Родился более полутора тысяч лет тому назад. Семья принадлежала к младшей ветви правящего дома старой империи Виджари, и хотя её шансы получить престол стремились к нулю (в очереди наследования перед ними было не меньше двухсот претендентов), всё равно занимала очень высокое общественное положение.

При рождении его звали Ликаон, и он был сыном придворного авгура и хранителя императорского арсенала Геланора Орфиса, известного также как Геланор Жизнеобильный. Прозвище это было дано ему за то, что он имел множество детей — десять сыновей и восемь дочерей, если быть точным (возможно он был одним из первых, кто прибёг к магии крови, чтобы оставить побольше наследников). Также, родитель отличался сильным волшебным даром, исключительно редким даже по меркам магократии, и стойкостью своих убеждений. Имперец до мозга костей, он свято верил в превосходство виджарийцев, и их право владеть всеми народами континента, и воспитывал своих детей в подобном духе.

Ликаон был десятым сыном (шестнадцатым ребёнком), и стал большим разочарованием для Геланора. Магический потенциал отпрыска был весьма зауряден, учеба его не интересовала, а наставления отца стекали с него словно гуся вода. Таланты мальчика лежали в другой области — он был силен и проворен, отличался бесстрашием и любил рисковать. Мать (бывшая дочерью одного из выдающихся виджарийскиэ полководцев) предлагала готовить его для командования имперскими легионами, но отец, чья клика находилась во вражде с «солдафонами», отказался. Он предпочел забыть о своей педагогической неудаче, поручив Ликаона заботам воспитателей.

Вырос порядочным негодяем, самовлюбленным, эгоистичным, заботящимся прежде всего о собственных удовольствиях и любившим эпатировать публику. Кутил сутками напролет, перемещаясь из веселых домов в игорные притоны, из притонов на ипподромы, а оттуда — к бойцовским ямам; обожал драться на дуэлях, устраивать жестокие (и часто противозаконные) шутки, и даже интересовался варварской культурой. В былые времена подобное поведение обязательно бы стоило если не жизни, то свободы, не помогло бы даже высокое происхождение, но над уже начавшей клониться к упадку империей витал дух декаданса, а потому выходки дерзкого юнца сходили ему с рук. Отца, такое поведение, разумеется, сердило, однако Ликаону это лишь служило дополнительным стимулом для беспутства, тем более что старик ничего не мог поделать с ним из-за заступничества матери и братьев, считавших, что младшенький просто развлекается и рано или поздно возьмется за ум. Как ни странно, они оказались правы, хотя для этого и потребовалась гражданская война.

Когда Ликаону было двадцать пять лет (по меркам магократии это был не слишком серьёзный возраст) Виджари потряс династический кризис: старый император и его наследник скончались от неизвестной болезни с промежутком всего в несколько недель. Этим, в частности, воспользовались противники Геланора, обвинившие предсказателя в том, что он не сумел предугадать подобного развития событий. Претензии были несправедливы (заглядывать в судьбы правящего дома имел право лишь особый авгур), но многие поддержали их, так как принципиальный старик был им как кость в горле. Оскорбленный этим Геланор покинул столицу со своими сторонниками и родичами, удалившись в фамильное поместье, где погрузился в опыты и изыскания, решив спасти империю самостоятельно.

Ликаон последовал за роднёй, не желая ввязываться в неинтересное ему кровопролитие. Жизнь в провинции, под бдительным оком семьи, оказалась необычайно скучной — из развлечений здесь были лишь охота, да легкомысленные селянки. И то, и другое наскучило достаточно быстро, и потому молодой аристократ неожиданно для себя добавил к тренировкам с оружием магические упражнения (возможно он не желал отставать от братьев, полностью поглощённых штудиями Геланора). Позднее, когда борьба за власть переросла в открытые военные столкновения, у него также появилась необходимость опробовать навыки в деле — во владения Орфисов начали стекаться беженцы, принося с собой множество проблем, а их границы принялись тревожить банды дезертиров, мародеров и вербовщиков. Отцу и братьям, занятым великим трудом, не было до этого дела, поэтому вскоре младший сын (не в последнюю очередь благодаря материнским призывам) взвалил на себя обязанности хозяина земли, и был довольно успешен. Ему удавалось улаживать конфликты между новоприбывшими и местными, пресекать деятельность разбойников, успешно защищать границы владений и так далее. Единственной проблемой, которую юноша так и не сумел разрешить оказались загадочные исчезновения людей. Ликаон полагал, что за ними стоят работорговцы, но в действительности этим занимался никто иной как его отец.

Заглянув в будущее дальше, чем любой другой виджарийский авгур до или после него, Геланор увидел, что крах цивилизации неизбежен — даже если текущий кризис удастся разрешить, за ним неизбежно последуют другие. Не в силах победить судьбу, маг задумал перехитрить её: перенестись в будущее вместе со своими последователями и возродить империю вновь. Ключевую роль в этом плане должен был сыграть Клинок Полуночи — артефакт «императорского» класса, в свое время подаренный владыкам Виджари правителем с далеких восточных островов. Основной силой меча в то время считалась способность повышать физическую мощь владельца, и лишь Геланору  удалось узнать, что он также обладает качеством похищения и перераспределения жизненной силы. Маг намеревался использовать это свойство чтобы «зарядить» своих домочадцев и учеников, а затем ускорить ход времени (более совершенные методы путешествия во времени ему не были известны). Однако энергию нужно было откуда-то брать, и потому аристократ начал активно похищать беженцев, используя пространственные карманы. Его ученики и сыновья тоже участвовали в этом, при этом каждого из них предсказатель заставил принести кровную клятву молчания, опасаясь что об его планах могут проведать соперники. Младшего же сына Геланор, по-прежнему считая того ни на что негодным разгильдяем, предпочёл держать в неведении, и Ликаон узнал об этом лишь в ночь великого ритуала.

В тот день отец и братья разошлись не на шутку: эксперименты начались на рассвете и шли без перерывов до самого заката, возобновившись сразу же после того, как солнце скрылось за горизонтом. Призванная ими энергия заставляла землю дрожать, её всплески пропитывали воздух, оставляя на языке неприятный озоновый привкус, а когда ближе к полуночи началась гроза небо прорезали пурпурные молнии. Подобное случалось и раньше, но в подобных масштабах — никогда, и домочадцами Геланора начал овладевать страх, едва превратившийся в панику, когда вилла начала ходить ходуном. Единственной, кто сохранил спокойствие была мать. Позднее Ликаон понял, что ей было известна истинная подоплёка происходящего. Это объясняло то, что когда младший сын, опасаясь что родичи призвали нечто, что неспособны контролировать, решил спуститься вниз, женщина попыталась остановить его, хотя и безуспешно — оттолкнув её, Ликаон спустился в катакомбы.

За годы изгнания Геланор намного расширил и углубил существующую лабораторию, превратив её в настоящий подземный лабиринт. Обычно это место защищали мощные чары, но сейчас выбросы колдовской вакханалии смели их, как бушующая река — прогнившую плотину. Спускаясь всё ниже и ниже, юноша достиг последнего уровня. Увиденное там будет преследовать Ликаона долгие годы, и даже сейчас ему несколько неприятно вспоминать об этом.

Это была просторная каверна, имевшая явно естественное происхождение, о чем свидетельствовали необработанные стены и сталактиты, растущие на потолке. Однако главным здесь было не это, а огромный колодец посреди зала, из которого бил поток пурпурного пламени — центр магических возмущений, столь сильный, что на него было сложно смотреть. Вокруг колодца суетилось множество людей — приглядевшись внимательнее, Ликаон с удивлением понял, что были пропавшие беженцы, причём доведенные до крайней степени истощения. Поддерживая друг друга, они ходили вокруг колодца, точно в жутковатом танце, которым управляли высокие фигуры в черном: замешкавшихся они подгоняли ударами плетей, а тех, кто больше не мог подняться, они сталкивали в пламя, где те исчезали с душераздирающими криками. Таких было множество, но при этом кольцо «танцующих» не уменьшалось, и, напрягши зрение до рези в глазах, Ликаон понял, что с противоположной стороны его подпитывает другой поток, а затем внезапно узнал в надсмотрщиках своих братьев.

«А где же отец?» — подумал он, чувствуя, как тело холодеет от ужаса, и словно бы в ответ на этот вопрос, через пламя проступил темный силуэт. Геланор Жизнеобильный стоял в центре потока энергии, контролируя и направляя его своей волей. Вид великого чародея был страшен: колдовское пламя плясало на кончиках его волос, а в глазах плескалась безбрежная космическая чернота, в правой руке он держал гигантский меч, в левой — книгу, а его стопы покоились на... на бесчисленном множестве тел, которые заполняли колодец. 

К тому времени Ликаон был знаком со смертью не понаслышеке, и всё же масштабы открывшейся его глазам гетакомбы сумели поразить его. Застыв от ужаса, юноша просто стоял неподвижно, наблюдая за бойней, а затем, когда первый шок отхлынул, бросился прочь от страшной картины. Вспоминая об этом эпизоде, он так и, не смог понять, что он собирался делать, вернувшись в подлунный мир. Предупредить женщин, собрать людей и попытаться остановить отца, просто оказаться подальше? В любом случае его ждала неудача — едва он выбрался наружу, как заклинание было завершено, и магическое поле окутало виллу, погрузив всех её обитателей в подобие сна.

Минула тысяч лет, империя Виджари пала и стала историей, поколения сменяли поколения, а обитатели поместья продолжали пребывать в колдовском небытии. Некому было обратить внимание на то, что великий Геланор ошибся. Ликаон не знал в чем именно, но результат был налицо — несмотря на всё принесённые им жертвы, большинство обитателей поместья не выдержало хода времён, и выжить удалось лишь его младшему сыну. По иронии судьбы весьма вероятно, что юношу спасла презираемая родителем физическая мощь, так как придя в себя юноша находился на грани полного истощения. И даже он скорее всего он бы погиб со временем, если на бы курган, сложившийся на месте фамильной виллы Орфисов, не наткнулись культисты Скорма, раскапывавшие руины имперских поселений в надежде поживиться древними артефактами.

Обнаружив в одном из подвалов спящего человека рядовые демонопоклонники пришли в ужас, и хотели замуровать комнату, но их предводитель оказался не робкого десятка. Он привел Ликаона в чувство, и даже велел оказать ему первую помощь. Разумеется, не по доброте душевной — колдун собирался выпытать из пленника сведения о древней магии или хотя бы ценностях, хранившихся в особняке. Узнав об этом Орфис попробовал вступить с ним в противоборство, но силы виджарийца ещё не восстановились, и он потерпел поражение. Преследуемый культистами, он был вынужден вернуться к ужасной пещере, где обнаружил лишь едва тронутые разложением тела родственников… и меч. Охваченный отчаянием Ликаон схватил оружие и бросился на демонопоклонников, желая просто подороже продать свою жизнь, но стоило ему зарубить одного из них, как чудовищная усталость в его теле мгновенно сменилась необычайной легкостью. Он расправился с преследователями, а затем поднялся наверх и уже сам захватил их предводителя в плен, после чего, всё ещё не осознавая масштабов произошедшего, потребовал от колдуна ответов.

Его рассказ — о положении дел на континенте, гибели Виджари (ставшей древней историей уже к тому времени) и так далее — поверг юношу в шок. Приняв его слова за издёвку он отрубил колдуну ухо (удар должен был стать смертельным, но в последний момент молодой Орфис отвёл руку) и в тот же миг, должно быть в ответ на его желание узнать правду, в сознание аристократа хлынули размытые и нечёткие картинок из памяти демопоноклонника, подтверждавшие его слова. Однако Ликаон всё ещё не желал признавать очевидного.

Юноша собрал остатки культистов, после чего насилием и угрозами заставил их отвести себя к руинам древней столицы. Именно тогда он по-настоящему осознал, что мир необратимо изменился, и что его семья друзья, всё, всё что он любил, и знал — действительно погибло, и больше никогда не вернется, и это понимание заставило его рассудок пошатнуться. Прогнав своих спутников, Ликаон несколько недель бродил по Пустошам в полубезумном состоянии, выжив лишь благодаря силе меча. Когда же к нему вернулась ясность сознания, его первым порывом была мысль о самоубийстве, но что-то тогда остановило его.

Этому чувству было трудно подобрать имя — в нём было нечто от страха смерти, что от жизнелюбия, а также гласа разума и необъяснимого убеждения в том, что если он если он оборвет свою жизнь, то всё окажется напрасным.  Попрощавшись с прошлым, последний сын империи Виджари (по крайней мере, он считал себя таковым) покинул Пустоши и, не зная, к чему приложить свои силы, отправился в странствие по континенту, которое длится и по сей день…

В течение своей долгой жизни Ликаон не раз выдавал себя за разных людей, чтобы не привлекать ненужного внимания к своей персоне. Описывать их все в настоящий момент кажется излишним, однако можно кратко перечислить основные характеристики и свершения наиболее значимых.

Лубальд Большой Меч

«Герой»

Период активности: ~100 лет.

В это время Ликаон не слишком заботился о скрытности, и даже новое взял главным образом потому, что его раздражало то, с каким акцентом произносили родное новые хозяева континента.

Часто использовал магию, побывал в Аортэне и Гракале, завел много друзей среди заметных личностей той эпохи. Совершал разнообразные «подвиги» вроде охоты на чудовищ, добывания магических артефактов и поисков сокровищ. Нередко раз оказывался на волосок от смерти, выживая лишь благодаря удачному стечению обстоятельств, а также любил валять дурака. Многие из поступков, совершенных тогда, сейчас вызывают у Ликаона легкое смущение, и он даже немного рад, что приключения Лубальда Большого Меча в настоящее время сохранились лишь на страницах древних хроник. 

В этот же период он активно изучал свойства Клинка Полуночи, открыв большую часть из них, в частности то, что у эффекта продления жизни, по-видимому, нет верхней границы. Именно это открытие и подтолкнуло его к тому, чтобы начать скрывать свою личность. Не стоило и сомневаться, что стань о мече вечной молодости известно, и за головой «Лубальда» начнет охотиться большая часть мира. К счастью, тогда ему удалось списать отсутствие признаков старения на магические способности, а затем удачно сымитировать свою гибель во время одного из приключений.

Максимилиан фон Лайхенберг

«Правитель»

Период активности: ~80 лет.

После «смерти» ушёл в тень, стараясь не привлекать к себе внимания, и держась подальше от цивилизованных областей. Во второй раз он заявил о себе спустя где-то двадцать с лишним лет, взяв имя Максимилиан и изображая собственного сына. Больших вопросов это не вызвало: тех, кто хорошо знал его, по крайней мере среди людей, практически не осталось, а у Лубальда было много любовниц.

В те времена Аварин переживал гражданскую войну между двумя сыновьями предыдущего короля. Максимилиан встал на сторону одного из них и, можно сказать, единолично решил её исход: во время генерального сражения прорубился с небольшим отрядом через вражеские ряды, и убил всех предводителей мятежа, кроме второго претендента, которого захватил в плен и доставил к брату. В награду за службу Его Свежеиспечённое Величество произвело наследника Большого Меча в благородное сословие, а также собиралось даровать ему земли одного из мятежников. Максимилиан принял первую награду, но отказался от второй, утверждая, что не желает править родственниками тех, кого убил из опасений, что те замыслят против него недоброе. Вместо этого он попросил короля о другой услуге.   

Во время Катастрофы большая часть «чистокровных» виджарийцев погибла, но некоторое число смогло уцелеть, бежав на запад, в область называемую Красногорье. К моменту «пробуждения» Ликаона они утратили свою культуру, практически полностью смешавшись с местными жителями (возможно это было осознанное решение в связи с тем, куда их завела философия империи), но среди них до сих пор встречалось много людей близких ему по типу внешности. В качестве Лубальда Орфис даже представлялся сыном местного вождя, преданного и изгнанного соперниками, а теперь собрался вернуть это «наследие».

В те годы Красногорье уже давно было занозой в боку аваринского престола. Его жители часто устраивали набеги на южные земли королевства, а когда монархи пытались нанести ответный удар — укрывались в своих горах, где характер ландшафта и знание местности сводили численное преимущество на нет. Но Максимилиан прибег к другой тактике, поведя в горы сравнительно малочисленный отряд элитных воинов. Захватив разбойничью крепость, они выжидали некоторое время, укрепляя её оборону и завоевывая доверие местных жителей с помощью королевского золота, и лишь затем двигались дальше. При этом он искусно разжигал противоречия между местными вождями, разжигая свары и подрывая союзы. Таким образом за десять лет регион был покорен, и король торжественно отдал эти земли во владение Максилимилиану и его потомкам, положив начало Красногорской Марке.

В целом этот период был наиболее спокойным в жизни Ликаона. Нет, ему приходилось браться за оружие: местные пару-тройку раз восставали против его власти, прибрежные поселения тревожили пираты, знатные соседи пытались поставить «выскочку» на место, а один раз ему даже пришлось отразить нападение диких кочевников из Великой степи… Однако, главным образом труды маркграфа носили мирный характер. Под его властью Марка расцвела: прокладывались дороги, возводились новые поселения, были открыты залежи меди и железа, налажены традиционные промыслы региона и так далее.

Тогда же Ликаон впервые завел собственную семью. Поначалу жена была подобрана им из сугубо практических соображений (внешность, происхождение, интеллект), но со временем он горячо полюбил её и даже пытался найти способ разделить вечную жизнь, даваемую ему мечом. Попытка закончилась неудачей (как выяснилось, Клинок Полуночи каким-то образом «сплавился» с его душой и пока он жив эта связь не может быть разорвана), что погрузило маркграфа в депрессию.  Проведя остаток жизни супруги вместе с нею (даже используя магию крови чтобы старить себя) он передал власть старшему сыну, а затем сымитировал естественную смерть и удалился в горы.

Аль-Амир

«Беззаконник»

Период активности: ~25 лет.

Отшельничал около семидесяти лет, а когда душевные раны зажили почувствовал острую тягу к перемене мест. Решил посетить Иш-Калаф. В пути его корабль был атакован пиратами, возглавляемыми одним из известнейших морских разбойников своего времени по прозвищу Ифрит, которому принадлежали парные магические мечи известные как «Закатные братья». Он оказался достойным соперником для Ликаона, и схватка между ними была столь ожесточённой, что сумела привлечь внимание гигантского морского змея, из-за которого сражающиеся были вынуждены объединить усилия чтобы спасти свои жизни. После этого между ними завязалась крепкая дружба, и Ифрит взял Ликаона в свою команду, дав тому прозвище Аль-Амир.

Несколько лет они наводили ужас на окрестности Иш-Калафа: атаковали купеческие корабли, грабили прибрежные поселения, враждовали с другими пиратами, затопили флагман султанского флота… Немало покуролесили и на суше. В этой ипостаси Ликаон практически не использовал Клинок Полуночи (тот уже успел примелькаться), предпочитая сражаться Мечом Скорпиона (другим артефактным оружием, найденном им в своих странствиях). Тогда же его прозвали «Закутанным эмиром» — бледнокожий виджариец часто обгорал, и никакая магия могла помочь против этого. В результате, он завёл привычку закутываться в пропитанные маслом тряпки на манер мумии, что заодно позволяло ему скрывать свою личность и наводить ужасов на врагов.

Впоследствии Аль-Амир помог своему другу сесть на султанский престол (как выяснилось, Ифрит был одним из сыновей предыдущего правителя, которого оклеветали и выжили со двора братья), после чего вернулся на материк. Это произошло как раз вовремя: его потомки затеяли междоусобную войну, но Ликаону удалось прекратить её без больших жертв. После визита «фамильного призрака» зачинщики мятежа них резко пересмотрели свои взгляды на жизнь — главный подался на Иш-Калаф с «сопроводительным письмом», остальные же разъехались по всему континенту.

Бернард фон Лайхенберг

«Путешественник».

Период активности: ~50 лет. 

Посещение Иш-Калафа не смогло удовлетворить жажду странствий Ликаона, поэтому он достаточно быстро (лет через пять после возвращения) отправился в новое путешествие. Около десяти лет Ликаон геройствовал в Аварине, пока у него не возникло желание посетить неизведанные острова. Чтобы достичь этой цели он «нашёл» сокровища забытого лорда древности (в действительности, это был один их схронов, которые он устроил ещё когда представлялся Лубальдом) и потратил большую часть из них для того, чтобы организовать небольшую флотилию. Проверяя её возможности, он сначала решил обплыть вокруг материка, после чего подверг суда дополнительной модификации с учетом накопленного опыта, и лишь затем отправился в главное путешествие.

Экспедиции удалось достичь таинственных земель, и они провели там много лет, пережив множество удивительных приключений (даже поучаствовали в паре войн). Эти занятия принесли им огромные богатства, однако на обратном пути корабли сначала угодили в жестокий шторм, а затем привлекли внимание морского чудовища (возможно даже того змея, что когда-то помешал Аль-Амиру спокойно достичь Иш-Калафа). Оно преследовало экспедицию несколько неделей, отправляя на дно одно судно а другим неожиданными атаками, и хотя Бернарду сразить монстра в последней отчаянной схватке, флотилия погибла, а виджариец оказался единственным выжившим.   

После возвращения из своего долго путешествия Ликаон решил взять небольшую паузу и вновь отправился в горы, где, к своему немалому удивлению, обнаружил, что в его прежней пещере завелся новый обитатель — зеленый дракон по имени Эданф. Подобная наглость разозлила маркграфа, но полноценной драки дело не дошло — обменявшись парочкой «любезностей», они решили, что лучше будет просто поговорить. Беседа эта сама собой перескочила на другую тему и, в итоге, они не только нашли общий язык, но и подружились. Именно из-за Эданфа этот период неактивности так затянулся: дракон оказался отличным собеседником, а также — настоящим философом и любителем коллекционировать интересные истории. В итоге Ликаон незаметно для себя провёл в горах около сорока лет прежде, чем его вновь вступить на дорогу приключений.

Заявил о себе в 1202 году. Называет себя Экхартом, выдает себя за племянника нынешнего маркграфа (такой действительно существовал, и пропал без вести несколько лет назад во время поездки на Иш-Калаф), и на этих правах использует Клинок Полуночи. Позволяет себе пользоваться простыми чарами для облегчения быта или сражений.

Первым, что обращает на себя внимание при знакомстве с Экхартом, — это необычайная легкость характера. Мечник безмятежен до беспечности, и способен сохранять спокойствие даже в самых тяжелых и опасных ситуациях. Отчасти это, конечно, связано с тем, что в подобном положении он на самом деле оказывается редко (всё же, на свете не так много вещей, способных причинить ему вред), но главным образом подобное отношение к жизни вытекает из его философии.

Лайхенберг считает, что стремление к контролю обычно не ведет ни к чему, кроме пустой траты сил, и потому предпочитает давать вещам идти своим чередом. Это убеждение не означает, что он стремится к бездеятельности (наоборот, для этого ему приходится напрягаться) — просто он старается никогда не выкладываться на 100% без крайней необходимости.

Другой важной чертой его характера является любопытство. Маркграф испытывает живой интерес к окружающему миру, ему нравится наблюдать за ним и узнавать больше о его составляющих. Практических задач эти поиски, как правило, не преследуют, и он занимается этим исключительно потому, что они приносит ему удовольствие.

В целом можно сказать, что он относится к жизни как к игре, наслаждаясь скорее процессом, чем результатом. Отсюда вытекает и свойственное ему пренебрежительное отношение к законам и общественным нормам: Экхарт не то, чтобы стремится их нарушать, просто не придает им особого значения.

С окружающими Экхарт достаточно благожелателен, хотя в его поведеним порой появляется нечто вроде снисходительности, особенно когда дело касается людей. Виджариец достаточно остро осознает свое отличие от остального человечества (даже своих потомков), что иногда проявляется в покровительственных или презрительных комментариях по поводу его нынешнего состояния. Впрочем, в личном общении аристократ редко проявляет какие-либо предрассудки. Очень высоко ценит дружбу, и готов пойти на многое ради своих близких, но в тоже время равнодушен к бедам чужаков.

Экхарт довольно миролюбив, и редко конфликтует с окружающими. Столкнувшись с сопротивлением, он, как правило, предпочитает уступить или идти в обход, а не ломиться напролом. Если же столкновение неизбежно, то мечник обычно старается придерживаться принципа «око за око»: играет по правилам пока те соблюдаются, но имея дело с подлецом или безумцем готов испачкать руки. Он всё ещё любит сражаться, однако скорее спокойная любовь мастера к своему делу, нежели всепоглощающая страсть безумца. Вместе с тем, если дело принимает серьёзный оборот, он способен проявлять совершенную безжалостность, отнимая жизни без лишних раздумий и колебаний.

Из его хобби можно отметить кулинарию (изначально взялся за это дело, поскольку варварская кухня была слишком груба для его вкуса, и со временем пристрастился к этому делу).

Имеет некоторый пунктик относительно личной гигиены, при возможности старается быть настолько чистым, насколько это возможно.

Исключительно сильный воин. Природные таланты и многовековая практика позволили Экхарту отточить боевое мастерство до такой степени, что даже без учета волшебных способностей и эффектов волшебного меча, нормальный человек не сможет даже поцарапать его в честном бою без божественного благословения или сильных артефактов. У него отлично развита воинская интуиция, и в бою он может легко «читать» ход мыслей оппонента на много ходов вперед, а также реагировать на опасность едва ли не раньше того, как та актуализируется.

По меркам Виджари способности Ликаоны были весьма заурядны, однако в современности он является очень сильным магом. Владеет стихийными чарами (предпочтительная — воздух), искусством исцеления, обладает определенными познаниями в школах магии пространства, иллюзий и изменений, а также — особой черной магии, практиковавшейся в забытой империи.

Несмотря на свои внушительные возможности он, впрочем, не считает себя полноценным магом, а потому обычно пользуется заклинаниями чтобы подкрепить свои воинские умения («отклонить стрелы потоком ветра», «подлететь к врагу, атакующему с высоты», «нейтрализовать побежденного оглушающим разрядом» и т. д.).

Сильнейшие из известных ему заклинаний способны стереть с лица земли замок или деревню средних размеров, но поскольку из соображений конспирации Экхарт предпочитает скрывает свой потенциал, к подобным чарам он прибегает лишь когда оказывается основательно прижат к стенке. 

Владыка Красногорской Марки — феодального владения, расположенного к югу от Эврога. Длительное время эта территорию (куда, в частности, бежали немногочисленные уцелевшие обитатели Виджари после окончательной гибели этого государства) была пристанищем разбойников, дикарей и пиратов, тревоживших южные области королевства, пока четыреста лет назад Экхарт (как Максимилиан) не покорил эти земли во славу короны, за что они были пожалованы его роду в вечное владение. Его потомки — благородное семейство Лайхенберг — правят здесь и по сей день. Им известно об его происхождении (эти сведения передаются от одного маркграфа к другому как фамильный секрет) и, как правило, они полностью лояльны своему прародителю. Впрочем, Экхарт не любит их беспокоить, а потому главным образом использует родство для поддержания своей «легенды», представляясь выходцем из этой семьи, когда в этом возникает необходимость. 

Довольно богат. За долгую жизнь сумел скопить огромное (в разумных пределах, страну на него не купишь) состояние, однако его точные объемы его могут быть однозначно определены. Экхарт, не желая ставить тайну своей личности под угрозу, не доверяет банкам, предпочитая хранить деньги в виде кладов. К настоящему моменту многие из них уже были найдены и разорены, но другие остались нетронуты, и приложив некоторые усилия ими можно воспользоваться.

Сходным образом состоят и дела с «принадлежащими» ему артефактами. Зачастую они хранятся либо вместе с золотом, либо — в сокровищнице Красногорской Марки. Постоянно Экхарт имеет при себе лишь один — магическое оружие, известное как «Клинок Полуночи». 

Описание артефакта

Название: Клинок Полуночи.

Создатель: Неизвестен.

Происхождение артефакта: Древние маги

История и цель создания артефакта: Был преподнесен в дар виджарийскому императору Гипериону III Страннику правителем страны с далеких восточных островов, был модифицирован самим владыкой магократии, его придворными чародеями, а также Геланором Орфисом; использовался последним для ритуала, целью которого было позволить самому магу и его последователям пережить ускорение времени.

Где и как был найден вашим персонажем: Вскоре после «пробуждения» на месте ритуала, проведенного отцом.

Как выглядит артефакт: Длинный меч, похожий на одати, распространенные на далеких островах, но с рукоятью «континентального» типа.

Условия для запуска артефакта: Большинство свойств носят постоянный характер, некоторые активируются при нанесении ран противнику или с помощью особых заклинаний.

Особые свойства артефакта:

• Наделяет обладателя сверхчеловеческой силой, скоростью и выносливостью, ускоряет рефлексы, обостряет все чувства.

• Чтение памяти. «Отведав» чьей-нибудь крови Полуночный меч открывает владельцу воспоминания жертвы (тот может читать их как книгу, просматривать как изображения, и даже переживать как собственные).  Цель не может защититься от такого воздействия, но «погрузившись» в чужую память хозяин меча должен оставаться неподвижным в реальном мире, поэтому эту способность можно нормально использовать только в спокойной обстановке. Жертва сохраняет сознание и способность двигаться, но чувствует сильную головную боль, а также может понять что её память изучают.

• Управление разумом. Работает аналогично предыдущему пункту. Любые манипуляции подобного рода наносят вред сознанию цели прямо пропорциональный интенсивности вмешательства. Взяв полный контроль над жертвой, хозяин меча, по сути, превратит её в теплокровного зомби. Также, в отличие от способности читать память, этому воздействию можно сопротивляться за счет силы воли. Число "рабов" теоретически неограничено, однако поскольку хозяин должен контролировать всех их функции (на уровне «ешь», пей, реагируй на боль»), Экхарт предпочитает использовать эту функцию для того, чтобы отдавать конкретные приказы.

• «Вампиризм». Новое свойство, открытое Геланором. Меч поглощает энергию убитых, и передает её своему хозяину, исцеляя раны и продлевая его жизнь во много раз (возможно — до бесконечности, по крайней мере, пока есть жертвы). Его обладателя можно убить, но сделать это непросто (требуется что-то на уровне обезглавливания).

• Может служить катализатором и источником энергии для разнообразных форм высокоуровневого волшебства. Ликаону не хватает компетенции, чтобы полностью оценить весь потенциал меча в этом отношении, поэтому он как правило не использует данный аспект его сил.

Зона и время действия: Постоянное действие.

Условия для отмены действия: Нет.

Откат и/или плата: В теории меч может попытаться сделать владельца более кровожадным, однако Экхарт пользовался им столько времени, что на него это не действует.

Условия хранения: Особых условий не требует.

Условия уничтожения: Неизвестны. Вероятно может быть поврежден с помощью артефакта или волшебства сопоставимого уровня.

Исключительно хорошая память (не эйдетическая, но близкая к ней), разнообразный жизненный опыт, искусный кулинар