем страннее посетитель, тем больше вероятность, что за отказ принять гостей он лишится либо своей халупы и скромного заработка либо головы.

Однако, чем дальше Каин слушал диковинных гостей, оперевшись плечом о дверной косяк и недружелюбно скрестив руки на груди, тем больше хмурились его брови, а из рубиновых глаз уходили последние крохи хоть какого-то любопытства.

Алхимик поклялся больше не брать подозрительных заказов у дворян после того памятного случая с Филиппом Вегой. Работа с аристократами и без того отнимала у него много моральных и физических сил, а эксцентричная «награда» за труды вместо обещанной горы золота стала для бедного Каина последней каплей.

Но человек, представившийся Харимом, будто бы прочитал мысли алхимика раньше, чем тот успел даже открыть рот. Откинутая крышка небольшого, но явно дорогого и искусно выполненного мастерами ларца, явила недоверчивому взору Каина несчётное количество серебряных монет. И как по заморскому волшебству кислая мина хозяина дома тут же преобразилась, смешав в своем новом выражении всё: и удивление, и плохо скрываемую радость и голодное, манящее желание. Он понятия не имел, какая на самом деле сумма покоится в этом прелестном ларце – но того, что увидел алхимик, явно хватило бы ни на один месяц безбедного существования.

- Держите, маэстро Фланнель, не стесняйтесь – это дар! – слова Харима лились подобно сладкому, хмельному мёду, которое наверняка распивают люди, способные выложить на стол такую сумму  - И он Вас совершенно ни к чему не обязывает. Это всего лишь малая толика того, чем может Вас одарить наша госпожа, если Вы заслужите её благосклонность.

Отчего-то Каин начинал ощущать себя как мышь, которую постепенно зажимает в угол амбара хитрый кот. Он мог видеть на поверхности каждой монетки множество покачивающихся, искривленных отражений самого себя; пальцы на его руке то и дело слегка подрагивали, так и подмывая алхимика протянуть её. Но несмотря на все заверения гонца о безопасности такого подарка, что-то останавливало Каина от последнего шага.

То и дело он бросал хмурые взгляды исподлобья то на одного визитёра, то на другого, неизбежно возвращаясь к шкатулке с серебром. Нервозно теребил рукав своего плаща; косился из-за плеча на свернувшуюся калачиком у печи Куу. Его мысли лишь один раз ненадолго перестали крутиться вокруг подозрительного дара – когда медовые речи Харима зашли о руне телепортации.

И жадный, цепкий взгляд алхимика опять устремился к гостям; на сей раз то была не жадность нуждающегося бедняка, а жадность учёного. Каин знал про существования различных рун, как знало наверняка о них каждое разумное существо этого мира. Однако, одно дело – читать о магических вещицах в книгах, и совершенно другое – видеть их воочию.

Каким бы ни был сухарём Каин, что-то новое могло взволновать и его.

Меж тем, его собеседник отвесил алхимику очередной поклон и, наконец, выжидающе замер. А хозяин дома только теперь осознал, что ему нужно дать хоть какой-то ответ.

«С другой стороны, если эта богатенькая девица сует мне гору серебряников и высылает ко мне толпу ряженых шутов за одну лишь гипотетическую возможность заключить сделку... Что мешает мне и принять ее дар и отказать ей лично, раз она того так желает?» - размышлял Каин, не особо заботясь о своих совершенно не одетых по погоде гостях – «Если, конечно же, дело того не стоит...»

На самом деле, то был лишь очередной шепот приторного соблазна, как и прежде быстро меняющего начальные намерения алхимика, как по мановению рук хитрого фокусника. Прежде чем Каин успел до конца осознать свое решение, его пальцы уже касались гладкой поверхности крышки ларца, которую он тут же быстро захлопнул. Будто бы опасаясь, что серебро может исчезнуть столь же легко, как оно к нему пришло.

Молчаливо сделав знак гонцам, чтобы его подождали снаружи, Каин скрылся в полумраке дома и закрыл дверь прямо перед их носом – разумеется, не забыв прихватить с собой увесистую шкатулку с монетами. Он появился вновь, как и обещал, спустя пару минут, но уже облаченный в зимний походный плащ, с изрядно потрепанной котомкой наперевес. И то, и другое явно знавало лучшие годы.

Ненадолго задержавшись на пороге он бросил лишь мимолетный взгляд на мирно сопящую возле жаркого пламени Куу, раздумывая, стоит ли ее будить, чтобы предупредить о своем уходе. Судя по всему, она заснула ещё до прихода пёстрой делегации, иначе девчонка наверняка бы уже давно сновала из угла в угол, силясь рассмотреть получше столь чудаковатых посетителей.

«... Не думаю, что я задержусь столь надолго. Гораздо дольше я буду торчать здесь, если разбужу её» - тихо, стараясь лишний раз не шуметь, дабы не привлечь внимание ученицы, Каин притянул за собой дверь и пару раз щелкнул замком на прощание.

И, наконец, повернулся к Хариму, закидывая сумку на одно плечо.

- Надеюсь, приём у вашей... леди не отнимет у меня более двух часов, - пробурчал алхимик, протягивая руку к руне. На удивление, она оказалась легче и шершавее, чем он представлял – Так, как говорите... этим пользоваться?